Черный дневник - Александр Барр

простить наглеца. Полковник расслаблен. Он воображает, как разговаривает с Чукчей.

«А знает ли товарищ Чукча, что месть в разы слаще, если она восстанавливает справедливость?»

«А знает ли товарищ комиссар, – спрашивает в ответ веселый голос Чукчи в голове Михаила Григорьевича, – как правильно расшифровывается аббревиатура его ненаглядного НКВД?»

«Как?»

Щеки Михаила Григорьевича подрагивают, сдерживают улыбку.

«На клыка воякам дам».

Голос в его голове смеется, полковник не выдерживает и сам заходится хохотом.

Несколько коротких мгновений Михаил Григорьевич наслаждается неподдельным счастьем. Но он вынужден прекратить. Он прерывает себя. Маскирует смех кашлем и возвращает суровое выражение лица. Не хотелось бы, чтобы кто-то из коридора услышал истеричный смех командира, зашел в кабинет и увидел довольную смеющуюся рожу после казни реабилитированных.

– Вот и все.

Полковник выдувает клуб дыма.

Пусть теперь Науменко сперва закопает в неглубоких ямах тела мерзкой оправданной контры. Пусть отдаст приказ солдатам управиться за час. А после пускай садится и выписывает имена в свою долбаную таблицу с посмертно реабилитированными.

– А я подожду доклад.

* * *

– Доброе утро. Вы опять ночевали-с на работе?

Полковник открывает глаза. Лучи яркого солнца пробиваются через отдернутые занавески.

– Уже утро?

Полковник потягивается и садится.

Выглядит он бодрым. Михаил Григорьевич щурит один глаз, сопит и улыбается. Затем он протяжно зевает, и полковник поднимается.

Давненько он не спал так сладко и так долго.

Несмотря на затекшую шею и занемевшие от неудобного дивана ноги, Михаил Григорьевич чувствует себя превосходно. Отдохнувшим, свежим, обновленным и полным сил.

В кабинете пахнет ароматным чаем. Не опостылевший горький запах.

Нет.

Пахнет травами.

– Сходили б домой. Вам отдохнуть-с надо бы.

– Ты что такой шумный с утра? Чай принес, поставь и проваливай. Не надо портить такое утро. Или ты…

Полковник обрывает себя на полуслове.

Он смотрит на своего помощника, разглядывает его и не может понять, что происходит.

Он трет глаза.

Снова смотрит.

Снова трет.

В его кабинете, на его стуле, за его столом сидит Чукча и пьет чай из любимой чашки полковника.

– Как ты?.. Какого черта?

– Присоединитесь? – Чукча показывает на вторую чашку. – Признаться, удивили-с вы меня.

– Тебя же вчера казнили! Что здесь происходит?

Чукча вместо ответа звучно сербает горячий напиток и хитро смотрит из-за края чашки на Михаила Григорьевича.

Полковник берет себя в руки. Страх, которому на секунду удалось закрасться в голову, растворяется.

Михаил Григорьевич проверяет свой маузер.

Оружие на месте. Пистолет в кобуре возле дивана. Его именная остро заточенная финка лежит рядом.

– Где мой помощник?

– Не знаю, – отвечает Чукча, пожимает плечами, смотрит по сторонам и театрально разводит руками.

– Что ты здесь делаешь?

Чукча звучно делает глоток. Причмокивает губами.

– Комиссар, а ты не видишь? Чай пью. – Он помешивает ложечкой чаинки, достает их и складывает на блюдце.

– Да кто ты такой?

Полковник медленно пятится.

Он старается не делать резких движений. Он ведет себя как укротитель, оказавшийся один на один в клетке с диким хищником. В том, что перед ним хищник, полковник не сомневается.

Он видит глаза Чукчи, он знает, что означает такой взгляд.

– Последний раз спрашиваю. Что ты здесь делаешь? – Отработанный угрожающий тон полковника любого должен испугать, но не Чукчу.

