Рипсимиянки - Арм Коста
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По дороге к лазарету центурион выспрашивал о красивой девушке из знатной римской семьи, которая посмела не просто отказать императору, но и обхитрить его посланников. Нуне только сочувственно вздыхала и качала головой – она утверждала, что не знает здесь никаких римских красавиц и тем более тех, кто сумел обмануть великого правителя.
Послушница отворила дверь помещения, впустив центуриона. Он удивился количеству снадобий и зелий в тесной комнате, пропахшей травами и маслами, но ещё больше его беспокоили книги. Что-то было написано на латыни, что-то – на греческом языке, что-то – на египетском. Воин презренно поглядывал на иконы. Образ худого старца с впавшими голубыми глазами смотрел на него в упор. Нуне спросила, доверяет ли центурион ей своё здоровье и готов ли он добровольно выслушать, повторить и принять всё то, что она произнесёт, прочтёт или нальёт ему. Мужчина утвердительно кивнул.
– «Покажи, Господи, страждущему рабу Твоему, исцеление и прощение за грехи его земные. Избавь, Господи, его от недуга тяжкого, от болезней горьких. Спаси, Господи, раба Твоего от одра смертного и от ран глубоких во плоти. Воссылаю славу Тебе, Господи, славу Единому Христу нашему Спасителю. Спаси и сохрани его, Господи. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!»
Центурион устало, словно измученное наукой малое дитя, склонил голову. Начальник войска не понимал, что эта девушка делает с ним, но где-то внутри себя он ощущал облегчение – боль уходила, а с ней – и холодный пот на его коже. Кашель мучил верного императорского воина: в одном из походов застал ливень и град армию Диоклетиана, заболел старший командир, и огонь, который разжигали на привалах, его не спасал – знобило центуриона, суставы крутили и ныли, ломота в теле не покидала его – становилось всё хуже. Не мог он продолжать воевать, даже встать с ложа стоило ему немалых сил.
– Нужно выпить это, – повелительно обратилась к военачальнику Нуне, – это лекарство я дам тебе с собой, только не забывай его принимать в одно и то же время. Будет легче. Коль боль твоя, коль хворь твоя минет – поблагодари Бога за исцеление, а если совсем станешь без сил – покараешь меня.
– «Господи, Владыка небес и земли, Владыка жизни и смерти! Прошу Тебя исцелить этого человека, даровать ему покой и крепкий сон! Благодарю Тебя, Боже, за любовь Твою, за милость Твою, за доброту Твою! Убереги его, Господи, от страданий мирских, от болей и кашля, давящего его сердце! Величаю и преклоняюсь я пред силой Твоей, даром Твоим исцеления и помощи нуждающимся! Руки Твои животворные, всеисцеляющие и чудодейственные целую, на коленях стою пред Тобой, голову склоняю! Помоги, Господи! Благодарю Тебя за помощь нам, грешным душам, благодарю за безграничное милосердие к нам, грешникам! Научи, Господи, меня помогать нуждающимся, прикованным болезнями и недугами к постели, позаботься об этом человеке, Боже, настави его на путь чистый и безвредный, возлюби его как дитя, сохрани жизнь его, целостность его тела, ясность его мыслей, научи его всему, чему учил детей своих, но самое главное – даруй ему здравие для того, чтобы вёл он путь праведный и чтобы вошёл в Царствие Твоё Небесное с чистой душой и плотью. Аминь».
Нуне заметила, как он непонимающе на неё смотрит, словно она его отравила. Центурион обмяк и начал зевать, а после и вовсе свалился на скамью.
***
Легионеры хватали дев за руки и силой волокли в молельный зал: ненависть к непорочным девушкам христианской веры порождала среди легионеров насмешки и презрение.
– Как тебе в этом лупанарии? – смеялись воины. – Было бы глупо здесь не воспользоваться девками, согласен?
– Да они тебя во время утех замолят до смерти! – отвечал кто-то из толпы легионеров, громко хохоча. – Это же грязноверки, кто знает, чем они заразят тебя! Хочешь себе кровь испоганить?
