Сессия: Дневник преподавателя-взяточника - Игорь Данилевский

– Не знаю. Когда что-то пишешь, машинально хоть чуть-чуть запоминаешь. Но думаю, что не больше.

– Вот пускай они выучат. Я тогда сообщу твоим коллегам, что ради снятия всех имеющихся вопросов я сам лично приду к тебе на экзамен…

– …Вы тогда уж и Трофимова с собой захватите, чтобы вторые подписи было кому ставить!..

– …Но ты сделай так, чтобы мы с Трофимовым не только сами могли к тебе прийти, а еще и позвать кого-нибудь. И сказать – вот видите, всё нормально.

– Устроим, Виталий Владимирович. Но все-таки проблема демпинга остается. Вы ведь, например, с этой дамой с кафедры экономики ничего сделать не можете – она вне вашей компетенции.

– Ошибаешься. Я могу пригласить сюда куратора нашего университета из УБЭПа, поговорить с ним по душам, и они эту даму слопают. На ближайшие полгода им хватит. Они могут работать только так. Потому что иначе брать надо всех.

В этот момент в кабинет входит парень, присутствовавший вчера на дне рождения у Бочкова. Молчун, которого ВВБ называл «Сан Санычем».

– Ладно, Игорь. Мне сейчас надо другими делами надо заниматься. Но мы с тобой к этому вопросу еще вернемся.

Я встаю, подхожу к своему боссу и крепко жму ему руку, долго потрясая ее, как генсек КПСС лидеру братской компартии. И впервые за последние несколько месяцев улыбаюсь ему совершенно легко и непринужденно, больше не думая с тревогой о том, что же это могло испортить его отношение ко мне и каковы будут перспективы грядущей сессии. Теперь с перспективами все ясно и схвачено надежно, как никогда.

– Хорошо. Спасибо, Виталий Владимирович! Всего вам!

Он не отвечает, но мою пятерню жмет так же крепко. Я подхожу к «Сан Санычу» и протягиваю теперь ладонь ему:

– Счастливо!

Как и в случае с Бочковым, ответом мне является смесь крепкого рукопожатия и молчания. Я выхожу из кабинета и чувствую спиной, насколько пристально оба смотрят мне вслед – даже мурашки по коже забегали. Но ничего: главное уже сделано.

Взяв ключ от четыреста шестой на вахте и поднявшись на четвертый этаж, я начинаю строчить эсэмэски старостам. В коридоре сутолока, разные группы толпятся в ожидании очереди на зачет, и меня кто-нибудь может толкнуть, не слишком удачно повернувшись. Но сейчас я в такой эйфории, что уверен – со мной ничего плохого не случится: ни в большом, ни в малом. Тем более не стоит бояться того, что кто-то нечаянно выбьет у меня из рук телефон.

Я с комфортом размещаюсь в своей любимой аудитории. Удивительно, но она опять пуста – вероятно, это происходит из-за человеческой лени: все стремятся взять ключи от четыреста второй или четыреста третьей, до которых два шага от лестницы. В ожидании ответных эсэмэсок я зажмуриваю глаза и неторопливо потягиваюсь: кажется, всё складывается, как положено. Внезапно раздается трель звонка. Я на смотрю на высвечивающееся на экране имя: ЛюдСинь. Данное китайское сокращение обозначает мою любовь Синельникову. Меня охватывают двойственные чувства: с одной стороны, сладкая истома, с другой – страх, что Пирогова могла и не поставить ей зачет.

– Здравствуйте, Людмила! – говорю я мягким голосом в трубку.

– Здравствуйте, Игорь Владиславович! – звонкий, журчащий ручеек ее тембра заставляет мое сердце сжаться. – Вас можно сейчас увидеть?

– Вам всегда можно! Я там же, где и в прошлый раз.

– В Д-406?

– Именно.

– Я сейчас буду! Подождите меня, пожалуйста, не уходите!

– Да я и не собираюсь!

– Хорошо! – В трубке раздаются гудки.

Вскоре распахивается дверь. Я вижу незнакомое лицо какого-то студента. Он тупо смотрит на меня, потом, ничего не говоря, отваливает обратно. Через минуту ситуация повторяется, только на этот раз заглядывают какие-то две девчушки. На третий раз в аудиторию на полном ходу влетает Синельникова. Одета, как и в понедельник, только прическа изменена на «конский хвост».

– Ох, здравствуйте, Игорь Владиславович! Как я торопилась! – ее милая улыбка начинает растапливать мое сердце.

– Здравствуйте, дорогая! Присаживайтесь, – я указываю ей на стул рядом со своим. – Что у вас случилось? Что-то с Пироговой?

– Нет-нет, с Пироговой все нормально. – Она занимает предложенное место и слегка поправляет волосы на голове. – У меня проблемы с электротехникой.

– Да вы что? У вас, такой умницы и красавицы, проблемы?

– Ага.

– А в чем они заключаются?

