Петер Каменцинд. Под колесом. Гертруда. Росхальде - Герман Гессе

– Скажите-ка, когда вернулись молодые люди в экипаже?

– Их еще нет, господин Верагут.

– Как, еще не вернулись?

– Нет, господин Верагут. Лишь бы господин Альбер не слишком измотал Гнедко, очень он любит прокатиться с ветерком.

Хозяин не ответил. Он рассчитывал хоть на полчасика залучить к себе Пьера, потому что думал, тот давно вернулся. И нежданное известие раздосадовало его и слегка встревожило.

Он поспешил в большой дом, постучал в комнату жены. Она с удивлением поздоровалась, ведь давненько не случалось, чтобы он навещал ее здесь и в такое время.

– Прости, – сказал он, сдерживая волнение, – но где же Пьер?

Госпожа Адель недоуменно посмотрела на мужа:

– Ты же знаешь, мальчики уехали кататься. – Чувствуя его досаду, она добавила: – Ты никак опасаешься за них?

Он сердито пожал плечами:

– Да нет. Но мне кажется, Альбер неосмотрителен. Он говорил о нескольких часах. Мог бы, по крайней мере, нам телефонировать.

– Так ведь еще рано. К ужину они определенно вернутся.

– Малыш всегда отсутствует, когда мне хочется побыть с ним!

– Какой смысл этак раздражаться. Это же чистая случайность. И Пьер бывает у тебя достаточно часто.

Верагут прикусил губу и молча вышел вон. Она права, нет смысла нервничать, как нет смысла вообще волноваться и чего-то требовать от мгновения! Лучше сидеть в терпеливом спокойствии, как она!

Рассерженный, он вышел во двор, потом на дорогу. Нет, такому учиться незачем, лучше на свой лад – радоваться и сердиться! Эта женщина уже смирила его, сделала кротким и тихим, он уже стал сдержан и стар, а раньше-то он, бывало, затягивал шумное дневное веселье до поздней ночи и в гневе крушил стулья! Гнев и горечь снова вскипели в нем, вместе со страстным желанием увидеть мальчика, чей взгляд и голос только и могли вернуть ему радость.

Большими шагами он шел по вечерней дороге. Послышался шум колес, и он настороженно поспешил навстречу. Увы. Крестьянская кляча с телегой овощей. Верагут окликнул возницу:

– Вы не обгоняли одноконный экипаж, с двумя молодыми людьми на козлах?

Крестьянин, не останавливаясь, покачал головой, и грузная лошадь равнодушно зарысила дальше в тихий вечер.

Художник продолжил путь, чувствуя, как гнев остывает и уходит. Он успокоился, приятная усталость охватила его, и, неспешно шагая, он устремил взгляд на тихий, изобильный пейзаж, неяркий и призрачный в мглистом свете позднего вечера.

Он уже почти не думал о сыновьях, когда после получаса ходьбы встретил их экипаж. Они были уже близко, когда Верагут их заметил. Он остановился под раскидистой грушей и, как только различил лицо Альбера, отступил подальше, чтобы его не увидели и не окликнули.

На козлах сидел один Альбер. Пьер полулежал в углу экипажа, опустив непокрытую голову, и казался спящим. Экипаж проехал мимо, и художник, стоя на обочине пыльной дороги, провожал его взглядом, пока он не скрылся из виду. Тогда он повернул и пошел обратно. Хорошо бы, конечно, повидать Пьера, но мальчику вскоре пора спать, да и самому Верагуту не хотелось еще раз появляться нынче у жены.

Так что он прошагал мимо парка, мимо большого дома и ворот в город, где поужинал в популярном погребке, а заодно полистал газеты.

Между тем сыновья давно добрались до дома. Альбер сидел у матери, рассказывал. Пьер очень устал, ужинать отказался и теперь спал в своей уютной комнатке. А когда отец ночью вернулся и проходил мимо дома, там уже не было ни огонька. Теплая, беззвездная ночь объяла парк, дом и озеро черной тишиною, и в недвижном воздухе сеялись мелкие, тихие капли дождя.

Верагут зажег свет у себя в гостиной, сел за письменный стол. Спать ему совершенно расхотелось. Он достал лист писчей бумаги и начал письмо Отто Буркхардту. В открытые окна залетали мелкие ночные мотыльки. Он писал:

Дорогой мой!

Едва ли ты сейчас ждешь от меня письма. Но раз я пишу, ты опять-таки ожидаешь больше, чем я могу дать. Думаешь, я наконец-то пришел к ясности и вижу всю дефектную машинерию моей души так же отчетливо, как, по-твоему, видишь ее ты. Увы, ничего подобного. С тех пор как мы об этом говорили, меня словно осияла зарница, и в иные мгновения мне открываются весьма неприятные вещи; но полной ясности покуда нет.

Стало быть, я не могу сказать, как именно поступлю. Но в путешествие мы отправимся! Я поеду с тобой в Индию, так что, будь добр, обеспечь мне место на пароходе, как только назначишь дату отъезда. Сам я до конца лета уехать не могу, но осенью – чем раньше, тем лучше. Картину с рыбами, которую ты здесь видел, я хочу подарить тебе, только лучше пусть она останется в Европе. Куда мне ее прислать?

Здесь все как обычно. Альбер изображает светского человека, и мы общаемся с необычайной учтивостью, как два посланника неприятельских держав.

До нашего отъезда еще раз жду тебя в Росхальде. Мне необходимо показать тебе картину, которая на днях будет готова. Это хорошая работа и, пожалуй, недурственный финал, если меня вдруг съедят ваши крокодилы, что, кстати, совершенно нежелательно, невзирая ни на что.

Пора в постель, хоть мне и не спится. Нынче провел девять часов за мольбертом.

Твой Йоханн.

Он надписал адрес и положил конверт в передней, чтобы Роберт утром отнес его на почту.

Только выглянув перед сном из окна, художник услыхал шум дождя, на который за столом не обращал внимания. Мягкие струи низвергались из темноты, и, лежа в постели, он еще долго слушал, как дождь все льет и льет, маленькими звонкими водопадами сбегая по отяжелевшей листве на жаждущую землю.

Глава 10

– Пьер такой скучный, – сказал Альбер матери, когда они вдвоем вышли в освеженный дождем сад, чтобы срезать розы. – Все это время он не слишком мной интересовался, но вчера к нему вообще было не подступиться! Недавно, когда я предложил прокатиться в экипаже, он пришел в восторг. А вчера вовсе не хотел ехать, чуть ли не упрашивать пришлось. И ведь удовольствие для меня было не очень-то велико, поскольку мне не разрешили взять обеих лошадей, я вообще поехал только ради него.

– Он что же, в дороге не слушался? – спросила госпожа Верагут.

– Ах, слушался, конечно, только был ужасно скучный! Иной раз он бывает прямо-таки заносчив. Что бы я ни предлагал, что бы ни показывал, ответом было разве только «да-да» или улыбка, на козлах он сидеть не хотел, не хотел учиться править лошадьми, даже от абрикосов отказался. Точь-в-точь избалованный