Создай меня, мама! - Василий Васянин

– Сложно с ним, – подумал сыщик.

– Поначалу показалось, что всё поймёт он правильно. А тут, бьюсь уже два часа результата ноль, доказательной базы ноль, – грустно выделились факты, предвестники нераскрытого преступления известных в совершении людей.

– Так, что мы имеем? – под итожил оперативник.

– На случай опознания, потерпевший не опознаёт. Единственный свидетель – одноклассница. С ней также нет гарантии, что и она уже не передумала. Надо что – то придумать, – размышлял Оленев, не желая порождать рецидив пользующихся свободой безнаказанности, тупых и наглых урок.

– Вор, должен быть в тюрьме, – процитировал он известную фразу, известного человека, заставляя вдумываться в слова и вдруг, действительно, мысль. Она спустилась неожиданно, заполняя весь мозговой центр только своим вниманием.

– А почему бы и нет, – согласился Оленев, взглянув в продолжении понуро сидящего напротив несовершеннолетнего Кирилла.

– Ты знаешь, что твой старший друг и наставник Гриша, сидит сейчас у следователя и всё рассказывает, – решил соврать оперативник не прибегая пока к хитрости задуманную им в надежде, что подросток наконец – то рассказывать будет правду. Но тот только хмыкнул, язвительно улыбаясь не предвещая откровенного разговора.

– Значит Кирилл, хочешь сказать, что никого ты не грабил и никого не бил. Да, я правильно понял? – задал очередной свой вопрос сыщик.

– Я давно уже об этом сказал, – буркнул Пташкин, уходя вновь в своё молчание.

– Но ведь в тот день с Гришей вы сидели возле вино – водочного магазина? – не унимался Оленев.

– Ну, сидели и что? Мы всё время там сидим…

– Я так понял Кирилл, явку с повинной ты писать отказываешься, – в упор взглянув на подростка.

– Хорошо, тогда пиши чем вы занимались с ним в этот день, такого – то числа и на этом закончим, – Оленев аккуратно и молча пододвинул на противоположный край стола чистый лист бумаги, небрежно бросив следом пишущую ручку к сидевшему напротив – малолетке. Вздрогнув, Кирилл отодвинулся, удивлённо и нерешительно взглянув на лежавший перед ним – чистенький лист.

– Лишь бы начал писать, – забеспокоился сыщик. Волнение лёгким ветерком пронзило обоих. Ещё боясь притронуться к ручке, Кирилл размышлял не решаясь приблизиться словно к опасному взрывателю. Ему ужасно хотелось курить и немного отдохнуть от дотошного опера хотя бы в «клетке». Поразмыслив минутку ничего не поняв, он нехотя сгрёб в большую ладонь пишущее, пластиковое средство, тупо и растерянно уставившись на лист бумаги.

– А чё писать – то? – его глупые глаза покорно моргали ожидая ответа, глядевшего на него сыщика.

– Хм, – хмыкнул Оленев.

– Чё писать, чё писать, – передразнил оперативник.

– Вот мужиков пьяных долбить, это не интеллектуальный уровень повышать, да Кирилл? – Оленев уже уставал. Его раздражал этот самоуверенный подросток под два метра роста. Выросший глупым, дебиловатым и дерзким, в семье почему – то интеллигентных родителей.

– Пиши, – приказным как бы тоном обозначил сыщик.

– Я – Пташкин Кирилл, число, месяц, год рождения, проживаю. Точка. С новой строки, далее. В такой – то день я встретил Григория и мы пошли к магазину «Вино» где наблюдали за лицами покупающих спиртные напитки…

– Ни за кем мы не наблюдали! – вдруг отбросив в сторону пишущую ручку, Кирилл быстро оживился, оттолкнув от себя и лист с началом своей писанины.

– А, что вы с Гришей, с завязанными глазами сидели что ли и не видели как вышел мужик с полной сеткой вина и пошёл прочь от магазина. В этом одиноком, худеньком старичке вы увидели лёгкую добычу и облизнувшись, побежали за ним как голодные псы за дармовой косточкой, – и глядя в упор, Оленев положил свою ладонь на тёплую макушку, бестолкового по вине родителей своих, подростка. Отдёрнув макушку пустой головой, Пташкин процедил сквозь молодые ещё здоровые зубы:

– Никого мы не трогали, никого не били, – и не глядя в глаза съёжился в кучу на повидавшем виды кабинетном стуле.

– Остаётся план – «Б» – подумал сыщик. Неприятно и напряжённо было на душе, но злость не мучила его. На войне, как на войне. Выигрывает тот, кто умнее и терпеливее. И азарт справедливого возмездия, захватил его целиком.

