Король Крыс - Виктор Доценко

Рассказов взял ее за руки и медленно развел их в стороны. Машенька так и осталась стоять — нагая, с торчащими вправо–влево грудями, темные соски напоминали два круглых глаза. Мужчина нетерпеливо раздевался…

Обождите… — Присев на корточки, Машенька взяла в руки возбужденный член и, облизав его розовым, как у сиамской кошки, язычком, принялась массировать, Аркадий Сергеевич закатил глаза. — Мой господин, ничего не делайте, я сама, прошу вас!

Дальнейшие действия Машеньки–Уонг несколько удивили мужчину: взяв лежавшую на полу юбку, она извлекла из карманчика шоколад и, зашелестев фольгой обертки, принялась обмазывать шоколадом головку члена. Плитка таяла, густая коричневая масса стекала между пальцами, и спустя минуту любовница уже вобрала в рот фаллос своего хозяина. Мгновение, и в нёбо девушки ударила горячая струя спермы; Рассказов застонал от удовольствия.

Какая ты фантазерка, Машенька, — блаженно прошептал мужчина.

Какой вы сегодня вкусный, мой господин! — улыбнулась девушка, поднимая голову, и, вновь взяв шоколадную плитку, легонько раздвинула свои ноги и в следующую секунду легла на пол и, обмакнув тонкий смуглый пальчик в размякший шоколад, принялась натирать им упругий бугорок клитора. Такое невиданное зрелище, так же, как и новизна предыдущих ощущений, настолько поразило Аркадия Сергеевича, что тот не сводил глаз с руки девушки.

Мой господин, подойдите ближе, — маняще лепетала она.

Мужчина действовал как завороженный. Наклонившись к ее лону, перемазанному шоколадом, он нежно прикоснулся пальцем к Машенькиному клитору; по телу девушки пробежала легкая дрожь, и руки ее уже наклоняли голову любовника все ниже и ниже…

Огромный серебристый «боинг», прорезав редкие низкие облака, взял курс на северо–запад. Сингапур, этот огромный белоснежный город, построенный в прошлом веке предприимчивыми англичанами, остался внизу. Высотные здания делового центра, портовые доки, зеленые сады предместий — все это исчезало в утренней дымке, и спустя пять минут их хрупкие очертания даже не угадывались. В иллюминаторе лазурилась бескрайняя кромка океана, сливавшаяся с холодным синим небом.

Иногда далеко внизу под крылом чернели продолговатые силуэты сухогрузов, сторожевых кораблей, легких китайских джонок и сейнеров; они казались застывшими, и только тоненькие пенные борозды на воде выдавали их движение.

Солнце висело в зените, отражаясь от безбрежной водной глади, разбивалось на миллионы радужных брызг. Оно слепило глаза, и Аркадий Сергеевич, сидевший у иллюминатора, опустил солнцезащитный козырек.

Что вы собираетесь предложить этим сабуровским, босс? — спросил Красавчик–Стив.

Рассказов уже поделился с порученцем и информацией, которую отыскал в далеком люберецком сайте, и собственными соображениями на этот счет.

То же, что предложил бы на моем месте любой, — хмыкнул он. — Деньги. Много–много денег.

Зачем?

В этом мире продается и покупается абсолютно все. И русские уголовники — не исключение.

А они сами поймут, что их покупают?

Нет, конечно. Я предложу им деловое сотрудничество: мол, я даю вам средства для легальных инвестиционных проектов, для массового подкупа государственных чиновников и средств массовой информации. Но сделаю это так, что они поймут: кидать меня крайне невыгодно.

Но как? — недоумевал порученец. — Бандит везде одинаков. Якудза в Японии, каморра и мафия в Италии, гангстерские синдикаты в Америке. Неужели русская мафия благородней?

Бывший генерал КГБ хитро улыбнулся.

Я уже выбрал объект, я знаю, чего хочу. И остальное — тоже моя забота…

6

Рейс Москва—Ялта

Счастливые часов не наблюдают, это общеизвестно. А кто же может быть счастливее, чем любящие и любимые?!

С момента той апрельской встречи Савелия Говоркова и Вероники Остроумовой в шереметьевском аэропорту минуло больше полугода. И все это время влюбленные были вместе: путешествовали по Подмосковью, отдыхали и вообще предавались блаженному ничегонеделанию, если, конечно, не считать ежедневных часовых тренировок Савелия для поддержания формы. Надо сказать, что и Вероника никогда не расставалась с мольбертом и использовала любую свободную минуту, чтобы запечатлеть на бумаге приглянувшийся кусочек природы или забавное лицо.