– Вы пришли в Дом Господний без спросу и приглашения! Вы не вытерли ноги и не умыли руки перед тем, как переступить порог обители! Вы позволяете себе принижать нас и сыпать на наши головы ничтожные, противные и грешные слова! Протягиваете не ладони, а копья! Ищите! Ищите здесь то, что вам нужно, и покиньте наш дом, ибо гнев Бога падёт на ваши спины!
– А эта главная, что ли? – легионер подошёл к настоятельнице монастыря. – Никто не должен пререкаться с воином, того, кто посмеет отвечать ему гордо и сердито – ждёт расправа.
Римские солдаты слыли жестокими и ненавистными людьми: они добивали лежачих и истребляли, словно саранчу, стариков, детей и женщин противника. Страх, который легионеры вселяли в людей, лишал любой возможности сопротивляться. На своём пути армия императора уничтожала всё живое. Горели дома, а в них – запертые семьи с маленькими, разрывающимися криком детьми, горел скот – животные ревели, и рёв их сводил с ума, лошадей мирных жителей отлавливали ради забавы и закалывали копьями либо, оседлав лошадь, отрубали мечами ей голову на полному скаку. Земля пила кровь невинных.
Легионер хотел наказать Гаянию ударом по лицу за то, что она посмела перечить людям императора и стыдить их, он замахнулся на игуменью, но вошедший в молельный зал центурион перехватил зависшую в воздухе руку.
– Тебе приказано проверить их, а не наказывать! Или ты сам хочешь стать жертвой расправы? – проревел центурион. – Ты забываешься, Брутус! Оставь её в покое!
Центурион чувствовал себя великолепно. После целебного снадобья и дремоты он, здоровый и бодрый, принялся разглядывать лица стоявших пред ним дев. Голубые, зелёные, карие и чёрные, как уголь, глаза смотрели со страхом и непониманием на предводителя войска: «Зачем пришёл?», «Что ты хочешь здесь найти?», «Оставь в покое».
– Император отправил нас на поиски девушки из знатной семьи, – начал свою речь центурион, – и мы уверены, она скрывается либо у вас, либо где-то поблизости, бесследно исчезнуть в горах она не может и пройти незамеченной мимо нас – тоже. Мы знаем, как она выглядит, и знаем её имя – Рипсимия из Рима! Мы пришли за ней, чтобы отвести её к императору на разговор.
– Она может быть где угодно, ведь стезя странника долгая и длинная, почему вы думаете, что она пребывает здесь, и почему она укрывается именно в горах? – спросила одна из послушниц. – Мы не видели никакой Рипсимии из Рима и не представляем даже, как она выглядит! Вы можете осмотреть здесь всё, но поверьте: вы ошибаетесь, здесь Рипсимии нет!
– Мы заходили в дом, стоящий недалеко от подножия гор, хозяин инсулы поведал нам о том, что он видел женский силуэт. Тот гражданин согласился стать проводником, именно он привёл нас сюда! Может, она прячется среди вас!
Командир подошёл к первой девушке в ряду. Она стояла ровно и спокойно, держа в руках серебряный крестик.
– Убери, – шепнул центурион деве. – Назвать имя! – громко приказал он. – Имя!
– Сестра Мания.
– Откуда родом?
– Я не знаю своего рода, добрый человек. Родителей живыми я не видела.
Центурион рассматривал Манию и её тонкую лебединую шею. Дева была невысокой, похожей на статую богини. Её миндалевидные глаза блестели словно геммы, а смугловатое лицо с маленьким аккуратным носиком сияло молодостью.
– Её здесь нет, – командир легиона обратился к своим воинам.
Легионеры стояли в три ряда, голодные и свирепые.
– Ты спрятала Рипсимию? – Гаяния шепнула на ухо Нуне. – Прошу тебя, скажи, что ты успела помочь ей.
– Матушка, они могут догадаться, где она, и тогда нас всех убьют… Я хочу верить, что это сон.
– Это испытание, уготованное Господом. Нам нужно выстоять.
Гаяния не переставала молиться Богу. На её шее висел крест – она держала его и просила Бога спасти души её послушниц.
– Уходим, – центурион повернулся к девам спиной.
Каждая минута, каждая секунда, проведённая под землёй, для Рипсимии тянулась вечность. Время ползло. Время медленно шло. Время играло с Рипсимией злую шутку, оно будто насмехалось
