Дефиле озорных толстушек - Елена Логунова

– Проголодалась?

– Наоборот, сыта по горло! – возразила я, имея в виду Алкины капризы. – Пап, это что? Буряк?

Я потрясла в воздухе половинкой бурой репки с длинным белесым хвостиком. У овоща была сочно-зеленая ботва, а на срезе виднелись изогнутые полоски, белые и ярко-розовые.

– Буряк – это простонародное название винегретной свеклы, – неумело скрывая удивление, обстоятельно ответил кулинарно грамотный папуля. – А это свекла борщевая.

– Но это наш овощ? – продолжала расспрашивать я.

– Детка, в нашем холодильнике чужих овощей не бывает!

– Я не о том! Где эта свекла растет, в какой стране мира?

После этого вопроса папуля посмотрел на меня, как на ненормальную, и мягко спросил:

– Индюша, ты не перегрелась? Хочешь холодной минералки?

– Это русское? – с нажимом повторила я, раскачивая перед папулиным носом переполовиненную репку как гипнотизер, желающий погрузить зрителя в транс.

– Абсолютно! – убежденно кивнул папуля, нимало не устрашенный. – В высшей степени! Еще в Древней Руси было популярно вегетарианское блюдо, основным ингридиентом которого была свекольная ботва. Это был холодный суп, который назывался…

– Спасибо! – Я повернулась и побежала на балкон, на ходу раскручивая репку, как пращу.

– Смотри сюда, вредина! – торжествующе крикнула я Трошкиной. – Вот это – продукт самой что ни на есть родной тебе природы!

– Вертолетный винт? – Сморщила лоб Алка, таращась на свекольное кружение. – Или циркулярная пила?

– Борщевая свекла! – Рявкнула я. – Смотри сюда!

– Ты думаешь, я никогда не видела свеклы? – обиделась подружка. – Да я же ее ем!

– И как? Нормально себя чувствуешь?

– Вполне!

– Отлично! – Широким жестом через плечо я вышвырнула уже ненужную свеколку за балкон. – Значит, сочетание зелени и ярко-розового с белым тебе не повредит!

– Эй, вы! – Возмущенным фальцетом завопили во дворе. – Какая сволочь буряками кидается?!

Я поборола желание высунуться и вкратце объяснить неграмотному скандалисту разницу между буряком и борщевой свеклой. Просветила бы невежу, да неохота было время терять на ликвидацию ботанической безграмотности населения!

Побежденная наглядной свекольной агитацией, Трошкина безропотно позволила мне облачить ее в зеленую трикотажную кофточку и полосатую бело-розовую юбку из струящегося шелка. Правда, пока я сама быстро переодевалась, Алка задрала подол юбки и принялась искать на внутреннем шве ярлычок с указанием состава ткани.

– Натуральный шелк! – надавав ей по рукам, заявила я.

Трошкина заикнулась было, что у нас на Кубани шелк не делают, но я строго-настрого велела ей не проявлять местечковость и расизм и считать среднеазиатского тутового шелкопряда родным братом кубанского яблочного червячка и гусеницы-капустянки – в лучших традициях интернационализма. Хлопчатобумажная кофточка турецкого производства нареканий почему-то не вызвала. То ли Алка прониклась-таки духом интернационализма, то ли ей помешал звонок диспетчера службы такси.

Сама я облачилась быстро, как хорошо обученный солдат по тревоге. Натянула обтягивающее платье жизнеутверждающего красного цвета, влезла в парадные босоножки, повесила на плечо вечернюю сумочку и хорошенько потрясла головой, чтобы привести свою прическу в подобающий случаю художественный беспорядок. Упертая природница Трошкина банально распустила по плечам свои сизые волосики. Это смотрелось так скорбно, что мне захотелось вылить на голову подружке пузырек зеленки – в тон к кофточке. К сожалению, заниматься визажем было уже некогда, во дворе нас ожидало такси.

Водитель прекрасно знал, где находится ночной клуб «Райский птах», и быстро привез нас к Озеркам. Длинное одноэтажное здание примитивной архитектуры украшали многочисленные цветные огни и неоновая вывеска, протянувшаяся по всему фасаду. Иллюминация барахлила, в слове «птах» две первые буквы переодически гасли, но «Райский ах», на мой взгляд, тоже звучало неплохо, даже эротично.

– Ах! Какая красота! – мечтательно вздохнула Трошкина, выкарабкавшись из машины.

Озерки встретили нас пасторальной тишиной. Ночной клуб зазывно сиял огнями в полной тишине, нарушаемой только тихим плеском воды, шорохом камышей и самодовольным кваканьем лягушек.

– Тихо-то как! – закатив глаза, пропела Алка.

