Демократизация - Патрик Бернхаген

Введение

Азия является не только самым большим, но и самым населенным континентом мира. На пространстве от Ближнего Востока до южных островов Тихого океана находятся 60 государств и проживает более 60 % населения мира. К мировому культурного вкладу Азии можно отнести зарождение буддизма, конфуцианства, индуизма, синтоизма, даосизма, большинство последователей ислама также проживает в Азии. В экономическом плане Азия включает очень богатые страны, такие как Япония и Сингапур, и очень бедные страны, такие как Бангладеш и Мьянма. С политической точки зрения Азия обладает поразительно широким спектром режимов – от старейших незападных демократий в Индии и Японии до самых деспотичных режимов мира в Мьянме[1010] и Северной Корее. В целом трудно преувеличить колоссальные различия между азиатскими странами в природных ресурсах, культурном и религиозном наследии, социально-экономическом развитии и политической истории.

Действительно, Азия настолько велика и разнообразна, что сравнение всех стран и выявление хотя бы некоторых общих моделей азиатской демократизации проблематично. В попытке определить эти модели мы следуем традиционной практике деления континента на регионы, фокусируясь на Восточной Азии – регионе, занимающем северо-восточную и юго-восточную части континента. В этой главе мы рассматриваем процесс демократизации, который происходит в данном регионе с середины 1970‑х годов. Большая часть нашего анализа посвящена семи странам региона (из 14), пережившим демократические транзиты в последние два десятилетия, а именно: Индонезии, Камбодже, Монголии, Таиланду, Тайваню, Филиппинам и Южной Корее. Помимо этого, мы проанализируем перспективы демократической смены режимов в Китае и Сингапуре, которые являются одними из наиболее заметных недемократических стран мира.

Для того чтобы предложить подробный обзор динамики демократизации в Восточной Азии, глава начинается с краткого описания трех факторов – экономического развития, конфуцианства и восприятия демократии элитами, которые сформировали контуры демократизации в Восточной Азии. За этим следует обзор распространения глобальной волны демократии в Восточной Азии, начавшейся с падения личной диктатуры на Филиппинах в 1986 г. В последующих трех разделах анализируется, как в институциональном плане и фактически происходила демократизация в странах Восточной Азии. После разностороннего анализа демократических транзитов рассматриваются перспективы присоединения Китая и Сингапура к глобальной волне демократизации. В последнем разделе отмечены отличительные характеристики демократизации в Восточной Азии, а также оценивается их значение для продолжающейся научной дискуссии о причинах и последствиях демократизации.

Восточная Азия как регион демократизации

Демократизацию формирует множество факторов, в том числе внутренний и международный контексты, и в этом процессе принимают участие и политические лидеры, и простые граждане. По словам Сэмюэля Хантингтона[1011], первые являются causes (носителями идеи процесса), а вторые – causers (зачинщиками, запускающими процесс) демократизации. Среди многочисленных причин, повлиявших на демократизацию в Восточной Азии за последние два десятилетия, двумя наиболее контекстно уникальными являются экономическое развитие и азиатские конфуцианские культурные ценности. Что же касается людей, вовлеченных в процесс демократизации, то политические элиты, по мнению Фридмана, – наиболее сильные ее «зачинщики»[1012]. В этом разделе мы рассматриваем, каким образом эти структурный и культурный факторы определяют действия политических лидеров и простых граждан в контексте демократической смены режима.

В экономическом плане Восточная Азия во многом отлична от остальных регионов демократизирующегося мира. В отличие от подобных им стран в других регионах некоторые страны здесь достигли небывалого уровня экономического роста и социальной модернизации при авторитарном правлении. До начала демократических транзитов большая часть восточноазиатских стран, за исключением Монголии и Филиппин, на протяжении десятилетий переживала быстрый и устойчивый экономический рост, избавив миллионы людей от бедности и неграмотности. Эта модель растущего экономического процветания и расширяющейся социальной модернизации при авторитарном правлении резко контрастирует с хронической экономической стагнацией и социальным спадом, которые переживали страны Центральной и Восточной Европы при коммунистическом правлении, а страны Латинской Америки – при военных режимах[1013]. Растущее благосостояние при авторитарном режиме означало, что рядовые граждане в новых демократиях в Восточной Азии имели меньше стимулов к отказу от авторитаризма в пользу демократии, чем их собратья в других авторитарных режимах.

