Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

демонстрировать, что каждый из нас безмерно благодарен за то, что потомок великого герцога Веллингтона взял на себя труд обучать нас, туземцев. Образцом для нас являлся образованный англичанин. Сами же мы стремились быть «черными англичанами», как нас иногда насмешливо называли. Нас учили (искренне веря в это), что лучшие идеи – это английские идеи, лучшее правительство – это английский кабинет министров, а лучшие люди – это англичане.

Жизнь в Хилдтауне была суровой. В шесть утра раздавался первый звонок, к 6:40 мы приступали в столовом зале к завтраку, который состоял из сухого хлеба и подслащенного кипятка. За нами мрачно наблюдал со своего портрета Георг VI, король Англии. Те, кто мог позволить себе намазать хлеб маслом, покупали его и хранили на кухне. Мне приходилось довольствоваться сухим тостом. В восемь утра мы собирались во дворе перед нашим общежитием для «осмотра», стоя навытяжку, пока девушки появлялись из своих общежитий. Занятия продолжались до 12:45, а затем мы обедали маисовой кашей с кислым молоком и бобами, очень редко – с мясом. Затем занятия возобновлялись до пяти часов вечера, после чего следовал часовой перерыв на физическую разминку и ужин. С семи до девяти часов время отводилось на самоподготовку, в 9:30 вечера в колледже гасили свет.

В Хилдтауне училась молодежь со всей страны, а также из протекторатов Басутоленд, Свазиленд и Бечуаналенд. Хотя это было учебное заведение в основном для народа коса, там можно было встретить представителей разных племен. После школы и по выходным дням ученики из одного племени старались держаться вместе. Так, члены племени амампондо предпочитали общаться со своими соплеменниками. Я придерживался той же модели, однако именно в Хилдтауне я впервые завел друга, говорящего на сото[8]. Его звали Захария Молете. Насколько мне помнится, это был достаточно смелый шаг – завести себе друга не из народа коса.

Наш преподаватель зоологии Фрэнк Лебентлеле также говорил на сото и пользовался большой популярностью среди учеников. Представительный и привлекательный, Фрэнк был ненамного старше нас и свободно общался с учениками. Он даже играл в первой футбольной команде колледжа, демонстрируя высокое спортивное мастерство. Нас больше всего поразила его женитьба на девушке из народа коса родом из Умтаты. Браки между членами разных племен были в то время крайне необычны. До тех пор я не знал никого, кто женился бы на представительнице другого племени. Нас всегда учили, что такие союзы находятся под строгим запретом. Но знакомство с Фрэнком и его женой нанесло серьезный удар по моей зашоренности и провинциализму, ослабило хватку трайбализма, в плену которого я все еще находился. Я начал ощущать себя африканцем, а не просто членом племени тембу или народа коса.

В нашем общежитии было сорок кроватей, по двадцать с каждой стороны центрального прохода. Старшим воспитателем у нас был преподобный С. С. Мокитими, который позже стал первым чернокожим президентом Методистской церкви Южной Африки. Преподобный Мокитими, который также говорил на сото, пользовался большим уважением среди учащихся как просвещенный человек с передовыми взглядами, который всегда был готов рассмотреть наши жалобы.

Преподобный Мокитими произвел на нас неизгладимое впечатление, когда он решился публично противостоять директору Веллингтону. Однажды вечером на главной улице колледжа между двумя старостами групп вспыхнула ссора. Старосты отвечали за предотвращение конфликтов, а не за их провоцирование. Преподобного Мокитими вызвали, чтобы урегулировать ситуацию. Внезапно в самый разгар этой суматохи появился директор Веллингтон, возвращавшийся из города. Его появление буквально потрясло всех нас. Это было похоже на то, словно Всевышний снизошел, чтобы решить нашу скромную проблему.

Директор выпрямился во весь рост и потребовал объяснить, что происходит. Преподобный Мокитими, макушка головы которого не доставала Веллингтону даже до плеч, сказал проникновенным голосом: «Сэр, все под контролем. Я доложу Вам все завтра». Ничуть не смутившись, Веллингтон принялся настаивать с заметным раздражением: «Нет, я хочу знать, в чем дело, прямо сейчас! Немедленно!» Преподобный Мокитими, однако, стоял на своем: «Сэр, я – старший воспитатель, и я обещал, что доложу Вам все завтра. Именно так я и поступлю». Мы были ошеломлены. Мы никогда не видели, чтобы кто-нибудь, тем более чернокожий, имел смелость возражать директору, и ожидали взрыва. Но Веллингтон просто ответил: «Очень хорошо», – после чего повернулся и ушел. И тогда я понял, что директор Веллингтон был меньше, чем Всевышний, а преподобный Мокитими – больше, чем лакей, и что чернокожий не должен автоматически подчиняться белому, какое бы высокое положение последний ни занимал.

Преподобный Мокитими стремился провести в колледже ряд реформ. Мы все поддержали его усилия по улучшению нашего питания и обращения с учениками. Нам также понравилось его предложение о том, чтобы учащиеся сами несли ответственность за поддержание дисциплины в колледже. Но одно изменение преподобного Мокитими достаточно сильно встревожило нас, особенно выходцев из сельской местности. Это касалось идеи преподобного Мокитими о том, чтобы юноши и девушки ели вместе в столовом зале во время воскресного обеда. Я был настроен категорически против этого нововведения по той простой причине, что все еще не мог достаточно умело обращаться с ножом и вилкой и не хотел позориться перед востроглазыми девицами. Но преподобный Мокитими смог настоять на своей идее, и каждое воскресенье я выходил из столового зала голодным и в подавленном настроении.

Наряду с этим мне нравилось заниматься спортом в колледже. Качество спортивных состязаний в Хилдтауне было намного выше, чем в Кларкбери. В первый год своего обучения я еще не был достаточно опытен, чтобы попасть в какую-либо команду. Но на втором курсе мой друг Локк Ндзамела, чемпион Хилдтауна по бегу с барьерами, посоветовал мне заняться новым для меня видом спорта: бегом на длинные дистанции. Я был высоким и долговязым. По словам Локка, у меня было идеальное телосложение для бегуна на длинные дистанции. Получив от него несколько советов, я приступил к тренировкам. Я наслаждался дисциплиной и уединенностью этого вида спорта. Бег на длинные дистанции позволял мне отвлечься от суеты жизни в колледже. В то же время я также занялся тем видом спорта, для которого, как казалось, подходил менее всего, – боксом. Я занимался им несколько беспорядочно, и только спустя несколько лет, набрав несколько фунтов дополнительного веса, я начал боксировать всерьез.

Во время моего второго года обучения в Хилдтауне преподобный Мокитими и директор Веллингтон назначили меня старостой группы. У старосты имеются разные обязанности, а у недавно назначенных старост они, как правило, наименее желательные. Вначале я руководил группой учеников, которые во второй половине дня работали мойщиками окон, и каждый день водил свою группу в разные здания.

Вскоре я