Дефиле озорных толстушек - Елена Логунова

– С удовольствием помогу тебе, Аллочка! – и без промедления понесла банку на лестницу.

– Дядя Боря посоветовал мне добавить в черные бобы тертый соевый сыр с чесноком, – оживленно поведала мне Трошкина по пути на ее пятый этаж. – Он сказал, так будет гораздо вкуснее, чем просто с маслом и зеленью. Ты как думаешь?

– Я думаю головой, в отличие от некоторых! – сердито ответила я, остановившись на коврике под Алкиной дверью и даже притопнув по нему ногой. – Трошкина! Ты известная раззява, но сегодня у тебя, похоже, случился пик умственной тупости! Ты почему дверь не заперла, а? Зачем тебе Денис новый замок поставил?

– Я же всего на минутку выскочила, за зеленью! – ответила беззаботная подружка. – Ну-ка, пропусти меня!

Я посторонилась. Мои руки были заняты банкой, поэтому Трошкина сама толкнула дверь, первой вошла в квартиру и почти сразу с досадой вскричала:

– Блин, опять!

Обнимая банку с вишневкой так, словно она была продолжением моего живота, который в таком виде тянул на восьмой месяц беременности, я шагнула следом за подружкой в маленькую и тесную прихожую. Она сделалась еще более маленькой и тесной из-за падения вешалки с кучей разного барахла. Вешалка, похожая на сказочное чудо-дерево, вступившее в период интенсивного плодоношения, уже лет сто стояла в углу Алкиной прихожки. И все эти сто лет бесшабашная Трошкина без разбору навешивала на круто выгнутые железные рожки куртки, шапки, зонтики, сумки и пакеты. То, что вешалка наконец рухнула, перегородив прихожую на манер баррикады, меня ничуть не удивило. Удивила меня ненормальная реакция Трошкиной, которая сначала резвым козликом перемахнула через препятствие, а потом вдруг завизжала, словно вешалка с кучей барахла была колючей изгородью, больно оцарапавшей ей пятки.

– В чем дело? – широко шагнув, я перенесла одну ногу за баррикаду и остановилась в этой неудобной позиции.

Притиснув к груди брусок вымоченного в рассоле сыра так, что он заплакал, как настоящий младенец, только беззвучно, Алка согнулась пополам, словно играла в «Угадайку» и удачно имитировала букву Г. Пучок петрушки выпал из ее рук и лег точнехонько в изголовье неподвижного тела, придавленного павшей вешалкой!

– Боже! – вскричала я и выронила банку с компотом.

– Боже! – на порядок громче взвизгнула Алка, отшатываясь от растекающейся по полу лужи густо-красной вишневки. – Караул! Спасите-помогите!

Вопли подружки привели меня в чувство.

– Стой на месте, я сейчас! – велела я, шустро вернула ногу обратно, выскочила из квартиры и взметнулась на восьмой этаж, пожалуй, быстрее, чем истребитель вертикального взлета.

В дверь квартиры Дениса я ударила так, словно хотела ее выбить.

– Что еще? – хмуро спросил милый.

– Скорее, к Трошкиной! – выдохнула я.

– Что, она опять загибается? – удивился Денис.

Я хотела ответить, что не она, а кто-то другой, и не загибается, а, похоже, фатальный загиб уже состоялся, но Денис не стал дожидаться моих объяснений. Отодвинув меня в сторону, он вышел из квартиры, мягко отпихнул рвущегося следом Барклая и запер дверь на ключ.

– Пра. вильно! – прошептала я. – Двери нужно закрывать! А то Трошкина, дура такая…

Договорить по дурость Трошкиной я не успела, пришлось торопиться за Денисом. Перепрыгивая через ступеньки, я некстати отметила: ноги у него короче, чем у меня, а шаги длиннее! Почему так?

– Ох, мать-перемать! – взорвался милый, вломившись в Алкину прихожку. – Так, девки! Колитесь сразу, кто это ее?

– Ты думаешь, это мы ее убили?! – возмутилась я.

Денис выразительно посмотрел на мои ноги. Против обыкновения, взгляд его был лишен сладострастия. Почему? Я поняла это, когда опустила глаза: застиранные до белизны домашние джинсы, в которые я переоделась, отправив в стирку испачканный костюм, были густо забрызганы темно-красным вишневым соком.

– Ох! Второй раз за день! – собразив, что мне теперь еще и джинсы стирать, я не сдержала стона.

– Что? Ты сегодня убила двоих? – по-своему понял сказанное Денис.

– По-твоему, я похожа на убийцу?! – обиделась я.

Денис снова с намеком поглядел на мои джинсовые ноги в россыпи кровавых веснушек.

– Это вишневый сок! – спасая меня от навета, сказала Трошкина.

– А это? – перегнувшись через павшую вешалку, Денис указал на тело в основание баррикады.