Веронике пришлось на пару недель слетать во Францию, куда ее пригласили на осенний вернисаж, и когда она вернулась домой, изрядно успев соскучиться по любимому, то бросилась к нему в объятия, счастливо глядя на него, будто не могла поверить, что они вновь вместе.

— Теперь я могу оставаться с тобой до конца года. А может, даже и больше, — сообщила она. — Если и придется оторваться от тебя, то только на те дни, когда состоится моя выставка, но она будет проходить у нас в Москве.

После поездки во Францию, где ее признала и Европа, видно, не желая отставать от Америки, у Вероники не было отбоя от заказов и приглашений на различные мероприятия по всей Европе. Вероника не уставала с радостью повторять не только Савелию, но и на официальных мероприятиях, что если бы она не встретила на своем пути любимого человека, то еще неизвестно, как пошла бы ее жизнь, а потому она будет ему благодарна до конца дней своих. Благодарна за то, что он смог заставить ее поверить в свои силы, отогрел ее душу.

Вот и хорошо, — искренне обрадовался Говорков, затем, нежно прижав к своей груди возлюбленную, неожиданно поинтересовался: — Тебе еще не надоело в Москве?

Немножко, — застенчиво улыбнулась девушка, доверчиво ласкаясь к нему. — А что ты предлагаешь?

Скоро зима — заснежит, завьюжит, наметет сугробы по пояс, — напомнил Савелий. — Хочется в тепло, к морю.

А куда? — Перспектива поездки очень обрадовала девушку, хотя важнее всего было то, что они поедут вместе. — Если честно, то абсолютно все равно: главное, мы будем вместе.

Вот и славненько… Значит, решили: едем! Да, чуть не забыл, — спохватился он, — недавно Андрей звонил, привет тебе передавал. — Савелий с грустью добавил: — Опять в госпитале. Надо бы перед отъездом его навестить.

Речь шла об Андрее Воронове — лучшем друге и названом брате Савелия.

Так уж сложилось, что Говоркова и Воронова связывало многое: общие взгляды на жизнь, интересы, пристрастия и увлечения… Они дружили с самого детства, а познакомились еще в Омске, тогда, когда маленький Савушка воспитывался в детском доме. Воронов тоже рос без родителей, но у него была тетка, у которой он и жил. Андрей был несколько старше Савелия, но ему чем‑то приглянулся этот своенравный, независимый и смелый паренек, который мог без страха отстаивать свои интересы или убеждения, несмотря на любое превосходство в численности противников или в их силе.

Однажды Андрей пришел ему на помощь, когда маленький Савушка попал под кулаки старших воспитанников детского дома за то, что отказался участвовать в избиении парнишки, только что привезенного в их детский дом из другого города. Избить его решили не за какой‑то проступок, а просто, как новенького, «прописать, чтобы знал».

Савелий отказался участвовать в этом беспределе, и те решили его проучить. Однако все произошло не так, как они задумывали. Непокорного Савушку били, он отвечал, его сбивали с ног, он вставал и вновь бросался на обидчиков. Все лицо его было залито кровью, но он никак не хотел уступать. Разъяренные его непокорностью, обидчики решились на запрещенный прием, и кто‑то схватился за кусок железной трубы.

Именно в этот момент и появился Андрей Воронов, который смело встал на его защиту и, несмотря на то, что и сам изрядно получил синяков в этой схватке, тем не менее заставил драчунов отступить. Один чуть ли не на голову выше другого, они стояли в разорванных майках, с разбитыми носами, плечом к плечу против пятерых отступивших соперников и гордо поглядывали на них, а маленький Савушка бросил им слова, которые стали, можно сказать, девизом всей его последующей жизни:

Я никогда не буду таким, как вы!

Именно с того момента и началась между ним и Вороновым крепкая дружба, которая стала больше, чем дружба, даже больше, чем чувства брата к брату. Андрей взял его под свою защиту, и не дай Бог кому‑нибудь обидеть Савку: обидчику так крепко достанется, что он станет обходить мальца стороной.

Они выросли, и Андрею в силу того, что он был старше, пришлось раньше уйти в армию, но их судьбы вновь переплелись в Афганистане: Воронов был капитаном и командовал ротой, в которую и пришел сержант Говорков. Нужно было видеть радость этих двух близких людей, которые считали друг друга погибшими: казалось, им не хватит и месяца, чтобы рассказать о том, что произошло в их жизни с того момента, когда они виделись в последний раз. Пришлось им спасать друг друга на тропах афганской войны, да и позднее, когда они вернулись живыми, но с израненными телами и душами, они не переставали поддерживать друг друга в тяжелую минуту. В том, что Андрей стал одним из немногих, кому Бешеный действительно доверял, не было ничего удивительного.