– Ну, что ж Кирилл, ты сам выбрал этот путь. Видит Бог, я пытался тебе помочь, а ты так ничего не понял и не осознал. За упрямство твоё, думаю тебя сегодня закроют. Поднимайся, пошли… Долговязый пацан, легко поднялся со стула и выбрасывая свои рослые ноги очень быстро оказался вновь в «клетке». Пристроив всё тот же злой и хмурый взгляд хулиганского подростка, Оленев вернулся к себе. Лист недописанных и недосказанных обстоятельств, терпеливо ожидал сыщика.

– Так, теперь попробуем «вывести их на чистую воду», – подумал он и взяв лист, тщательно принялся просматривать подчерк движение руки бывшего двоечника. Аккуратно копируя ломанные линии букв, Оленев дополнил текст, создавая уголовные обстоятельства, которые так тщательно скрывал Кирилл.

«С Гришей, мы заметили одинокого мужчину, который отдалялся от толпы с полной сеткой вина. Решили догнать его когда он отойдёт подальше. Подбежали сзади, ударили и выхватив у него из рук вино, скрылись» Прочитав ещё раз собственное дополнение и внимательно оценив подделанный почерк, оперативник сопоставил практически полную совместимость рукописи. Неожиданная трель рабочего телефона прервала на миг его мысли.

– Оленев, – представился сыщик.

– Василий, – услышал он приятную, женскую интонацию Нины Георгиевны.

– Ну, что у тебя?

– У меня грустно, но энтузиазм не пропал. Упрямый малолетка попался, отвёл пока его в «дежурку» на очередное раздумье. Как у вас?

– Я закрыла Григория в качестве подозреваемого, сейчас он в камере. Добиться от него я также ничего не смогла. Трижды судимый, что ж ты хочешь. Будешь с ним работать? Я распорядилась, что б конвой в кабинет его доставил к тебе…

– Спасибо Нина Георгиевна. По результатам от звонюсь, – положив телефонную трубочку на аппарат, Оленев ещё раз внимательно прочитал дописанный текст «объяснения» – Пташкина и осторожно приоткрыв верхний ящик стола, аккуратно пристроил его. В дверь постучали и сержант конвоя ввёл в кабинет задержанного.

– Спасибо, – кивком головы поблагодарив сотрудника, сыщик перевёл взгляд на уже спокойного Григория. Под освоившись в своей атмосфере подвала, он всё ж с настороженностью наблюдал с едва циничною улыбкой, пытаясь видимо понять атмосферу настроения оперативника.

– Присаживайся Гриша в ногах правды нет… Вяло, нехотя и тощий зад, заставил недовольно заскрипеть освободившийся было стул. Пытаясь выглядеть уверенно, он надменно «зыркал» своими глазками по сторонам, словно опасаясь внезапного нападения.

– Ну, что Григорий, вновь по этапам пойдём? Гляжу притомился ты дома, не можешь без приключений. Вот и зубов то у тебя почти не осталось одни просветы виднеются. Сейчас и эти последние на зоне растеряешь…

– Золотые поставлю, – натянуто процедил он, демонстрируя свой когда – то выбитый рот. – Начальник, покурить нельзя? – сквозь моментную тишину, прорезался хриплый, прокуренный голос маявшегося похмелья. Отворив дверцу металлического сейфа, Оленев быстро извлёк от туда пачку сигарет «Прима» придвинув её по столу к трясущимся алкогольным рукам.

– Могу и водочки плеснуть если расскажешь всё честно, как вы с Кириллом подбив старичка, винишко у него забрали…

– Да, не бери на панты, начальник. Я уже сказал следовательше. Да, бесполезно со мной базары разводить. Ни у кого я ничего не отбирал и никого не трогал, – и он лихо показав татуированные пальцы, продемонстрировал вероятно свою крутизну.

– А теперь послушай меня, Григорий. Не в твоём положении «рисоваться» здесь. У тебя правда, такая возможность скоро представится, только на зоне и если ты не совсем ещё глуп, то внимательно последи за раскладом, что может тебя ожидать по отягчающим обстоятельствам, то есть «идти в не сознанку». Первое, пойдёшь как организатор, которые всегда получают максимально. Второе, ты ранее судим неоднократно, а грабёж извини, предусматривает от трёх до семи лет. Третье, вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность, здесь и обоюдность сговора, группа лиц, пьянство, запирательство, ложные показания, в общем Гриша, если всё приплюсовать, тебя уже расстреливать пора, а ты мне тут пальцы веером кружишь. Не надоело ещё этапами то прыгать? Твоё положение намного печальнее, чем у Кирилла. Он несовершеннолетний, ранее не судим, пойдёт по «условной мере» потому что он понял и осознал, что был не прав…

– А, Пташкин здесь? – осторожно спросил Григорий. Его холодность и надменность с лица заметно испарилась. И сейчас, он уже спокойно сидел на стуле не ёрзая костяшками своего «таза». Попросту, его тяжёлые мысли вели борьбу за свои права в голове, так не привыкшей думать.