Мужья и любовники - Рут Харрис

– Даже и не думайте писать книгу за так, – сказал Кирк Арнольд, сразу беря быка за рога. Хоть Кэрлис встречалась с ним время от времени на разных приемах, устраиваемых «Бэрроном и Хайнзом», по телефону они разговаривали впервые. Тем не менее она сразу узнала его четкий, хрипловатый голос.

– Не беспокойтесь, – рассмеялась она, а сердце так и забилось при мысли, что сам Кирк Арнольд позвонил ей. – Я вовсе не собираюсь писать ее. Ведь я и малейшего понятия не имею, как делают миллионы.

– В этом смысле вы не отличаетесь от Лэнсинга, – отрывисто проговорил Кирк. – Но я знаю Тома. И Лэнсинга тоже. Вы уже многое для них сделали, так что теперь уж они от вас не отстанут.

– Сомневаюсь, – сказала Кэрлис. Ей было известно, что Кирк и Джошуа иногда обедают вместе. Но удивительно – а судя по всему, так оно и было, – что они в разговоре упоминают ее имя. Она все еще не могла поверить, что может представлять для кого-нибудь хоть малейший интерес. – Так или иначе, никто ко мне с этим не обращался.

– Не волнуйтесь, еще обратятся, – сказал он. – И имейте в виду, я не Том, зря болтать не привык. Только запомните: когда вас об этом попросят, позвоните мне. Вас попытаются объегорить, но мы не позволим им этого. Сделаем так, чтобы все было по справедливости.

– Между прочим, – сказала она, прощаясь и глядя на часы, – откуда вы узнали, что я в такую рань на работе?

– А я сразу понял, что вы из тех, кто первыми приходят, последними уходят, – сказал он.

– Вряд ли это можно принять за комплимент, – неуверенно сказала она. Ей-то хотелось, чтобы он видел в ней эффектную и желанную женщину, а вовсе не прилежного клерка.

– Так вы хотели бы, чтобы я сказал, что у вас глаза, как изумруды? – спросил он и, не дождавшись ответа, повесил трубку. А Кэрлис буквально задрожала от радости и изумления. Теперь она почти хотела, чтобы Том и впрямь попросил ее написать эту книгу. Тогда будет предлог позвонить Кирку Арнольду.

Через два дня Том пригласил Кэрлис к себе в кабинет.

– Знаешь что? – сказал он, посылая ей сладчайшую из своих улыбок. – Ты сама напишешь эту книгу.

Кэрлис уставилась на него, обуреваемая противоречивыми чувствами. Прежде всего – страх, что не получится. Затем злость – он явно считает, что она сделает все, что ему надо. Наконец, возбуждение оттого, что появился предлог снова поговорить с Кирком Арнольдом. Том истолковал ее молчание как знак того, что она не понимает, о чем речь.

– Ты напишешь книгу «Как заработать первый миллион», дорогая, – сказал он. Обаятельная улыбка исчезла, теперь он говорил с ней, как с непонятливой дурочкой. – От всего остального мы тебя освобождаем. Будешь заниматься только книгой. Поедешь в Чарлстон, так, чтобы все бумаги Лэнсинга были под боком. Книгу надо сделать за три месяца. Издатель хочет выпустить ее осенью. Я скажу секретарше, чтобы она заказала тебе билет на самолет.

Кэрлис ушла от Тома в таких растрепанных чувствах, что долго не могла сосредоточиться. Она знала, что не способна написать книгу, но в то же время тоненький голосок говорил ей: попробуй. Она чувствовала себя польщенной, как всегда, когда к ней обращались за помощью, однако же не нравилось то, что Том даже не упомянул о деньгах. Она вспомнила историю с гонораром за статью для «Космополитена». К тому же было противно, что с ней обращаются, как с марионеткой. Но одно она знала точно: надо воспользоваться случаем и поговорить с Кирком Арнольдом.

– Предложение сделано, – сказала она, схватившись за телефонную трубку сразу, как только вернулась к себе в кабинет, и подражая его манере сразу брать быка за рога.

– Ну вот, я же говорил, – сказал он.

– И что же теперь делать? – в панике спросила она.

– Давайте встретимся, выпьем чего-нибудь, – сказал он. – Жду вас в шесть в баре «Кинг Коул».

В баре «Кинг Коул» пахло деньгами, сделками, сексом, властью и флиртом. Кирк Арнольд сидел за угловым столиком и поглядывал вокруг так, словно мог купить или продать – а впрочем, какая разница? – все это заведение. Снова встретившись с ним, Кэрлис обнаружила, что не помнит, какое чисто физическое воздействие способен оказывать на нее этот человек. Сидя рядом, чувствуешь, как тебя от одного его присутствия словно жаром опаляет. Он потягивал мартини и спросил Кэрлис, что она выпьет.

– Белое вино, пожалуйста, – Он велел официанту принести «Сансер».

– Дело в том, – сказала Кэрлис, стараясь не мямлить, – что мне обязаны заплатить за эту работу, а я не знаю, как попросить. Со мной всегда так.

Кирк на мгновение задумался, взвешивая ее слова.

– Так, ясно. Вы не умеете просить деньги. Никогда не надо демонстрировать своих слабостей.

– Но что же делать? – спросила Кэрлис, потягивая хорошо охлажденное, приятное сухое вино.

– Лэнсинг – скряга, а Том – хвастунишка, – сказал Кирк, глядя ей прямо в глаза, словно пытаясь осознать ее неповторимость, ее индивидуальность, ее силу и ее слабости. Кэрлис понравилось, что он воспринимает ее застенчивость в денежных делах как проблему, а не как фатальный порок. Наверное, такого слова, как безнадежность, в его словаре вовсе не существовало. – С другой стороны, Лэнсинг спит и видит, что станет знаменит, а Том – трусишка. Вам надо лишь сказать «нет» и повторять до тех пор, пока они не сообразят, что вы имеете в виду.

– А что я имею в виду? – спросила Кэрлис в полной растерянности. – Боюсь, я не совсем понимаю вас.

– А то, что за деньги они могут получить то, что им надо, – пояснил он, и Кэрлис подумала, какой же он умница.

– Но что, если меня уволят?

– Не уволят, – сказал он. – Вы им нужны больше, чем они вам. К тому же, если и уволят, я вас возьму к себе.

– Точно? – спросила Кэрлис, не чувствуя, как загорелись у нее глаза и вспыхнули щеки. Она и вообразить не могла, какой хорошенькой показалась ему в этот момент. Он наклонился и импульсивно провел ей пальцем по подбородку.

– Ну разумеется, – сказал он, резко отдернув палец. Ей показалось, будто солнце зашло. – Но для начала мы заставим их по-честному расплатиться с вами.

Она улыбнулась, словно купаясь в лучах удивительной славы. Опять это «мы»! Наконец-то появился человек, который с ней заодно. Наконец-то она не чувствует себя такой одинокой. Прошло еще полчаса. Он расспрашивал ее о доме, о работе, о прошлом. И слушал, не отрывая от нее глаз, явно давая понять, что все услышанное ему не безразлично. Наконец, он неохотно посмотрел на часы.

– К сожалению, мне пора, – сказал он, подзывая официанта и расплачиваясь с ним хрустящей стодолларовой купюрой.

Поднимаясь, Кэрлис заметила, что на нее глядят. Она и представить себе не могла, что способна привлечь внимание; иное дело – ослепительный и респектабельный мужчина, с которым она пришла сюда. Он вывел ее наружу и остановился под навесом, велев швейцару найти такси. Открыв дверцу, Кирк помог Кэрлис войти и, заговорщически подмигнув, сказал на прощание: