Черта с два! - Татьяна Полякова

Тут я сообразила, что думаю о своей жизни в прошедшем времени. Моя работа, моя квартира… а я сижу у костра в какой-то нелепой хижине, рядом с ребенком, жизненного опыта которого с избытком хватает на нас двоих Мне мучительно захотелось, чтобы все это вдруг кончилось Открыть глаза и обнаружить себя в своей квартире, в старых шортах и теплых тапочках, стоящей перед кульманом… Я распахнула глаза пошире, стараясь предотвратить слезоизвержение, Денис подтолкнул меня плечом и успокаивающе проронил:

— Чего ты. Не боись, прорвемся… Мне стало стыдно, я вытащила руку из-под одеяла, обняла мальчишку и прижала к себе.

— А чего ты сейчас рисовала? — спросил он. — Ну, до всего этого?

— Алису. Алису в стране чудес. Читал?

— А то. Я вообще читать люблю. Я засмеялась и спросила:

— Чем ворон похож на конторку?

— А правда, чем? — удивился Денис и тоже засмеялся. — Ты одна живешь? — спросил он, протягивая мне остатки печенья.

— Да.

— А родители?

— Они далеко. Теперь это называется заграницей.

— Так ведь здорово же, ты можешь к ним рвануть, тебя там ни в жизнь не отыскать.

— Все не так просто. Теперь, чтобы к ним в гости съездить, надо специальные документы оформлять, а я в свою квартиру боюсь зайти…

— Но ведь это кончится когда-нибудь, да? — с надеждой спросил мальчишка, заглядывая мне в глаза.

— Конечно. Я убеждена, нас ищут не только плохие люди, но и хорошие. Надо пережить трудное время, взять себя в руки и… все обязательно будет хорошо.

— Ага… все у нас получится, — скривился Денис.

— Разумеется. Вот увидишь, я что-нибудь придумаю. Это сейчас я растерялась, оттого что все свалилось как снег на голову… грязная, бездомная, испуганная. Мне просто надо прийти в себя, потерпи…

— Много от тебя толку, — проворчал Денис, но глаз от моего лица не отводил, посидел, подумал и вдруг полез под нары.

— Ты чего? — удивилась я.

— Сейчас увидишь. — Он вылез обратно и протянул руку. На грязной детской ладони лежал револьвер. Я вздохнула и, призвав на выручку всю свою мудрость, поинтересовалась:

— Где взял?

— У Вовки.

— У какого еще Вовки?

— Тебе что? Все равно ведь не знаешь. Батя у него купил за двести штук, газовый, переделан под пули. И пули есть, две штуки. Вовкин батя пушку спрятал, а Вовка нашел. Мне хвалился. Вот я и завернул к нему сегодня и свистнул, думаю, пушка нам сейчас очень пригодится.

— Зачем она тебе? — хмыкнула я и щелкнула Дениса по носу. — Во что ты попадешь? Ногу себе отстрелишь или нос. Дай сюда.

— Еще чего…

Но я уже взяла револьвер из его рук, осмотрела, придвинувшись ближе к огню, Денис вытянув шею, наблюдал за мной.

— Туфта это, а не оружие. — Заметив обиду на мальчишеском лице, я добавила:

— Пальнуть, конечно, можно, говорят, и палка стреляет… но особенно рассчитывать на него я бы не стала.

— Можно подумать, ты чего-то в этом понимаешь, — с надеждой сказал он.

— Понимаю. Видишь ли, я росла на границе, папа у меня был егерем, к оружию в семье относились с уважением. Ну и я кое-чему научилась, потому что в доме была целая коллекция, а особых занятий, как перевал закроют, не наблюдалось. Телевизор и тот не работал. Вот я часы напролет рисовала или отправлялась с папой в объезд…

— Классно, — завистливо сказал Денис. — А стрелять ты умеешь?

— Из этой штуки? Тут и уметь нечего. Пальнуть из нее можно только с близкого расстояния, дурак сумеет. Но все это ерунда, конечно, настоящее оружие — винтовка.

— А автомат?

— Про автомат не скажу, стреляла два раза в школе. «Ты кому это все говоришь? — влез внутренний голос, до сей поры дипломатично молчавший. — У тебя что с головой совсем худо? Он ребенок, а ты ему про винтовку».

— Ничего плохого я в этом не усматриваю, — обиделась я. — Мне девять лет было, когда папа мне винтовку подарил…

«Сравнила…» — съехидничал голос и убрался. Денис протянул руку за револьвером.

— Верни, — посоветовала я. — Оружие очень опасная штука. У человека мозги сдвигаются. Начинает думать, что если у него револьвер в кармане, так он крутой. А это глупость.

— А что тогда не глупость? — обиделся Денис.

— Ну, не знаю. Сила духа, наверное. Характер.

— Ага. Набегут бомжей человек десять, а здесь ты да я. И начнешь характер проявлять или силу духа.

— Вот что, спрячь его ненадежней, если возвращать не хочешь. С собой не носи. Опасно.

Денис подумал и полез под нары. Там у него был устроен тайник.

— Еще печенье есть, — сообщил он, усаживаясь рядом. — Доедим?

