Черный дневник - Александр Барр

возвращается в дом.

Что с псом? Почему ее любимчик не откликается?

Навязчивая мелодия звонка разносится по всему дому. Звук исходит из Викиной спальни.

Папа показывает пальцем наверх и прикладывает руку к уху, имитируя телефон.

Папа мог бы и сам подняться и ответить на звонок, но опасается, наверное, что таким своим поступком он может ненароком вторгнуться в те границы частной жизни любимой дочери, за которыми находятся лишь смущение, обиды и ссоры.

– Наверное, ухажер звонит? – поддразнивает отец и смеется. – Смотри, как побежала.

Вика поднимается в свою комнату.

Девушка на самом деле спешит.

Звонящий, если он тактичный человек, после пяти-шести гудков повесит трубку. А судя по всему, гудков было уже куда больше, чем пять, и в любой момент вызов может прекратиться.

Но телефон продолжает пиликать. Он все еще вибрирует и кружится на одном месте на гладкой столешнице.

На экране светится незнакомый номер.

– Алло, – говорит Вика. – Слушаю.

Она запыхалась и, чтобы скрыть одышку, в паузах между словами прикрывает ладонью динамик.

В ответ в трубке раздается треск.

Мягкий, мурлыкающий шум.

На секунду Вике кажется, словно она прислонилась ухом к старому приемнику и слушает тихие помехи.

Что-то шуршит и посвистывает.

Девушка прислушивается, и ей кажется, что через шуршание она может разобрать чей-то голос.

Она не уверена, слишком плохая связь, но, кажется, кто-то ей пытается что-то сообщить.

– Алло. Вас не слышно, говорите, пожалуйста, громче!

Мгновенно, как по команде, весь треск прекращается.

Вика слышит в трубке чье-то тяжелое дыхание. Вдох. Выдох. Затем мужской грубый голос отчетливо произносит:

– Убей!

Вдох.

Выдох.

И вновь в трубке раздается треск.

Вика нервно жмет на кнопку «прервать соединение» и возвращает мобильник на стол.

Она поднимает глаза и замечает в зеркале свое испуганное отражение.

С полминуты она рассматривает свое лицо. Ей кажется, что у нее на голове появились седые волоски. Девушка приближается к зеркалу.

Нет.

Это просто так падает свет. Показалось. Это все ее воображение. Это все нервы, гормоны, стресс.

И никто ее не пугал, это всего лишь помехи на линии.

Простой шум.

Телефон вновь жужжит, вибрирует. Писклявая навязчивая мелодия впивается в уши.

Вика поднимает трубку. Медленно подносит к уху. Она боится, что опять услышит треск и писк.

– Алло. Слушаю. Кто это?

– Привет, Вик. Это Влад.

Девушка следит, как ее отражение в зеркале бледнеет и садится на пол.

Она растеряна.

Она боится и одновременно хочет слушать голос любимого. У нее из глаз катятся слезы. Она сидит на полу и подпирает ногой дверь, чтобы папа случайно не зашел и не увидел ее в таком состоянии.

– Влад? – Ей трудно говорить. Голос дрожит. Во рту пересыхает. – Если это такие шутки у вас, то не смешно. – Она говорит и всхлипывает.

– Вик, это я.

– Владик. У меня, у нас будет…

– Помолчи, моя хорошая. У нас сейчас очень мало времени. Так что молчи и слушай меня внимательно.

Вика перестает плакать.

Теперь ее захлестывает злость. Мало того что Влад прекрасно знает, что она терпеть не может, когда он обращается к ней «моя хорошая», так этот гад смеет еще затыкать ей рот?

Она собирается сообщить ему такую новость, а он…

– Вик, ты должна убить нашего ребенка.

Что?

У Вики перехватывает дыхание.

Ком подкатывает к горлу.

Она не может произнести возмущенное «что?» или уверенное «нет!» У нее не хватает слов. Вернее, она не может подобрать подходящие, чтобы выразить свои эмоции.

– Вик, ты меня слышишь? Ты должна убить его.

Он охренел? Девушка сжимает в руке телефон. Влад просит ее… убить их ребенка?

– Вик, это очень важно!

Влад говорит, что это очень важно. Говорит, что этот ребенок испортит жизнь и ей, и всем окружающим ее людям.

Ребенок убьет всех, кто будет ему дорог.

Влад говорит, что единственный выход – смерть.

Нужно убить.

Только так можно остановить проклятие.

– Что? Что ты несешь?

– Ребенок проклят! Вик, послушай.

Вика встает во весь рост.

Она видит себя в отражении: гордую, сильную, сияющую. Она ни за что не даст своего ребеночка в обиду.

Нет.

– Влад.

– Да, моя хорошая.

– Это ты слушай меня внимательно! Во-первых, никогда не смей называть меня «моя хорошая». Во-вторых, раз уж ты оказался трусом и покончил с собой, не надо теперь вмешиваться в мою жизнь и говорить мне, что делать, а чего не делать.

Вика смотрит на свое отражение. Отражение смотрит на нее в ответ исподлобья.

– И в-третьих, Влад, у меня нет телефона. Я не пользуюсь мобильниками. У меня в пальцах сейчас ничего нет.

Девушка раскрывает ладонь. Из зеркала отражение показывает ей пустую руку.

– Так что, Влад, проваливай… Пшел вон!

Вика произносит последние слова, и перед ней возникает образ мужчины. Она не может его рассмотреть, его силуэт размыт, как на старой выцветшей фотографии. Но, кажется, на нем военная форма.

Силуэт приближается.

– Убей! – кричит мужчина.

Его голос скрипит, размывается, размазывается радиопомехами.

– Убей! – он уже не кричит – ревет нечеловеческим голосом.

Он приближается.

В кулаке он сжимает нож.

Одной рукой мужчина хватает Вику за волосы, другой замахивается и бьет финкой в живот.

Вика замирает от страха.

Она смотрит в зеркало. Наблюдает, как нечеткий силуэт военного избивает ее отражение.

Она боится открыть рот и закричать.

Она не может драться, не может бороться. Ее тело отказывается сопротивляться.

Вика зажмуривается.

Она сквозь приоткрытые веки видит, как разъяренный военный безжалостно наносит удар за ударом.

Острая финка, словно игла швейной машинки, неумолимо движется вперед-назад.

Девушка вздрагивает от каждого взмаха ножа.

Страх сковывает.

Страх.

Но боли Вика не чувствует.

Лезвие не ранит ее. Удары звучат как звонкий деревянный стук. Будто вместо кожи у нее на животе натянут щит, крепкий деревянный щит.

Тук-тук.

Нож ритмично врезается ей в тело.

Тук-тук-тук.

Звук разлетается по комнате. Эхом проносится от стены к стене.

Крепкие руки мужчины давят, не отпускают.

Тук-тук.

Еще и еще.

Тук-тук.

Звук заставляет открыть глаза.

Вика просыпается от стука.

Она, похоже, уснула лицом на тетради, так и просидела всю ночь на стуле.

Девушка протирает глаза.

Тук-тук.

Она слышит, как кулак ее папы настойчиво стучит в дверь, оповещает, что уже пора просыпаться.

Вика отодвигает стул от двери.

– Привет, пап.

– Ты что, не ложилась?

– Зачиталась.

Вика улыбается.

Дежавю.

Она ощущает, что уже была в подобной ситуации. И она знает, что нужно сказать. Девушка знает, что ответит, когда папа спросит о том, что именно читала. Скажет, на всю ночь погрузилась в исторический роман об СССР. Потом они спустятся и позавтракают