Камчатские экспедиции - Витус Беринг

При таких обстоятельствах не можно иначе рассуждать, как что господа Делиль и Буаше на изданных в Париже новых своих картах о камчатских изобретениях без довольного основания клали остров против Колымского устья под 73 градусом, а за оным под 75 градусом Большую Землю, которые будто бы найдены российскими людьми в 1723 году.

Они ссылаются в том на письменные известия, полученные господином Делилем в Санкт-Петербурге, а паче на ландкарту казачьего головы Афанасия Шестакова, что на первом взят был в полон шелагинский князек Копай, которой при проведывании Большой Земли будто был предводителем. Но сим самым открывается парижских карт неисправность.

Ибо, без сомнения, всякий больше поверит сообщенным мною выше сего архивным известиям, нежели таким, которые от неизвестных или и подозрительных источников происходят. Копай не жил на острове, но на матерой земле, и он никогда не бывал в полоне у русских.

В 1723 году заплатил он ясак в казну впервые промышленному человеку Ивану Вилегину, а в 1724 году – Федоту Амосову. После того, вскоре изменив, побил нескольких людей, бывших с Амосовым. Кроме сего, о нем ничего не известно. По словесному Амосова объявлению, находится не в дальнем расстоянии от Копаева жилища близ матерой земли небольшой остров.

Сей то есть не иной какой, но точно тот остров, который как Шестаковым, так и по нему господами Делилем и Буаше поставлен против Колымского устья.

Что касается до Афанасия Шестакова и до его карты, то был он такой человек, который ни читать, ни писать не умел, но по одной памяти рассказывал о тех странах, коими он ехал, и о реках, кои ему на пути попадались или о коих слышал от других. Сие при нем изобразили на картах такие люди, которые только писать знали, и по сему явствует, сколько на сии карты полагаться можно.

В 1726 и в 1727 годах в бытность его в Санкт-Петербурге чинил он многие предложения об усмирении непокорных чукчей, причем появились разные карты его сложения, из коих и одна досталась мне, только никогда я не отважился по ней следовать, разве где другими достовернейшими известиями подтверждается.

По сей карте лежит остров Копаев, как при том написано, езды двое суток от земли матерой, и длиною занимает почти столько же места, сколько находится расстояния берегом между Алазеею и Колымою реками. Притом еще объявлено, что живут на оном непослушные шелаги.

А позади сего острова к северу означен берег под именем Большой Земли, между которою и островом расстояние показано, что езды меньше двух суток. Но последнее сие объявление не утверждается ни на словах, ниже на письменных известиях, и того ради можно по справедливости оное почитать за прибавление Шестакова к тому, что он через других слухом доведал.

Следовательно, и не придает оно к прежним сказкам более твердости и нельзя по оному определить положения той земли, хотя бы она и действительно где находилась. Что же теперь еще сказать о том: когда сия земля, по свидетельству иезуита Аврила, который будто слышал о том в бытность свою в 1686 году в Смоленске, описывается, якобы она и жителями населена, и лесом изобильна?

По моему мнению, опровергается сие само собой, ежели не прекословит вышесообщенным известиям, да общему по всему Ледовитому морю искусству, потому что и на берегах оного не только на островах, но нигде стоящего большого леса не находится, который в столь северной стране и расти не может.

Впрочем, приписанное от иезуита Авриля смоленскому воеводе мнение, что Америка населилася людьми из Азии посредством сего острова, в рассуждении тогдашнего времени должно почитать за достохвальное, хотя бы того острова и не было. Весьма удобно обращается оное к островам и к матерой земле, что против Чукотского Носа, о коих предъявим мы здесь те известия, которые в прежние времена после Дежнёва учинились ведомы.

Карта Афанасия Шестакова есть же и в рассуждении других мест тамошней страны весьма недостаточна. На ней у Чукотского Носа припись: «В Носу чукчи немирные, бой имеют каменьем из шибалок [пращей], лисиц красных много». А против Носа по восточную сторону означен большой остров с таким описанием: «Остров против Анадырского Носа, на нем многолюдно и всякого зверя довольно, дань не платят, живут своею областью».

Другая карта, полученная мною в Якутске от сочинителя оной тамошнего дворянина Ивана Львова, сообщает более известий. На ней представлены два Носа; один, простирающейся далеко к северо-востоку, нами по чукчам обыкновенно именуемый Чукотским, и тот называется на той карте Шелацким.

Другой, который от сего лежит на полдень, называется Анадырским Носом по реке Анадырю, от которой, однако, находится не в близком расстоянии. По сему Шестаков погрешил в своей карте, назвав первый Нос именем другого, а сей оставив без наименования. Чукотского, или Шелацкого, Носа пределы не ограничены, потому что сочинитель карты не знал, сколь далеко оный простирается в море.

В большой губе между Чукотским и Анадырским Носом поставлен остров, на котором живут чукчи, а против Анадырского Носа означены два острова ж, один другого к берегу ближе, со следующим описанием: «До первого острова от берегу езды водою полдня. На нем обитают люди, коих чукчи называют „ахьюхалят”.

Они говорят особым языком, платье носят из утиных кож, питаются моржами и китами. За недостатком у них на острове леса варят еству рыбьим жиром. Другой остров от первого находится в расстоянии двух дней езды водою. Жители оного называются по-чукотски „пеекели”. Они щеки пронимают и вставляют в них зубы, живут в крепких местах, платье носят из утиных же кож».

За оными островами изображена Большая Земля: «Жители чукчами называются „кичин-элят”. Сии говорят особливым языком, платье носят соболье, живут в землянках, а бой у них лучной. Звери в их земле водятся всякие, коих кожи употребляют на платье. Лес там растет ельник, сосняк, лиственник и березняк».

К сим двум картам надлежит еще прибавить третью, которая также сочинена некоторым якутским жителем. На оной Шелацкий Нос, равно как на карте дворянина Ивана Львова, не ограничен, а о жителях того Носа объявляется, что «они говорят языком особливым. На бою весьма жестоки, и покорить их нельзя.

Хотя из них кто и в полон попадет, тот сам себя убивает». Сие должно разуметь по примеру прочих сибирских народов, с коими при первом покорении поступали по большей части таким образом, что, захватив нескольких человек, содержали их для верности в закладе [заложниках], или, как говорят, в аманатах. Против Шелацкого Носа означена также земля не ограниченная, коей жители называются «кыкыкме» и подобны юкагирам.

Другие известия, которые имею здесь сообщить, утверждаются на делах архивных.