— Конечно Чего его оставлять? Завтра деньги должны передать. Заживем.

— На встречу мне идти придется, — заявил Денис с набитым ртом — Тебе с такой видухой ну никак… Вся улица глазеть начнет.

— А вдруг она тебе сумку не отдаст? Она ж тебя не знает.

— А ты позвони и пароль придумай.

— Ах ты, чертенок. К рынку мне идти нельзя, а к телефону можно?

Он хрюкнул, я попыталась схватить его за ухо, он завалился на спину и стал отбиваться. Навозившись вдоволь, мы допили остатки чая, хитро поглядывая друг на друга.

— А ты ничего вообще-то, — сказал Денис. — Веселая.

— Ага. Говорю: потерпи. Я приду в норму.

Тут мы оба засмеялись, посидели, глядя на огонь, а потом неожиданно запели. В распахнутую дверь хижины к нам заглядывали невесть откуда взявшиеся звезды, костер догорал, а мы громко выводили «Огни мерцали, когда поезд уходил».

Утром поднялись поздно и пораженно уставились на пустырь, неожиданно ставший родным. Все вокруг сияло и искрилось под солнцем.

— Вот это да! — покачала я головой и взглянула на себя. Грязный костюм в погожий летний денек выглядел на редкость отвратительно.

— Во сколько тебя ждут? — спросил Денис.

— В одиннадцать.

— Ладно, не переживай. До одиннадцати какая-нибудь тетка белье вывесит.

— Спятил совсем, — покачала я головой.

— Как хочешь, ходи чумазая.

Ближе к десяти пошли на «дело». После затяжных дождей вся улица дружно сушила поднакопившееся белье. Однако развешивать его предпочитали в огородах, палисадниках и прочих малодоступных местах Двигаться далее с моим внешним видом было затруднительно, и тут мы наконец обнаружили то, что надо: двухэтажный обшарпанный дом. С торца не было ни одного окошка, на трех столбах натянуты веревки. Джинсовые шорты и трикотажную майку я увидела сразу.

— Чего выбрала? — зашипел Денис. Я уже собралась показать, но передумала. Толкать ребенка на воровство — мерзость. Другое дело свистнуть самой.

— Стой здесь, — сказала я. — В случае чего, сматывайся.

Я направилась к веревкам, стараясь не очень громко клацать зубами. Сняла шорты, а потом и майку, сунув их под мышку, свернула за угол и бросилась бежать так, точно за мной черти гнались. Денис трусил рядом.

— Куда ты так несешься? — прокричал он через некоторое время. Я притормозила, сообразив, что он задыхается, потеет и покрывается нездоровой краснотой. Сделала два глубоких вдоха и сказала:

— С курением завязывай. Не то суперменом не станешь.

— Больно мне надо… Ты тоже куришь, а бегаешь ничего.

— Вообще-то я курю редко, и привычка эта скверная, а нам сейчас здоровье необходимо. Хочешь, бросим на пару?

— Я с четырех лет курю. Поздняк метаться.

— Не скажи, ты еще довольно молодой.

— Где переодеваться будешь? Время-то поджимает…

— Вон в тех кустах.

Я нырнула в кусты, торопливо переоделась и осталась довольна собой. Общий вид портили туфли, но с этим ничего не поделаешь: выставлять на просушку обувь моего размера в тот день никто не пожелал. Я прислушалась, где-то совсем рядом, внизу оврага, журчала вода.

— Денис, — позвала я. — Здесь где-то родничок.

Родничок действительно был. Я с наслаждением умылась, почистила туфли, неторопливо расчесалась и ощутила себя человеком.

— А ты чего? — спросила я, Денис скуксился, но умылся.

— Значит, так, — инструктировал он меня, пока мы шагали к рынку. — Вы встречаетесь на остановке. Я пойду пораньше и устроюсь напротив, через дорогу. Там дерево большущее и очень удобное. Приглядеться надо. А ты жди в подворотне, возле складов, сядь на ящики и замри Если все чисто, я два раза свистну, вот так, — Денис продемонстрировал художественный свист. — Тогда пойдешь. Поняла?

— А то, — хмыкнула я.

Денис взглянул на меня, покачал головой и вдруг спросил:

— Слушай, а тебя как зовут?

— Александра.

— Сашка? Чудно. Пацанье имя тебе не идет.

— Много ты понимаешь. Мама зовет меня Сашенькой, по-моему, красиво.

— Сашенька-Машенька… Топай в подворотню.

Я потопала и, пристроившись на ящиках, пыталась разглядеть, что происходит на остановке. Большое количество граждан, желающих побыстрее уехать, и ничего заслуживающего внимания. Тут я заприметила невдалеке телефон и направилась к нему с намерением позвонить Лариске и узнать, стоит ли ждать соседскую девчонку или все отменяется. Телефон ответил длинными гудками, а я узнала у проходящего мимо мужчины который час. Пять минут двенадцатого. С удивлением обнаружила, что мои часы показывают то же время, прислушалась к их тиканью и диву далась: странно они себя ведут, то стоят, то вдруг заработают и при этом умудряются показывать точное время.