Гость спокойно перекладывает чаинки и, кажется, даже внимания не обращает на то, что Михаил Григорьевич поднимает с пола оружие.

– Я же тебе ответил. Ты не слышишь? Чай пью, говорю. Ты лучше спроси, зачем я пришел.

Михаил Григорьевич достает из кобуры пистолет. Он наставляет свой верный маузер на незваного гостя.

– Приперся, наверное, чтобы сдохнуть? – говорит полковник и подходит к столу.

Михаил Григорьевич держит Чукчу на прицеле. Он подходит ближе. Не из-за того, что боится промахнуться. Нет. Меткость у полковника идеальная. Он приближается, чтобы напугать.

В ответ Чукча качает головой.

Он не боится. Смотрит в глаза полковнику и говорит, что тот, если желает, может попробовать выстрелить.

– Не заряжен? Успел разрядить, гад, пока я спал?

Михаил Григорьевич, не дожидаясь ответа, несколько раз стреляет.

От звуков выстрелов слегка закладывает уши.

Пули попадают аккурат в голову гостю, пролетают насквозь и застревают где-то в штукатурке.

Теперь два пулевых отверстия украшают синюю стену, одна из пуль разбивает рамку с фотографией драгоценного вождя.

Чукча сидит за столом как ни в чем не бывало. Продолжает улыбаться и пить чай.

Пули прошли мимо?

Полковник не мог промахнуться. С такого расстояния это невозможно. На стене нет ожидаемых красных подтеков, лишь два аккуратненьких маленьких отверстия.

– Комиссар, раз уж ты не собираешься спрашивать. Я сам тебе расскажу, зачем пришел.

Михаил Григорьевич продолжает наставлять пистолет на наглого гостя.

Это какой-то фокус. Чукче как-то удалось одурачить полковника. Другого объяснения быть не может. Полковник не верит во всякие привидения. Нет их. Не существует. И бога нет. Нет ни рая, ни ангелов. Он в этом уверен. Есть только ад… и то он здесь, на земле, в его кабинете.

Чукча наливает чашку своего чая для Михаила Григорьевича и подвигает на край стола.

Он говорит, что с рождения настойчивый по характеру. И если не получается объяснить на словах, он должен показать на деле.

– Зачем ты пришел? – не выдерживает и спрашивает грубым голосом Михаил Григорьевич. – Что тебе надо?

Чукча тыкает полковнику в лицо указательным пальцем, мол, вот, этого вопроса он и ждал, с этого и надо было начинать.

– Комиссар, я пытался тебе раньше объяснить, но ты тогда не стал слушать. Я здесь, чтобы показать тебе, что такое настоящая справедливость.

Михаил Григорьевич проверяет патроны и на всякий случай готовит нож.

– Настоящая справедливость? – Полковник переходит на тот тон, которым он убеждает арестованных, что он не враг и что если человек во всем сознается, он обязательно поможет.

– Да.

– Объясни, пожалуйста. С удовольствием послушаю, – говорит полковник и прячет нож за спину.

– За свои проступки каждый должен понести наказание.

Чукча говорит, что за совершенное зло каждый должен ответить. Зло возвращается с двойной силой. Каждый раз. Никак иначе. Неминуемо. Рано или поздно.

– Для тебя, комиссар, расплата наступит рано.

– Все ясно. Ты здесь, чтобы убить меня.

Полковник готовится к удару. Он сжимает за спиной плавную рукоять своей острой финки.

Сейчас он сразится.

– Э, нет, – говорит гость. – Смерть для тебя, комиссар, слишком простое наказание. После того, что ты натворил. Тем более я знаю, что смерть тебя не страшит.

– Тогда что тебе надо?

Чукча говорит, что смерть – это не самое страшное, что может случиться с человеком.

Он делает глоток чая и еще более спокойным тоном говорит, что у северных