Мои воспоминания. Под властью трех царей - Елизавета Алексеевна Нарышкина

неплохо находиться в хороших отношениях с власть имущими и вне интриг. Боюсь только этих ужасных анархистов; правительство против них бессильно. Мне кажется, что Керенский в большой опасности, и если бы только один он! Но ведь грозит опасность и дорогому государю тоже!

4/17 июля. Оказывается, вчера в Петрограде было выступление против правительства. Ушли пять министров[1335]. Говорят, даже была пушечная стрельба. Никаких подробностей не имею: сегодня газеты не вышли. Здесь были продовольственные волнения, но ничего серьезного. Меня пугают две возможности: отставка Керенского и взятие Петрограда немцами. В обоих случаях жизнь нашей бедной царской четы окажется в непосредственной опасности. Только что ушла кн. Палей. Сообщила по секрету, что партия молодых офицеров составила безумный проект: увезти их ночью на автомобиле в один из портов, где их будет ждать английский пароход. Боюсь, как бы не повторился Vаrennes[1336]. Нахожусь в несказанной тревоге. Да и куда бежать, когда всюду расставлены мины?

5/18 июля. Сегодня день памяти преподобного Сергия. Был крестный ход, ежегодно совершаемый в память избавления от холеры в 1830 году. Служили молебен перед главным подъездом. Меня привезли туда в кресле. Была масса народу: много солдат, студентов. Горячо молились по-старому, несмотря на революцию и на то, что в Петрограде в это же самое время, может быть, люди убивали друг друга. Говорят, что вчера было очень плохо.

6/19 июля. Военное восстание подавлено. По газетам судя, наступило успокоение, но в тех же газетах сказано, что около тысячи убитых и раненых. Ужасно! И к чему все это? Факт очевидный: восстание подняли Ленин и К° на немецкие деньги, а между тем сестра со злорадством мне заявила, что это была провокация правых. Этот слух начнут распускать, дабы разжигать ненависть к бедной царской чете, жизнь которой все более и более находится в опасности.

7/20 июля. Ужасные дни: сражения на улицах возобновились; пулеметы стреляют в кого попало; большевики и солдаты их партии вооружены; по городу носятся автомобили, набитые вооруженными солдатами, которые палят на ходу. Министр юстиции уволен за то, что хотел обличить измену Ленина и К°, этому воспротивились другие члены кабинета[1337]. Керенский вернулся, и его встретили восторженно. На фронте идут серьезные бои.

8/21 июля. Получила письмо от Веры из Финляндии; там, должно быть, очень плохо. Финляндия объявила, что отделяется от нас, по причине русских событий и непрочности правительства[1338]. Керенский спешно вернулся на фронт, где произошла катастрофа: в самый разгар сражения два полка отказались наступать и сдались; другие не смогли удержать немцев, которые прорвали наш фронт! Все наши последние победы сведены на нет! В вечерних газетах тревожные известия из Ревеля. На море неблагополучно. Керенский надрывается, но все напрасно. We are doomed! (Мы обречены.)

9/22 июля. Меня свезли в кресле к обедне в церковь Знамения. Видела там в.к. Павла Александровича, его дочь Марию Павловну и детей Палей[1339]. Великий князь страшно удручен катастрофой. Оказывается, изменившие полки были гвардейскими, и прорыв достигает 25 верст! Днем были Мери Скарятина и Анненька Мордвинова [Кн. Анна Алекс. Имеретинская, рожд. гр. Мордвинова]. Анненька живет тут на своей даче. Она была больна; сильно похудела и постарела; стала рассудительнее. Я была рада ее видеть.

10/23 июля. Писала императрице и Ольге Николаевне по случаю завтрашних именин; не имела духа поздравить. На войне мы погибли. Солдаты сдаются и бегут, как зайцы. Мы потеряли все пространство, которым завладели, благодаря прошлогоднему наступлению Брусилова и последним нашим победам. Ужас, ужас! Беда непоправимая. Будет Deutschland über alles[1340], а мы опозорены, брошены, расчленены! Разговаривала в саду с одним милым офицером. Он, как и я, считает, что причина всего зла — ужасный приказ Гучкова[1341] и отсутствие дисциплины. Восстановить разрушение невозможно.

12/25 июля. С фронта ужасающие известия: армия разложилась окончательно. В самом разгаре сражения солдаты начинают рассуждать, надо ли подчиняться или нет, и кончают тем, что бросают своих товарищей в опасности. Общее бегство: брошено множество пушек, амуниции, перевязочных пунктов, сестер милосердия; стреляют в тех солдат, которые остались верными и хотят исполнить свой долг. Стыд, позор! Народ — без чести и совести. Вечером был Рахлин, сказал, что монархическое движение крепнет и что, вероятно, вскоре произойдут перемены, предлагает помочь мне с отъездом.

13/26 июля. Под впечатлением вчерашних удручающих известий провела очень плохую ночь. Чувствую себя совсем скверно: нет сил, сердцебиение, температура слегка повышена. Попросила позвать доктора, он прибежал перепуганный; нашел прежде всего расстройство нервов, прописал опять дигиталис и сказал, что мне ехать невозможно; надо подождать, — ничего другого не остается. Погода сильно посвежела; снова кашляю, хотя и сижу дома. Думаю, не переехать ли мне в Крым? Попрошу Мари Барятинскую меня приютить. Эта неопределенность положения томительна. Я точно бедная птичка, которую выгнали из гнезда: она кружится в воздухе, не имея ветки, на которую могла бы сесть.

14/27 июля. Написала Мари Барятинской, но письмо не послала. Одолжаться мне не хочется; кроме того, пугает дорога из Севастополя. Думаю, что останусь здесь, только бы немцы к нам не пожаловали.

15/28 июля. Была в саду: с усилием ходила в течение часа, отдыхая на каждой скамейке. Очень устала, но чувствую себя лучше. Известия более успокоительные: хотят составить министерство с кадетами, которые теперь попали в «правые». Были похороны казаков, убитых во время большевистского восстания[1342], и солдат. Говорят, было очень торжественно и с большим религиозным подъемом; ни одного красного знамени. Все больше убеждаюсь, что лучше остаться по возможности на месте.

16/29 июля. Отстояла обедню с радостью и волнением. Кн. Палей мне сказала, что обычно хорошо осведомленный англичанин[1343] сообщил им вчера, будто обитатели Александровского дворца в ночь с четверга на пятницу взяты и увезены в Тобольск! Я энергически возражала, но подобные слухи доказывают, что эта идея носится в воздухе. Рассказала сестре. Она говорит, что уже давно считают, что они слишком близко и что это «соблазн». На этот раз этого нет, но это опасность, которая висит над нами. Тревожусь и тоскую. Днем были в.к. Мария Павловна (младшая) с молодым Палеем и Бенкендорфом (Мита[1344]).

17/30 июля. Очень плохие известия с фронта: деморализованные наши войска бегут или оказывают слабое сопротивление. Неприятель продвигается к Киеву. Все наши укрепленные позиции брошены. Мы погибли! — в этом нет никакого сомнения! Ко мне приходят на ум слова Спасителя: «Когда увидите все сии слова сбывающимися, то поднимите головы, так как час вашего избавления близок»