Сессия: Дневник преподавателя-взяточника - Игорь Данилевский

Услышав сочетание слов «Бразилия» и «карнавал», моя рука, уже почти доставившая бутерброд с красной икрой по назначению, на несколько секунд зависает в воздухе, а я непроизвольно прерываю воспоминания длинноносого:

– Вы летали туда, Виталий Владимирович? Как я вам завидую: одна только базовая стоимость – десять тысяч долларов…

– …Тогда еще четыре тысячи было, – отвечает мне Бочков.

– В общем, – продолжает абрек, посматривая теперь не столько на своего делового партнера, сколько на нас с Трофимовым, – пошли мы на площадь вечером. Подбегают к нам девчонки такие – рост минимум метр семьдесят, сиськи из бюстгалтеров как мячи выскакивают. Начинают тереться о нас, хоровод вокруг водить, щипать за все места. Мы ржём, они ржут. Потом как налетели, так и убежали – только ляжки в темноте засверкали. В итоге прихожу я в номер – бумажника нет.

– А вас не предупреждали, что там такие вещи практикуются? – изрядно захмелев от пятого бокала, задаю не самый удачный вопрос я.

– Да предупреждали! – машет рукой Бочков.

– …Предупреждали, – говорит абрек. – Дело-то не в этом, а в том, что когда тебя такая девка вот такими – он описывает руками круг в воздухе – сиськами всего оботрет и ручонками общипет, ты забываешь обо всем, на х…й. Хорошо ещё, денег немного было – где-то долларов тридцать.

«Тридцать долларов и просто самому отдать можно за такое развлечение», – думаю я. – Хотя, с другой стороны, там, наверное, тридцать долларов развлекуха по полной программе стоит. Тем более в эпоху карнавала».

– Мне в прошлом году дипломница предлагала похожее удовольствие, – вступает в разговор Трофимов. – Так, чтобы не просто потереться, а еще и кончить. Я отказался – сейчас вот жалею: надо было кончить!

Он ухмыляется, поглядывая своими глубоко посаженными хорьковыми глазами на Бочкова и его друзей и игнорируя при этом меня. «Врешь ты, уродец мелкий!» – мысленно шлю я ему пламенный ответ. – «Никто тебе ничего не предлагал. Кому ты нужен со своей рожей карьериста? А если бы предлагал, то уж ты бы точно не отказался».

– У тебя и жена, и ребенок имеется, или только жена? – спрашиваю я его.

– Ребенок есть, – отвечает он, едва смотря в мою сторону.

– А где работает супруга?

– В строительстве – где еще!

В этот момент в мое не до конца замутненное алкоголем сознание ударяет молния. «В строительстве»? Так это значит, что его вторая половина – бесплатный информатор в компании конкурента Бочкова? Шеф поэтому его так приблизил к себе, а не только из-за профильно-экономической ученой степени? А Мандиева? Ведь она не экономист по диплому, подкалывала Бочкова на первом заседании кафедры, когда его представлял ректор, но Бочков почему-то ничего ей за это не сделал, и даже наоборот – приблизил к себе. Неужели тоже из-за того, что ее муж – прораб? Не удивлюсь, если выяснится, что и муж Светы Жезлаковой, бизнесмен, занимается именно строительными делами.

– Ты ребенка-то в новый детский сад устроил? – спрашивает его Бочков.

– Устроил. Пришлось, правда, пообещать директрисе за это элсидишный телевизор. Причем сначала она мне говорила, что у них мест вообще нет. Я ей предлагал денежку – отказывается. Тогда я говорю: а, может, вам укрепление материальной базы детского сада не помешает? Она, уё…ина такая, не может просто сама сказать: дай мне столько-то, и всё. Нет, ей надо делать вид, что она честная и благородная, а потом все-таки расколоться: «Ну, если у детского сада будет новый телевизор, то в следующем месяце, может быть, одно место у нас найдется». Не в этом месяце, а в следующем!

– Не только у нас так всё делается, – говорю я. – В любой типично восточной стране – в какой-нибудь Саудовской Аравии, например, – прийти к чиновнику с пустыми руками, – это значит высказать неуважение к нему. Вылетаешь, как пробка из бутылки, из его кабинета, и больше ни с одним вопросом к нему не обратишься.

– Не знаем, в Саудовской Аравии не были, – ехидничает Трофимов, вновь поглядывая исключительно на Бочкова.

– Да нет, это правильно, – изрекает шеф.

– И никого не отошьешь, всем надо дать, – подает голос длинноносый.

– Если у тебя нет независимого положения, – отвечает ему Бочков. – Вот я, например, в своём университете любого на х…й могу послать…

– …Так уж и любого! – улыбаюсь я.

– Да!

– А если вам позвонят, например, от прокурора или откуда-нибудь повыше?