В этот момент неподалеку страшно грохнуло, из-за приземистого здания ночного клуба в бархатное небо с воем и свистом рванула ракета, потом вторая, третья… Звезды фейерверка шумно разбивались о небесную твердь и дождем сыпались в черную воду. Грохот стоял такой, словно на берегу озера две хорошо оснащенные армии развернули нешуточное сражение за стратегический водный рубеж.

– Мы туда пойдем?! – с ужасом проорала Трошкина, зажимая уши руками.

– А как же! – крикнула я в ответ.

Я люблю веселые вечеринки и всегда готова разделить бурное ликование народных масс. Крепко взяв подружку за руку, я засеменила в обход длинномерного здания в поисках главного входа. Пятидюймовые каблуки не позволяли мне развить высокую скорость, к тому же трусливая Трошкина на ходу вредоносно тормозила ногами, так что двигались мы недостаточно быстро. Какая-то теплая компания, тоже выгрузившаяся из такси, обошла нас на повороте и первой пришла к финишу, обозначенному двумя дюжими фигурами в душных, не по сезону, черных костюмах.

– Трошкина, взбодрись! – зашипела я подружке на ухо. – Изобрази улыбку и перестань вырываться и сучить ногами, словно нежная французская аристократка по пути на эшафот!

Наставляя Алку, я одновременно следила за тем, что происходит у входа в клуб. Опередившие нас граждане переминались с ноги на ногу под дверью, украшенной цветами и лентами. Я поняла, что охрана их не пропускает, и забеспокоилась. Неужели в «Райском птахе» такой суровый фейс-контроль? Почему этих людей развернули? Они прилично одеты и производят вполне приятное впечатление – во всяком случае, на расстоянии. Может, вблизи видно, что их улыбчивые лица усеяны пятнышками ветряной оспы и бдительная охрана посылает их куда подальше – в карантин?

Робея, мы с Трошкиной подошли поближе. В этот момент в канонаде праздничного салюта образовалась короткая пауза, и стало слышно, как страж дверей говорит:

– …только для гостей свадьбы!

Обрывка фразы мне хватило, чтобы понять, в чем проблема. «Райский птах» арендован для проведения торжественного мероприятия и закрыт для посещения широких слоев народонаселения! Вероятно, Милена Витальевна тоже в числе званых гостей. А как же я с ней встречусь? Надо придумать способ пробраться внутрь!

– Пойдем в другое место! – малодушно заныла Трошкина. – Здесь слишком шумно, людно, и вообще, нас не пустят!

– Пустят! – пообещала я, оглядываясь по сторонам.

Неподалеку, ближе к воде, нашлась премилая плакучая ивушка, из-под которой можно было наблюдать за входом в клуб без риска быть замеченными охраной. Я дернула Алку за руку, и мы нырнули за колышущуюся завесу ивовых ветвей.

– Стоим и смотрим, – сказала я Трошкиной.

Она послушно уставилась на шелестящие листочки и замерла, сомнамбулически улыбаясь. Я картины родной природы проигнорировала и устремила внимательный взгляд на увитые цветами и лентами воротца, по обе стороны которых застыли стилистически чуждые экстерьеру заведения черные фигуры.

Веселые, нарядно одетые мужчины и женщины совершенно беспрепятственно входили в клуб и выходили из него. Я не видела, чтобы кто-то предъявлял охранникам пригласительные билеты. Как же стражи определяют, кто тут свои, а кто чужие?

Присмотревшись, я поняла, что в качестве опознавательного знака у каждого гостя есть специальный символ. Такая маленькая розеточка, наподобие цветочка в петлице, только с крошечной лампочкой внутри. Огонечек помаргивал, как светлячок. Иллюминированных граждан охранники в перемещениях не ограничивали.

Белым днем, пробежавшись по сувенирным лавкам и магазинам, я наверняка нашла бы, где купить подобные значки, но время уже перевалило за полночь, и все торговые заведения давно закрылись. Не оставалось ничего другого, как позаимствовать цветочки-огонечки у кого-нибудь из гостей.

– Ой! Кто-то идет! – прошептала Трошкина.

С выложенной плиточкой дорожки, ведущей от дверей клуба к небольшой набережной, прямо по траве в сторону нашей ивушки шагала парочка, мужчина и женщина. Судя по нетвердой поступи и громким голосам, оба были изрядно нетрезвы.

– А вот м-мы с-сейчас – ик! Иск-купаемся! – вещал мужской голос.

– Но у меня же нет купальника! – кокетничала дама.

– А м-мы устроим муди… нудистский пляж! – заплетающимся языком постановил любитель ночных купаний.

– На ловца и зверь бежит! – прошептала я, отодвигаясь вместе с Алкой поглубже в тень.