Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

Лишь только осушили бокалы, как на бастионах всё загрохотало. Офицеры выбежали на улицу. Шёл густой снег. Канонада гремела, словно днём, озаряю линию от третьего до пятого бастиона. Бомбы кометами летели в одну и в другую сторону.

– Вот, вам и салют! – усмехнулся Павел.

– Ура государю нашему императору, Николаю Павловичу! – закричал Константинов, и все под грохот артиллерийской перестрелки затянули «Многая Лета».

Гимн закончили, и тут же канонада стихла. Внизу на бульваре грянул оркестр. Офицеры, не сговариваясь, ринулись на музыку. Навстречу с залихватской песней шёл батальон Волынского полка. Вёл солдат капитан на гнедой казацкой лошади. Впереди песенники громко оглашали ночную улицу:

Взвейтесь, соколы, орлами,

Полно горе горевать!

– Кто там шумел? – спросили офицеры у капитана.

– Так, мы и шумели, – ответил тот. – Надоели, черти! Новый год, а они всё бомбами швыряются. Вот мы им пушки и заклепали. Разве не слышите, как тихо? С праздником вас, господа!

Вылазка

Павел осматривал мины, когда его нашёл ефрейтор Козлов.

– Ваше благородие, дозвольте на вылазку? – попросил он.

– На какую?

– Лейтенант Бирюлёв охотников набирает. С нашего бастиона двинут на французские траншеи, – объяснял Козлов, а у самого глаза так и горели от нетерпения.

– Чего это ты так рвёшься на вылазку? – удивился Павел.

– Так, то же – лейтенант Бирюлёв – гроза французов. У него, что не вылазка – всё с разгромом.

– Надо же! Я тоже хочу! – решил Павел.

Они с Козловым нашли Бирюлёва на левом фасе бастиона. Он беседовал с офицерами, собравшимися вокруг. Бирюлёв был молод, красив. Говорил горячо, отрывисто. Ему едва исполнилось двадцать шесть. Ходил в солдатской шинели, подвёртывая спереди полы к поясу.

– Нахимов нынче позвал меня к себе, – объяснял лейтенант. – Предложил вылазку сделать.

– Мы с вами! Возьмите нас, – тут же оживились офицеры.

– Всех взять не смогу, – возразил Бирюлёв. – Кто-то с бастиона должен нас прикрыть. Но у меня возникли опасение, что нам месяц помешает. Глядите, какой яркий, – указал Бирюлёв на светящийся рог, показавшийся из-за гор. – Весь день снег шёл, а под вечер – на тебе – на небе ни облачка, и этот, рогатый объявился.

– Бросьте вы, Николай Алексеевич, – упрашивали его офицеры. – Может тучки найдут. Час назад пасмурно было.

– Было, то оно, было, а сейчас, глядите, как распогодилось, – недовольно качал головой Бирюлёв. – Ладно, Бог милостив, – махнул он рукой. – К десяти вечера собираем отряд.

Ровно к десяти триста пятьдесят охотников стояли во рву четвёртого бастиона, готовые идти на вылазку. Но, как назло месяц на небе весело отливал серебром, будто насмехался. На белом снегу можно было различить каждый кустик, каждый бугорок. Даже пластуны в секретах старались зря не высовываться.

– Ждём! – сделал вывод Бирюлёв.

Офицеры отправились в землянку. Пили чай, курили. После Бирюлёв подробно объяснил, куда направлена вылазка. Где, кто обязан находиться. Как должны идти нападающие шеренги, чтобы друг на друга не напирать и своих не переколоть.

– Поручик Токарев, – обратился он к высокому, крепкому пехотному офицеру. – Коль увидите, что я упал, пресечь всякую панику и принять командование.

– Будет исполнено! – кивнул тот.

– Назначьте себе заместителя. Мало ли что, – потребовал Бирюлёв.

– Прапорщик Семченко, – указал тот на молодого офицера. – Он в подобных вылазках бывал. Сдюжит.

– Хорошо. Поручик Константинов, за вами левый фланг, поручик Каверин – вы на правом. Поручик Кречен, вы с сапёрами прямо за мной. – Он взглянул на часы. – Полночь уже, господа. Что там у нас с рогатым?

