Роза алая, роза белая - Марианна Уиллмен

- Пойдемте.

Она остановилась как вкопанная. Он вел ее не к гостинице, а к конюшне.

- Куда вы ведете меня?

- Если вы не хотите спать на пропитанном кровью тюфяке или на полу с моими людьми, вам лучше пойти со мной. Мы уляжемся на свежем сене, и это не самое худшее.

Настал час возмездия, подумала Моргана. Он имеет полное право избить ее, наказать, расправиться, как пожелает. Она сглотнула сухой комок в горле. А Бронуин? Где ее маленькая робкая подопечная?

- Где Бронуин?

- Спит, как мышка, у очага, - успокоил ее Ранульф. - И мой оруженосец охраняет дверь кухни. С ней там ничего не случится.

- А со мной, сэр?

Он резко повернулся к ней.

- Вы боитесь меня, моя маленькая жена? И правильно делаете. - Его широкая улыбка засверкала в свете факела. - Сейчас я вам покажу, почем фунт лиха.

Он вел ее по скользкой от дождя земле в конюшню. Запах душистого сена и овса, лошадей и кожи окружил их, уютный и успокаивающий. Однако Моргана не могла унять дрожь в коленях. Она стояла в золотистом свете факела, пока Ранульф внимательно разглядывал ее. Грязное лицо, ободранные пальцы. Какое превращение, думал он. Ничего не осталось от надменной дамы, унижавшей его перед королем и придворными, и совсем мало от соблазнительной красавицы, которую он нашел в своей супружеской постели. Чумазый мальчишка в рваной одежде, с облепившими голову и шею мокрыми волосами.

Только одно осталось от женщины, которую он видел раньше: бесспорная дерзкая отвага в любых обстоятельствах.

Он видел эту отвагу на королевском пиру и на Тауэрском холме и был тронут до глубины души. Как и сейчас. Воин в нем мог оценить ее мужество, а поэт - та часть его существа, которую он похоронил под доспехами и шрамами, - ее душу, горевшую перед ним чистым белым пламенем. Но не мужество Морганы, а ее женственность заставляла его руки болеть от желания обнять ее.

Он отбросил эту мысль. Если он сейчас полезет к ней с ласками, она, скорее всего, воткнет ему кинжал под ребра. Супруга достаточно ясно дала понять, что презирает его. Ранульф отвернулся и расстелил свой плащ на свежей соломе ближайшего пустого стойла.

- Вы почти теряете сознание от усталости, миледи. Ложитесь и отдыхайте.

Моргана недоверчиво смотрела на мужа. Факел мерцал на ветру, и в его колеблющемся свете отчетливо выступали черты викингов и кельтов - дикие, яростные, неукрощенные. Он заметил ее сомнения.

- Миледи, я долго и тяжело искал вас. Будьте уверены, что мое единственное желание в данный момент - хорошо выспаться.

Ранульф улыбнулся, и страхи Морганы исчезли. Избавившись наконец от страха, она почувствовала, что смертельно устала. Самодельная постель манила лучше любой перины.

- Как прикажете, милорд.

Он загасил факел. Дождь перестал, и серебряная луна выплыла из-за облаков. Она не до конца доверяла супругу, но опустилась на расстеленный плащ и вытянулась с краю, положив руки под щеку. Легкая шерстяная ткань была нежной и теплой и хранила его запах. Как странно, сонно подумала Моргана, - она уже узнает его запах. Ведь она была рядом с ним так мало, однако узнала бы его с закрытыми глазами среди сотни мужчин. Сон затуманил ее мысли, но суровая реальность внезапно разбудила. Моргана попыталась сесть и обнаружила, что Ранульф обвил ее запястья мягким кожаным ремешком, затянул петлю и она оказалась привязанной к столбу стойла. Ее попытки освободиться только затягивали узел, и она свирепо уставилась на мужа.

- Вы что, с ума сошли? Что вы делаете? Лежавший рядом Ранульф приподнялся на локте. Его глаза опасно мерцали в слабом свете, а голос звучал сурово:

- Вам пора бы уже понять, что бороться со мной - неразумно.

Моргана не могла вымолвить ни слова. Как могла она так безрассудно бросить вызов этому человеку? Ей ли тягаться с ним, с солдатом, закаленным в сражениях и не ведающим пощады к врагу? Она выставила его на посмешище и теперь должна за это расплачиваться. Его дыхание коснулось ее лица. Никогда прежде не чувствовала она себя такой маленькой и беспомощной. Она, в ужасе, не могла отвести от него взгляда, и он вдруг ухмыльнулся.

- Что касается моих намерений, то оно у меня единственное: как следует выспаться. И я высплюсь, даже если для этого придется сунуть вам кляп в рот.

Моргана разъярилась.

- Развяжите меня!

Ранульф отвернулся, и она могла видеть лишь очертания его широких плеч.

- Милорд, я не могу так спать, - вкрадчиво промолвила она, подавляя гнев. - Освободите меня. Я не убегу. Даю слово.

- О да, - ответил Ранульф. - Ваше слово чести.

- Именно так, милорд. Он повернулся к ней.

- Ваше слово, миледи, как серебряное ситечко: милая вещица, но с дырками… Вы уже клялись почитать меня и повиноваться мне, как вашему законному господину и супругу. Я вполне могу обойтись и без ваших клятв, и без вашего почитания.

Он снова повернулся к ней спиной. Моргана не ответила. Она действительно дала клятву и нарушила ее по прошествии нескольких часов. И теперь сожалела об этом. Ее семья всегда славилась тем, что держала слово. А она сыграла с Ранульфом дурную шутку. Любой другой давно бы уже избил ее. Впрочем, начнись эта история сначала, она бы поступила так же, ибо не собиралась покоряться ни одному мужчине. Однако какой смысл в бесполезном споре? Она устроилась как можно удобнее. Утро вечера мудренее.

Ранульф безумно устал, но заснуть не мог. Не то, что его жена. Хоть и разгневанная, хоть и в путах, она задышала ровно и глубоко. Заснула через несколько минут и вскоре уютно прижалась к его спине, инстинктивно ища тепла. Ранульф прикрыл ее концами плаща и вздохнул. Ему никогда не понять женщин…

Славно же проходит моя вторая брачная ночь, думал Ранульф, проклиная интриги Эдуарда. Замерзший, промокший, рядом с новобрачной, которая убежала сломя голову, лишь бы не спать с ним. А он все еще хочет ее.

Ее дыхание было сладким, грудь ритмично поднималась и опускалась под мужской рубахой, теплая и упругая, заполнявшая его ладонь. Он вспоминал нежность ее кожи, бутоны сосков, трепетавших от его прикосновений. Аромат ее волос сводил его с ума. Желание разбудить Моргану поцелуями, сорвать влажную одежду и согреть жаром своей страсти, было почти непреодолимым. Он хотел увидеть и почувствовать все уголки ее тела, овладеть ею здесь и сейчас. По законному своему праву.

Он сжимал кулаки, борясь с желанием. Овладеть ею здесь, в конюшне, среди лошадей и спящих поблизости конюхов, - только закрепить ее мнение о нем как о варваре. Желание пульсировало в нем, разбухая мучительной болью. Когда и как она так бесповоротно опутала его паутиной своих чар? Он околдован ее сине-зелеными глазами, ароматом, золотыми кудрями, ее неистовым сердцем.