Тело, по-видимому, было женским – об этом говорили длинные, ниже плеч, волосы, первоначальный цвет которых определить было невозможно. Три литра вишневого сока растеклись по паркету широко, как славное море – священный Байкал, и насквозь промочили шевелюру жертвы. Трошкина, оказавшаяся при сиропном разливе на глубоководье, оставила в пугающей красной луже свои тапки и стояла, балансируя, на перевернутой алюминиевой кастрюле. Я подумала, что кастрюля, вероятно, до катастрофы тоже помещалась на вешалке. Иначе как бы она оказалась в прихожей?

– Это, кажется, Вера Пална! – пропищала Алка.

Стоя на полузатопленной кастрюле, она была похожа на застигнутого наводнением суслика.

– В соку? Или уже в собственном соку? – уточнил Денис, шаря под вешалкой в поисках верхней конечности предполагаемой Веры Палны.

Я было подумала, что он хочет ее поднять, но Денис ограничился проверкой пульса.

– Надо «Скорую» вызвать, – робко подсказала я.

– Уже не надо, – ворчливо ответил Денис. – Эх, ну и вечерок! – И он посмотрел на меня, как гость неудавшегося праздника на массовика-затейника.

– И что теперь? – трусливым шепотом спросила сусликовидная Трошкина, удерживая равновесие на кастрюле лебедиными взмахами рук.

– Баста, карапузики! Кончилися танцы! – непонятно, но очень зловеще ответил Кулебякин, отцепляя от ремня мобильный телефон.

– Помирать, так с музыкой! – подхватила смутно узнаваемую цитату Трошкина. – Запевайте, братцы!

С песнями у нас как-то не сложилась, а вот поплясать нам с Алкой пришлось – прямо, как карасям на сковороде! По звонку Дениса дежурная опергруппа слаженно исполнила в двадцать первой квартире ритуальный танец под названием «Выезд на место происшествия».

В квартиру набежала целая толпа народу – сплошь мужики с пуленепробиваемыми лицами. Тут-то и начались танцы-шманцы-выжиманцы: из нас с Трошкиной выдавливали информацию, как сок из спелой вишни, будь она неладна! По правде говоря, сказать нам было нечего: когда Алка побежала к соседям за зеленью, никакого трупа в ее квартире еще не было, а смертоубийственная вешалка мирно стояла в своем углу.

Трошкина как заведенная ругала себя за то, что не потрудилась запереть дверь на ключ, потому что в противном случае ее пожилая соседка Вера Пална не вошла бы в квартиру и не угодила бы под обвал вешалки со всем ее разномастным грузом.

Кстати, послойно разбирая образовавшийся завал, оперативники обнаружили на Алкиной вешалке немало любопытных вещиц. В особенности их заинтересовала старомодная нитяная сетка с двумя чугунными гантелями.

– Это-то здесь зачем? – не выдержал предводитель суровых мужчин, которого Денис запросто называл Севой, а нам церемонно представил как майора Скамейкина.

– Чтобы всегда под рукой были, – тоскливо поглядев на сетку, ответила Алка. – Это же мои орудия труда!

Майор Скамейкин озадаченно посмотрел на труженицу гантелей и перевел взгляд на мертвое тело с разбитой головой.

– Я состою на тренерской работе! – смекнув, к чему клонит прямолинейный майор, быстро оправдалась Трошкина. – Занимаюсь лечебной физкультурой с пациентами краевого наркологического диспансера!

– Стало быть, у вас множество сомнительных знакомых? – предположил майор.

– Думаете, старушку зашиб сбежавший из диспансера наркоман? – поежившись, спросила Трошкина.

– Думать будут другие, – веско ответил Скамейкин.

Кто эти другие, бедная испуганная Алка не поинтересовалась. Оперативники убыли часа через два. «Сработали в ударном темпе», – сказал Денис. Мы с Трошкиной не стали спорить, у меня лично не осталось на это сил. Проводив оперов и прибившегося к ним Дениса, я помогла трепещущей Трошкиной привести квартиру в относительный порядок и хотела уже идти домой, когда Алка вдруг убежденно сказала:

– Ты была права. Нам обязательно надо напиться!

Вот это заявление заслуживало обсуждения! Я переборола себя и вступила в дискуссию.

– Ларьки и магазины небось уже закрылись. Почти одиннадцать часов, ночь на дворе. Где мы спиртное возьмем?

– Ночь? – повторила Алка, недоверчиво покосившись на окно. – Действительно, ночь… Так, может. В ночной клуб двинем? Врежем по забойному коктейлю. Я закажу себе «стопроцентный отшибатель памяти»!

– А мне двойной! – быстро сказала я. – Могу себе позволить, раз вход бесплатный!

– Ага, значит, у тебя уже есть на примете подходящее заведение? – прищурилась сообразительная Трошкина. – Что за кабак?