В землянке появился фельдфебель.

– Светит, проклятый! – доложил он. – И – ни облачка.

– Ну, что ты будешь делать! – с досадой воскликнул Бирюлёв. Обратился к офицерам: – Опасно идти, вот так, открыто. Придётся ещё подождать.

Павел присел на дощатые узкие нары, прислонился к холодной земляной стенке и тут же задремал. Его растолкал Константинов. Из блиндажа все уже вышли.

– Пора, – сказал Константинов.

Месяц всё ещё светил, но тучи наплывали с моря, постепенно затягивая небо.

– Далее отлагать некогда, – решил Бирюлёв. – Нам предстоит около двух вёрст прошагать, в траншеях поработать штыками, да обратно вернуться до рассвета. Начинаем!

Охотники вышли за бастион, преодолели завалы. Построились в поле.

– Фронт не нарушать! Идти локоть к локтю, – строго приказал Бирюлёв. – Фуражки долой!

Все сняли шапки, прочитали кратко молитву, перекрестились.

– С богом! За мной!

Шли тихо. Ноги утопали в мокром снегу чуть ли не по колено. С английской траншеи раздался выстрел. Кто-то в цепи ойкнул и упал. Но все продолжали идти. Над вражеской позицией взвилась в небо красная ракета.

– Заметили всё же, – прорычал ефрейтор Козлов, идущий рядом с Павлом. – Тревогу подняли.

– Прибавить шаг! – прозвучала команда по цепи.

– Ваше благородие! Ваше благородие!

Бирюлёва догнал унтер офицер.

– Тихо! – приказал ему лейтенант. – Вы откуда?

– Адмирал Нахимов послал. Велел передать, что вас заметили. Павел Степанович предлагает воротиться.

– Сам вижу, что заметили. – Бирюлёв подумал, ответил: – Передай Нахимову: у нас пока всё идёт хорошо. А воротить я молодцов не могу. Видишь сам – в бой рвутся. Верно я говорю? – обернулся он к солдатом.

– Так точно, ваше благородие, – тихо, но дружно ответили солдаты.

Отряд поравнялся с возвышенностью, именуемой «Сахарная голова». Под её прикрытием подкрались к французским позициям. Впереди горнисты играли тревогу. Перекликались часовые. Стрелки били куда попало. Но пули пролетали высоко над головой и шмякались в снег где-то позади отряда.

– Шаг шире! – раздалось по цепи.

Вдруг перестрелка стихла. Наступила тишина. Только слышно, как снег скрипит под сапогами. Французы затаились. Охотники Бирюлёва подошли к склону. Остановились. Шагах в пятидесяти впереди темнела полоса вражеских окопов. Сняли фуражки. Перекрестились. Вновь надели. Взяли ружья на руку. Всё делали дружно, будто подчиняясь единой команде. Двинулась вверх, выставив штыки.

– Кто идёт? – окликнул часовой по-французски.

В ответ – молчание.

– Кто идёт? – крикнул громче часовой.

– Русские! – ответил Бирюлёва. – В штыки!

«Урррааа!» – взорвалась тишина.

Павел вместе со всеми взлетел к траншее, прыгнул, свалив какого-то француза. Козлов рядом орудовал штыком. Траншею очистили вмиг. Вдруг справа бабахнуло. Несколько человек свалилось замертво.

– Кречен! Батарея у вас с фланга! – крикнул ему Бирюлёв.

Павел бросился к батарее, увлекая за собой свой отряд сапёров. Французы пытались перезарядить две небольшие горные пушки. Артиллеристов тут же перебили. Стрелки разбежались. В запальные отверстия пушек вбили ерши, а кокоры с зарядами распороли штыками, снаряды повыкидывали за вал.

Накинулись на мортирную батарею, что не давала покоя сегодня днём. Выгнали штыками охранение, загвоздили пушки и сбросили с лафетов.

Поступил приказ отходить. Солдаты спустились с пригорка, захватив раненых и брошенные французские ружья. Вдруг Бирюлёв остановил отряд.

– Странная тишина, – сказал