– Сама я могу не сдать – там слишком сложно. У нас ведет Эшпай. Раньше, как все говорили, на нее можно было выйти через Николину – она у нее практику часто ведет, и вообще они подруги. А сейчас Николина всем отказывает. Может, кто-то с ней и договорился, но это совсем немного человек, и никто не знает, кому это удалось. Скорее всего, это парни – она с ними обычно тю-тю-тю, сю-сю-сю.

– А напрямую к Эшпай подойти не пробовали?

– Напрямую она не берет. Ее как-то поймали прямо на зачете с деньгами. Правда, ничего не было – дело сразу закрыли, оставили работать – у нее там связи какие-то. Но после этого напрямую к ней уже никак.

– Ясно. А порядок цен у нее какой? Как у всех или выше?

– Выше. Тройка четыре, пятерка девять.

– Поня-ятно, поня-ятно – растягиваю слова я, уже предвкушая удачу. Потом подхожу к двери, запираю замок и убираю ключ в карман пиджака. Любой лоботряс, дернув закрытую дверь и заглянув краем глаза в пустую скважину, должен убедить себя, что в комнате никто не заперся изнутри. – Вам ведь надо не меньше четверки, Людмила, верно?

– Я иду на красный диплом, Игорь Владиславович! – улыбается мне Синельникова. – Стипендия уж, само собой, тоже нужна.

Я смотрю ей прямо в глаза. Попытаюсь не спугнуть.

– Хорошо, Людмила. Я помогу вам. Только мне от вас не нужно никаких денег.

Она опускает глаза и молчит, начиная понимать, куда я клоню. Лицо ее становится пунцовым.

– Я могу сделать для вас все, что угодно, если вы… ну, скажем так, дадите мне твердое обещание встретиться со мной.

Она вновь молчит секунду-другую, затем поднимает на меня глаза.

– Хорошо, Игорь Владиславович. Только если вы мне тоже дадите обещание, что никому не скажете об этом.

– Что вы такое говорите, Людмила! – восклицаю я. – Неужели вы всерьез думаете, что я буду болтать об этом направо-налево?

– Ну, нет в принципе, – она смущенно улыбается. – Просто уж на всякий случай сказала.

Я решаю, что пора переходить в наступление по всем фронтам.

– Людмила! А давайте…. Встретимся…. Прямо сейчас.

Она вновь вспыхивает багрянцем.

– Что, прямо здесь?

– Да. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен. Чего зря время терять?

Она хихикает, на секунду отводит взгляд куда-то в сторону, затем поворачивается на своем стуле ко мне всем корпусом. Ее коленки теперь вплотную примыкают к моим, а приличная по размерам грудь заметно вздымается.

– Ну, хорошо. Только вы, Игорь Владиславович, никому не говорите. У меня парень есть. Он часто заходит за мной в университет. Если наши узнают, они ему сразу же…

– Успокойтесь, Людмила, милая! – мои интимные полутона в голосе удивляют артистичностью даже меня самого. – Здесь мальчиков нет. И я обещал вам…

С этими словами я распрямляюсь перед ней в полный рост, и мои оттопыривающиеся брюки оказываются прямо напротив ее лица. Я чуть наклоняю ее голову ближе к себе. Ее нос на мгновение упирается в прячущееся в одежде вздыбленное окончание моего лучшего друга. Она вздрагивает, на секунду замирает, но потом своими едва сохраняющими следы старого маникюра пальцами начинает расстегивать мне молнию на брюках. Высвободив мое богатство, она вновь на несколько мгновений останавливается, рассматривает его, будто решая, как лучше к нему подступиться. Дотрагивается языком до фиолетового купола, на долю секунды вызывая у меня подозрение, что сейчас будет демонстрироваться техника «девочка облизывает эскимо», которую, признаться, я не очень люблю. Но нет, всё нормально. В следующую секунду она заглатывает мое сокровище наполовину и начинает ритмично двигать ртом вдоль его древа. Достаточно быстро и умело, надо сказать. Я, раздумывая по ходу дела о том, на что еще ради карьеры готовы девушки, имеющие постоянных парней, кладу правую руку ей на голову и глубоко зарываю пальцы в густые каштановые волосы:

– Чуть медленнее, Людмила!

Она едва заметно вздрагивает и, на мгновение вскинув ресницы, выполняет мою просьбу. Я балдею. Сегодня у меня идеальный день. Внезапно из моей лежащей на столе «Моторолы» раздается мелодия вызова, установленная для деловых контактов, но сейчас самый большой грех – торопиться. Я медленно поднимаю раскладушку, чья позолота мешает рассмотреть в окне имя абонента, откидываю пальцем панель и, не всматриваясь в надпись на дисплее, вальяжным движением подношу телефон к уху. Чувствую себя Биллом Клинтоном.

– Да?

– Игорь Владиславович, это я, Лейсан! – верещит знакомым и кажущимся мне сейчас довольно противным голосом моя клиентка Валиуллина.