Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

class="p1">У ворот в квадратной башне дровяного рынка стоял караул из турецких солдат, но с французским офицером. Телегу тщательно смотрели. Офицер долго выяснял: по каким делам едут в город? Откуда сами? Дед Михо все подробно объяснил: едут из дальнего аула к родне. Везут товар торговцу Гумушу. Его каждый в Гёзлёве знает. Лавку держит в нижней части города. Товар привёз нужный для армии: кожа, сукно, овёс…. Выслушав, офицер разрешил проехать.

На узких улочках стоял резкий запах нечистот. Он мешался с горьковатым ароматом кофе и крепкого табака. Даже морской ветер не в силах был освежить город. Кругом сидели или стояли бородатые солдаты в широких шальварах и красных фесках. Тут же на улочках жгли костры из мусора и варили кофе. Дымили длинными трубками. Зло озирались на телегу деда Михо. Иногда спрашивали: «Что везёшь?» или недовольно: «Эй, старик, куда прёшь? Ближе к стене держись!» Мария закрыла лицо шалью. «Девчонку тоже на продажу?» – спрашивали у деда Михо и злобно хохотали. Но никто не смел преградить путь телеге: по улочкам ходили патрули из английских матросов с офицерами, строго следя за порядком. В порту с кораблей сгружали полевые пушки на высоких колёсах, у пирсов лежали груды мешков, пирамиды ядер, множество бочек и ящиков. Павел заметил невдалеке от берега на якорях два военных корабля, превращённых в плавучие батареи. Тут же пыхтели пароходы. На рейде ждали разгрузки несколько торговых судов.

Павел внимательным взглядом окинул береговую линию. Габионы, батарейные гнезда, ложементы для стрелков. Складывалось впечатление, что город готовится к долгой осаде.

Дед Михо свернул в проулок с кривыми каменными стенами без окон. Остановился возле высоких нешироких ворот.

– Хозяева, мир вам! – громко крикнул он.

В щели ворот появился чей-то глаз. Загрохотал засов, и створки с натужным скрипом распахнулись, открывая небольшой аккуратный дворик. Дед Михо заехал во двор, и тут же высокий, сгорбленный старик быстро затворили ворота.

– Ох, Михо, Михо, вовремя ты приехал, – обнял его старик. На нем была надета длинная до колен восточной рубахе, подпоясанная кушаком. Лицо обрамляла чёрная крашеная борода. – О, счастье моё! – нежно произнес он, помогая спуститься Марии на землю. – Иди скорее в дом, обними бабушку.

Девушка тут же упорхнула в открытую дверь. Старик с насторожённостью взглянул на Павла.

– Помощник мой, – ответил на немой вопрос караима дед Михо.

– Из греков?

– Из татар, но не из крымских.

– Проходите в дом, – пригласил старик, – указывая на низкую боковую дверь.

– А почему сюда? – удивился дед Михо.

– Теперь я живу в комнатах для приказчиков, – стыдясь, объяснил караим, пропуская гостей в тёмные сени. – В доме расположились английские офицеры, – так спокойнее. Никто не смеет меня обидеть или за товар не заплатить.

– А остальные домашние твои где?

– Семью отправил в Симферополь, ещё до высадки. Одна мать осталась. Она старая, ни в какую не желает уезжать.

– А где твои приказчики живут? С тобой?

– Нет, в коровнике.

– Корову зарезал?

– Нет, Тенгри милостивый уберёг. Корова осталась. Офицеры желают каждое утро свежие сливки. Даже помогают с сеном. Без сена – какое молоко? Но приказчиков сейчас нет. Обоих забрали на рытье рва. Тут даже офицеры ничем не помогли. Всех мужчин сгоняют на работы. Видел, что с городом сотворили? Как будто ожидаем нападение всей русской армии.

Они оказались в небольшой комнатке с низким потолком. Обстановка бедная: грубый деревянный стол с такими же грубыми стульями; узкая кровать у стены; в углу на тумбочке тазик с кувшином для умывания. За плотной занавеской находилась другая комната. Оттуда доносилось нежное, ласковое щебетание Марии и тихий, надтреснутый старушечий голос. Говорили на языке, которого Павел не понимал.

Мужчина принёс крынку с молоком и лепёшку пресного хлеба.

– Простите, за скромное угощение, но сейчас и это – роскошь.

– И на том спасибо, – кивнул дед Михо, доставая из своего дорожного мешка круг конской колбасы и несколько луковиц.

– Ох, пир устроим! – пошутил хозяин дома, скупо улыбнувшись.

Когда мужчины перекусили, караим спросил:

– Что привёз, Михо?

– Всего по мелочи. Много не смог собрать, но на недельку торговли тебе хватит.

– Как же ты вовремя. Я все распродал. Все закрома пусты, а нового товара взять неоткуда, – жаловался караим. – Заедешь ещё?

– Сам понимаешь – война. Коль смогу, подвезу тебе что-нибудь, – уклончиво пообещал дед Михо.

Караим усмехнулся:

– А помнишь – молодыми были? Ты мне контрабанду из Турции привозил.

– Помню, помню, – закивал дед Михо.

– Ох, и бесстрашным ты был, Михо! Через всё море на ялике….

– Сам, как вспоминаю, – жуть берет. Отправляешься в путь и не знаешь: доплывёшь или нет. Бывало, в бурю попадал – одними молитвами спасался.

– У меня просьба к тебе, – перешёл на шёпот старик. – Вывези отсюда мои деньги. Боюсь, что случится: уйдут англичане, тут же ограбят меня мои же соседи.

– Вывезу. Не беспокойся. Сохраню, – пообещал дед Михо.

***

После полуночи Павел открыл один из мешков с овсом. Под зерном был спрятан другой мешок, из которого он извлёк форму французского офицера. Переодевшись, осторожно вышел на улицу.

Порт шумел даже ночью, но в переулках – ни души. Павел пробрался узкими проходами между кривых стенок к оборонительным веркам. Здесь кипела работа. Горели костры. Возвышались горы свежей вынутой земли из рва. Кучи фашин и туров. Караульные не задерживали Павла. Патрули из английских матросов отдавали ему честь.

Осмотрев батареи, Павел возвращался к дому караима другим путём, через нижнюю часть города. Попал в оживлённую улицу. Здесь на постой остановились турецкие солдаты. Многие спали прямо на земле, невзирая на холод, увернувшись в войлочные плащи. Другие были заняты какой-то настольной игрой. Курили. Варили свой вечный кофе. На Павла никто не обращал внимания.

Проходя мимо богатого дома, он заметил высокого плотного человека в проёме широких ворот. Когда Павел поравнялся с ним, услышал знакомый голос:

– Я-то думаю, где мог видеть этого молодого офицера? Ох, мальчишка, ты и сюда пробрался!

Павел не мог в темноте разглядеть лица, но голос узнал. В воротах стоял Мусса. Павел весь похолодел: деваться было некуда. Он же не побежит. Улица узкая. Кругом турецкие солдаты.

– Заходи, дорогой, чаем угощу, – дружелюбно, но настойчиво пригласил Мусса. Посторонился, пропуская Павла в дом.

В просторной комнате на коврах сидели татары, человек десять, пили чай и вели неторопливую беседу. У всех за поясом длинные ножи. У стены стояли ружья. Мусса провёл Павла на деревянную веранду, выходившую в тёмный двор. На полу веранды лежали подушки. Мусса приказал слуге принести чай и фонарь.

– Все укрепления осмотрел? – спросил Мусса, когда они уселись.

– Ты меня