Рекламщик в ссылке для нечисти - Полина Бронзова

Работы предстояло много, работа была непростая.

Глава 6. Василий говорит с народом

Василий смотрел на мир в щель между плохо пригнанными досками. Мир отсюда казался совсем маленьким: бревенчатый угол, бурьян в человеческий рост и кусочек дороги с рытвиной, где поблёскивала вода.

Он отмахнулся от мухи, стукнул по двери кулаком и опять с досадой посмотрел в щель, но никого не заметил.

Когда он вернулся к старосте, тот как будто и не удивился. Ожидал, что никуда Василий отсюда не денется. И про заповедник выслушал. Ему понравилось.

— Ничё у тя, правда, не получится, — сказал он, — но ежели с народом хошь потолковать, я созову. А, конечно, жаль. Посмеялся Казимир надо мною, да и от побратима я этакого не ждал. Отослали меня, будто злыдня какого, обрекли на жизнь бесславную…

Староста ещё посокрушался — тема для него была больная. Обидно, конечно, что не поверил в успех идеи, но хорошо уже то, что палки в колёса не совал. А, наверное, мог, раз он тут главный.

— Я вот чего, в колокол ударю на площади, — предложил он. — Оно, конечно, Богдаша коров пасёт, да дядька Мокроус не покажется, и Молчан в избе отсидится. Люта тож… Мрака с Сияной белым днём не увидишь, а Злобыня, я чаю, не услышит, да он нам тут и не надобен. Ну, а остальные-то явятся, ежели захотят, да вот хоть на тебя поглядеть. Тут уж слух пошёл про добра молодца, который банника за бороду оттаскал, какая-никакая, а слава. Ток мыться тебе, я чаю, отныне в озере придётся.

Эта новость Василия совсем не обрадовала. Он решил, что озеро надо бы расчистить первым делом, и не помешает купальня на берегу. Или даже две, а то ещё и там заведётся какой-нибудь купальник…

— А где у вас, как бы выразиться, отхожее место? — деликатно поинтересовался он. Кто знает, надолго ли затянется встреча с местными.

Тихомир указал на покосившуюся дощатую будку, почти незаметную в зарослях бурьяна, обозначающего его сад, и клятвенно заверил, что там никто не водится, кроме разве что мух. И ещё, с сомнением поглядев на гостя, посоветовал нарвать лопухов.

И вот теперь Василий сидел внутри, запертый, потому что кто-то снаружи повернул деревянную защёлку, ехидно расхохотался и зашумел по бурьяну прочь.

Где-то в стороне, за домом, глухо ударили по металлу.

Василий опять хлопнул по двери и крикнул:

— Эй! Не смешно, откройте.

Он, конечно, мог навалиться плечом, и защёлка бы его не удержала. Дерево некрашеное, прогнившее уже от дождей, серое, и будка эта кое-как построена — толкни, развалится. Эта мысль и останавливала.

Вдалеке опять послышался глухой звук, как будто били в рельсу.

— Да блин! — рассердился Василий. — Какого фига? Меня кто-то слышит вообще?

Что-то зашумело, и защёлка скрипнула, открывая путь на свободу. Снаружи стоял Мудрик.

— Что ж ты закрывся? — тихо спросил он, глядя в сторону, и шмыгнул носом. — Там уж народ созывають. Пойдём?

Василий хотел высказаться насчёт того, почему оказался закрыт, но сдержался.

Площадь у них оказалась, конечно, вовсе никакой и не площадью. Просто дома разошлись в стороны и баня стояла особняком, вот и получилось пустое место. Всё тут поросло цепкой сорной травой и по краям, и даже в середине кое-где. По луже лёгкой лодочкой плыла высохшая тыквенная корка. Кто-то недавно бросил и ощипанную шапку подсолнуха, разорвав надвое, ещё свежую, ватно-белую на сломе.

Окружённый бурьяном, посреди площади стоял навес на двух ногах, с двускатной крышей, а под ним железный котёл на бочке. В этот-то колокол, видно, и бил Тихомир. Сам он стоял рядом с молотком в руках.

Народу собралось негусто, меньше двух десятков. Сидели на поваленных колодах, переминались с ноги на ногу, пересмеивались, толкая друг друга плечами. На первый взгляд люди как люди — болтают, лузгают семечки, шелуху плюют, а присмотришься — нет-нет да и заметишь свиное рыло, или копыто вместо ноги, или и вовсе куриную лапу. Кто в одежде, а кто и без.

На Василия, конечно, сразу уставились, развеселились, зашумели:

— Гляди-кось, каков!

— А патлы-то, патлы! Токмо гребни ломать…

Какой-то темнолицый старичок с торчащей во все стороны бородой, будто из колючих колосьев, подался вперёд и спросил:

— За что угодил-то сюда, добрый молодец? Не нашенского ты роду-племени! Али Казимиру дорожку-то перешёл?

— Ничего я не переходил. Я этого вашего Казимира и не видел, — ответил Василий, останавливаясь у навеса, возле старосты. — Я, это, вообще из других земель.

— Из других? — выкрикнула старушка в платке, тощая, с утиным лицом. — Не из тех ли, откуда Казимира, змея чёрного, к нам занесло? Приглядывать он тя послал, сознайси! Вынюхивать послал, а то и вредить! Ишь…

Народ зашумел. Тихомир стукнул в котёл, призывая к порядку.

Дверь бани со скрипом отворилась, и оттуда отчётливо донеслось:

— У-у, бестолочь! Злыдень!

— Я не вредить, а помочь! — возмутился Василий. — Вы тут как живёте? Вот, посмотрите…

Он повёл рукой.

— Грязно, бедно, а главное, обидно, что Казимир этот ваш…

Он машинально посмотрел на листья лопуха, ещё зажатые в руке, с досадой бросил их и пожалел, что не подготовил речь как следует. Хоть бы пункты набросал. Хотя на чём тут запишешь?..

— С вами поступили несправедливо, — сказал Василий. — Вот вообще не по совести.

Говоря о несправедливости, он вспомнил, что собирался провести ближайшее время за приставкой и заказать пиццу.

— Здесь же и заняться нечем! — с жаром произнёс он. — Смотреть не на что! У вас нет круглосуточной доставки, у вас даже поля не родят. Вон, семечками одними питаетесь — у вас ещё эти семечки поперёк горла не встали?

Он указал рукой. Парень с копытами, сидящий на бревне, замер и кашлянул. К оттопыренной губе прилипла шелуха.

Рядом с ним заёрзал полурослик с плутовским лицом, с кошачьими усами, с кисточками на острых ушах и мягкими, похожими на шерсть волосами, торчащими хохолком между маленьких рожек. Бросил накручивать хвост на руку, прислушался.

— И что, нравится вам такая жизнь? — продолжил Василий. — Сколько вы так существовать собираетесь, до самой смерти?.. Вы, кстати, вообще смертные?

— Ты к чему клонишь-то? — спросили из толпы. — Или по делу давай, или голову нам не морочь. Чаво мы тут собрались-то?

— А вот чего, — предложил Василий. — Надо жизнь налаживать, и я даже знаю, как. Только представьте: сделаем тут заповедник…

Оживившись, он принялся расхаживать перед деревенскими, загибая пальцы.

— Первым делом красоту наведём. Сорняки выполем, дорогу замостим, цветы какие-нибудь воткнём, тыквы декоративные. С домами тоже что-то сделать нужно, хоть