Иван Змеевич и Краса Ненаглядная - Ирина Соляная

Ваня ещё пару раз встряхнул дворского и на ноги поставил.

— Коли хочешь с Краськой поговорить — можно по галерейке вверх подтянуться, да в окошко шмыгнуть. Только не выдавай меня, царевич.

Сказано — сделано. По галерее Ваня пробежал до места, где перила образовывали угол. Обхватил руками столбик, подпиравший балкон. Подтянулся, перекинул лёгкое мускулистое тело через бортик и оказался на верхнем ярусе. Огляделся — вокруг никого. Вскарабкался на перила, потянулся руками вверх, выше. Ухватился за подоконник и заглянул в горницу. Крася сидела на лавке и плакала.

— Краська! — шепнул Ваня, она подняла глаза на него и ойкнула. Вскочила и схватила его за плечи, помогла влезть в окно, а когда юноша оказался внутри, радостно обняла его, но тут же смущённо отскочила.

— Под замком я, будто тать ночной. Осерчал Дмитрий и упрятал меня от глаз людских. Может, и вовсе в темнице окажусь.

— В темнице? Брат не такой. Не мог он! — Ваня схватил девушку за плечи и посмотрел в глаза. Жидкое солнце плескалось в её радужках, — не мог ведь!

Девушка подняла рукав рубашки и показала огромные синяки, а потом повернула голову и ткнула пальчиком в синяк на шее. Ваня, не веря своим глазам, покачал головой.

— За что он тебя наказал? Что ты натворила? — спросил Ваня, боясь услышать, что его старший брат обыкновенный насильник, который привык, что любая девка согласна с ним возлечь, а эта вот противится.

— Он решил, Ваня, что я и есть та Жар-птица, на которую вы давеча охотились.

Ваня так и сел на лавку и глаза захлопал.

— И что же он хотел от тебя?

— Хотел, чтобы я птицей оборотилась и чудеса ему являла. Верит он в то, что от волшебных песен падают из клюва птицы крупные жемчужины. А ещё она может находить самоцветы и самородки в любом соре, в котором лапкой роется.

Ваня так искренне рассмеялся, что девушка зашикала на него и испуганно оглянулась.

— Не веришь? — спросила она словно с обидой.

— Верю, отчего бы и нет. Коли есть Огненный Змей, охраняющий молодильные яблоки, значит и Жар-птица может любого жемчугом осыпать, от души. Но только ты, Крася-коробейница, не стала бы в лаптях по ярмаркам ходить и булавки продавать, если бы Жар-птицею была.

— А вот князь Дмитрий в свою выдумку поверил крепко и пригрозил мне. Никогда я его терема не покину, если подобру-поздорову не стану ему прислуживать, золотом и жемчугом одаривать.

Ваня взволнованно сел на лавку и тут же вскочил.

— Я утром сказал брату, что мне ехать надобно, остров Буян искать. Попросил у него коня. Не дал.

— Вот как? — вскинула брови Крася, — На соколиную охоту дал, а на дело молодецкое пожадничал? Что же ответил?

— Сказал, что не даст моей глупой голове пропасть, что на верную смерть меня не отпустит.

— Слова верные… — раздумчиво сказала Крася, — но если бы хотел он помочь тебе наказ отцовский выполнить, то дал бы дружину, оружие. И сам бы поехал с тобой. А в тереме запереть — ума много не надо.

— Я у купца Борова коня просил, тоже отказал. Видно, никто в посаде князю перечить не станет. Бежать нам надо, — неожиданно закончил Ваня и посмотрел посветлевшими глазами на девушку. Весёлые огненные искорки заметались в янтарных глазах Краси.

Глава 10

Не страшно убегать от врага, страшно убегать от друга. «Как же быть? — думал Ваня и от натуги аж вспотел. — На своих двоих далеко не удрать, да еще и с девчонкой. Их вместе с Красей конь выдержит. Но как украсть коня?»

Сидя в своей горнице, за дверями которой ещё не выставили караул, Ваня мучительно размышлял, как ему улучить нужную минутку для побега. Планировать он был не мастак. Просидев у окошка с полчаса, потом повалявшись с час на лавке, Ваня впал в уныние. А ведь план у него должен был быть ещё при выходе из ворот столицы. Но, уповая на русский авось, да мудрость преданий старины, он считал, что всё образуется само собой.

Не в радость ему была забота и гостеприимство брата, чуял он сердцем, что показное это радушие. Помнил он, какие странные взгляды брата он ловил на себе, и как этот взгляд менялся, когда Дмитрий замечал, что уличён. Начинал брат улыбаться, по плечу Ваню похлопывать, а все равно льдинки в его глазах не таяли.

«Пожалуй, братец погоню снарядит за мной, как узнает, что я коня увел и Красю, — подумал Ваня, — и как мне так удрать, чтобы уж насовсем так насовсем?»

Когда дворский позвал вечерять, Ваня поневоле поплёлся. С братом встречаться ему не хотелось, потому что опасался он, что Дмитрий догадается о его намерениях по бесхитростному лицу.

Вошел Ваня в гридницу, брат улыбнулся ему и показал на место рядом с собой. Царевич старался ничем своего недовольства не выказать, но от зоркого глаза Дмитрия ничего не укрылось.

— Что царевич наш невесел, что головушку повесил? От яств стол ломится, от пития раздолье духу.

— Благодарю, — сказал Ваня и уткнулся в чашку.

— Это наш Иван-царевич о девушке своей тоскует, — подмигнул боярский сын, который уже залечил свою ногу, подвернувшуюся под корягу на соколиной охоте.

— А что девушка? — развел руками Дмитрий, — Ещё вчера ушла с последним купецким обозом. Ярмарка кончилась, что ей в посаде делать? Поблагодарила за хлеб-соль да и была такова.

Ваня стремительно взглянул на князя, но тот только брови вверх поднял, точно хотел спросить: «Чего еще ты хотел ждать от бродяжки».

— Не журись, — хмыкнул боярский сын, — у богатыря на первом месте мужеское общество, а не девьи ласки. Завтра поедем оброк собирать, вот занятие достойное. Поучишься пользу князю и царю приносить.

Ване от откровенного вранья брата кусок в горло не лез. Значит, правду Дмитрий считает, что коробейница — дивная птица, цены невероятной. И следует её держать взаперти, пока не согласится она служить князю и прихоти его выполнять. И даже от брата родного готов ради скатного камня таиться.