В культурном отношении Восточная Азия является регионом, пронизанным ценностями конфуцианства, причем даже в Малайзии и других государствах неконфуцианской Юго-Восточной Азии[1014]. Конфуцианские ценности, когда-то преподносившиеся как «азиатские ценности», исторически сыграли важную роль в формировании приоритета прав и обязанностей граждан-индивидов, а также силы и авторитета их политических лидеров[1015]. Помимо придания особенных характеристик политическим институтам и их практикам, эти ценности влияли на формулирование и реализацию политического порядка и национальной безопасности как целей государственного развития. Они же считаются и базовым источником делегативной демократии с концентрацией власти в исполнительной ветви[1016].

Согласно Хантингтону[1017] и многим другим исследователям, эти ценности ставят семью и общество над индивидом, дисциплину и иерархию – над свободой и равенством, а консенсус и гармонию – превыше разнообразия и конфликта. Многие теоретики утверждают, что культурные ценности коллективизма, иерархичности и конформизма, по всей вероятности, ослабляют процесс культурной демократизации, снижая мотивацию населения восточноазиатских стран отказываться от норм авторитарного правления и принимать ценности демократии (см., напр.:[1018]).

Эти же авторитарные ценности конфуцианства известны своим влиянием на осмысление демократизации в Восточной Азии через продвижение нелиберальных или недемократических концепций «хорошего» управления и политики (good government and politics), в особенности в среде политических лидеров данных стран. В частности, эти ценности стали стимулом для некоторых политических лидеров Восточной Азии, таких как бывший премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю и бывший премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад, для разработки модели авторитарного управления (governance) под названием «азиатская демократия»[1019]. Ставя мир и процветание общества выше прав и свобод граждан-индивидов, эти лидеры приравнивали демократию к благожелательному (benevolent) или мягкому авторитаризму и отстаивали его в качестве жизнеспособной альтернативы западной либеральной демократии, основанной на ценностях индивидуализма и плюрализма. Апеллируя к культурным отличиям Восточной Азии от Запада, они стремились предотвратить давление демократизации на их авторитарные политические системы[1020].

Конфуцианские ценности оказывали влияние не только на лидеров авторитарных режимов в Восточной Азии, но и на первое поколение лидеров новых демократий региона[1021]. В качестве демократически избранных президентов, например, Ким Ён Сам и Ким Дэ Чжун в Южной Корее признавали свободные, честные и конкурентные выборы как ключевую составляющую демократической политики. Но, придерживаясь конфуцианских норм, придающих особое значение роли добродетельного лидера, стоящего над законом, они сами зачастую не подчинялись базовым законам и правилам демократической политики. Ким Дэ Чжун тайно передал 500 млн долл. Северной Корее для первого саммита двух корейских государств, что позволило ему стать лауреатом Нобелевской премии мира. Во многих других странах Восточной Азии лидеры, как известно, также имеют минималистские представления о демократии, сводящиеся лишь к свободным и конкурентным выборам[1022].

Глобальная волна демократизации достигла Восточной Азии в 1986 г., когда произошло ненасильственное смещение диктатора Фердинанда Маркоса гражданским движением на Филиппинах. Год спустя в Южной Корее был положен конец военному правлению и впервые за последние три десятилетия в результате свободных и конкурентных выборов был избран новый президент. В том же году после более чем 30-летнего правления партии Гоминьдан на Тайване было отменено военное положение и началась эпоха высококонкурентной многопартийной демократии. В 1990 г. Монголия стала демократией третьей волны, отказавшись от существовавшей в течение 60 лет коммунистической однопартийной системы и проведя конкурентные многопартийные выборы. Парижские соглашения октября 1991 г. сделали возможным начало демократического транзита в Камбодже. В 1992 г. в Таиланде было восстановлено демократическое правление после массовых протестов, в результате которых ушло в отставку поддерживаемое армией правительство. В 1999 г. в Индонезии закончилась эпоха 30‑летней личной диктатуры Сухарто, после чего в результате демократических выборов Индонезия стала крупнейшей демократией в регионе. К концу 1990‑х годов в результате глобальной волны демократизации в Восточной Азии появилось семь новых демократий.