– Неважно. Вот ко мне как-то Иванов, проректор, – поясняет Бочков своим соратникам по бизнесу, – девочку одну прислал. Эта девочка приходит ко мне и говорит: Иванов велел поставить. Я ей предложил пиз…овать отсюда. Потом меня Иванов вызывает к себе и спрашивает: «Почему вы отказали?» А я ему говорю: «Она мне сказала, что вы велели мне ей поставить. Это все равно, что я ей прикажу пойти и вам дать». Иванов такой: «Вот дура!» Я ему: «То-то и оно».

Я употребил почти без закуски уже пятый бокал, но в этот момент мое сознание уже вторично за последние две минуты проясняется, как стеклышко. Кого Иванов, интересно, послал? Наверняка свою секретаршу Леру Фомичёву, ведь он массовым лоббизмом никогда не занимался. Кто бы это ни был, несмотря на то, что девчонка, конечно, сама дура, факт отказа Бочковым проректору по учебной работе примечателен. Такие вещи никогда не проходят бесследно. Хоть протеже и сама была неправа, осадок всё равно останется. И при случае это можно будет использовать… Похоже, для Иванова неважнецкие отношения с заведующими нашей кафедрой становятся традицией!

– А как ты с остальными там ладишь, Виталий Владимирович? – любопытствует длинноносый «авторитет». – Вот с Фахрисламовым, например?

Фамилия гендиректора «Камскпроммаша», спонсора нашего университета, заставляет меня напрячься уже третий раз подряд.

– Да нормально, – Бочков тычет вилкой в маринованных маслят. – А чё нам с ним пока делить?

– Он у вас ведь там еще занятия ведет, да?

– Угу, – буркает мой шеф, прожевывая грибную порцию.

– А как он их ведёт-то? Он же вообще! – абрек щелкает ладонью по уху так, как обычно дети изображают лопоухость Чебурашки.

– Да, он такой! – Бочков несколько раз согласно качает головой. – Но знаешь, как он лекции читает? Он просто им говорит: «Ребята! Если вы к нам пойдете, вы будете получать вот столько бабла!» Они: «О-о-о, б…я!» «А если вы будете еще делать то-то и то-то, у вас тогда будет столько бабок, что ваще, на х…й!» Они: «А-а-а, б…я!» И лекции проходят на «Ура!».

– Понятно! – хмыкает абрек.

Беседа с обсуждением отношений на службе и тонкостях контакта с противоположным полом, вероятно, могла бы продолжаться еще очень долго, но, к счастью, Бочков объявляет, что ему еще сегодня нужно побывать по приглашению у кого-то в гостях раз, и в сауне два. Мы доедаем последние оставшиеся на столе икорно-колбасные бутерброды (к соленым огурцам, кажется, так никто и не притронулся), благодарим хозяина за угощение и начинаем снимать с вешалки куртки. В возникшей легкой сутолоке я слышу, как Трофимов, косясь на меня, шепотом спрашивает у Бочкова:

– Виталий Владимирович! Это как понимать?

Вот козлик! Это ведь он про мое неожиданное и успешное присутствие. Ублюдок мелкий! Ревнует, однако!

– Без комментариев, – так же тихо отвечает ему Бочков.

«Можешь не комментировать, – думаю я. – Мне важно только то, как ты теперь отнесешься к моим шалостям с денежными средствами студентов. Все остальное меня не волнует».

Трофимов, не прощаясь, быстро проходит мимо меня, исчезая в дверном проеме. Длинноносый Абрек и тихий Сан Саныч (он так и промолчал целый час с лишним) выходят на перекур. Мы с Бочковым как лица без вредных привычек остаемся одни. Я долго жму ему руку, а он лыбится так, как будто я его лучший друг.

– Виталий Владимирович! Хочу вам завтра план цикла из пяти статей по эконофизике продемонстрировать. Если я приду часов в одиннадцать, это как – нормально? Вы ещё не убежите?

– Нормально, – кивает он. – Я завтра буду до обеда…

…Входит Венера, начинает забирать тарелки с недоеденными угощениями, но, задев провод зарядного устройства, роняет мобильный шефа на пол. Я возвращаю телефон на место между вазами с фруктами; Венера и её хозяин, улыбаясь, говорят мне «Спасибо!», а я благодарю их стандартным «Всё было очень вкусно!». Прощаюсь с обоими и, окрыленный, вылетаю из кабинета, как орёл. Или, скорее, как сокол.

…На железнодородный вокзал к Марине Аскеровой я еду в таком шикарном настроении, которого у меня не было уже полгода, то есть с того момента, как я впервые заметил перемену отношения к себе со стороны Бочкова. Раскачиваясь из стороны в сторону в теплом, насыщенном парами бензина автобусе, вспоминаю народную мудрость о поведении в трудных ситуациях. Вспоминаю и говорю себе, что она, эта мудрость, тысячу раз верна. Никогда не надо опускать руки. Только тогда ты сможешь переломить кажущуюся безвыходной ситуацию в свою пользу.