Чужая роза (СИ) - Росси Делия

— Ноэлья, — взглядом остановил ее герцог, и ньора замолчала на полуслове.

— Хорошо, ньор герцог, я все передам, — вздохнув, ответила она, а потом поклонилась и вышла из столовой.

— Ты тоже можешь идти, Алессия, — равнодушно посмотрел на меня Абьери, и я поднялась из-за стола.

***

Утром следующего дня герцог уехал на охоту, а я, после того как убрала комнаты и вытащила на воздух перины для просушки, получила у Ноэльи разрешение пройтись по окрестностям, и отправилась к реке. Виллу Томалли со всех сторон окружал лес, но совсем рядом с домом протекала тихая Арна — одна из нескольких водных артерий империи. «Очень удачное расположение, — делился со мной Винченцо. — Воды у нас всегда вдосталь, ньор герцог еще десять лет назад распорядился водопровод устроить, теперь и старые колодцы не нужны».

Тропинка бежала под уклон, на ветвях деревьев весело пели птицы, и я впервые за долгое время ощутила, как отступила сжимающая сердце тревога. Здесь, в тихом уголке Адуи, воздух обладал какой-то целительной силой. Вся тоска, все страхи и воспоминания ушли без следа, и я наконец-то смогла вздохнуть полной грудью. Если бы еще Беттина была здесь, со мной… Моей девочке понравилось бы играть среди яркой травы, наблюдать за разноцветными бабочками, встречать рассвет у меня на руках.

Я так явственно представила эту картину, что на миг ощутила тяжесть маленького тела, крохотные ладошки, гладящие меня по щекам, тихое дыхание. Сердце сжалось. Поскорее бы все закончилось! Тогда мы с Беттиной снова сможем быть вместе, и я избавлюсь от постоянного страха за малышку. И мне больше не придется оставлять ее на чужих людей. Нет, ньора Арелли — хорошая женщина, честная, трудолюбивая, да и Беттина к ней привязалась, но все равно душа не на месте.

Впереди послышался легкий плеск, птицы застрекотали еще громче, тропинка сделала поворот и привела меня к реке. В этом месте Арна была не очень широкой. Берег полого спускался вниз, песок казался неправдоподобно ярким, как будто его шафраном присыпали. Растущие у самой кромки ивы тихо шептались друг с другом и задумчиво полоскали свои зеленые пальцы в тихой заводи.

Я сбежала на откос и огляделась. Как красиво... На противоположном берегу сплошной стеной стояли старые могучие дубы. Река блестела на солнце золотистыми бликами, весело журчала на перекатах и казалась мирной и спокойной. В воздухе отчетливо пахло влагой, слежавшейся листвой и чуть-чуть тиной. Совсем как в моих детских воспоминаниях о Щелковском парке. Мы с мамой любили гулять у пруда и кормить лебедей хлебными крошками, а папа, в те редкие минуты, когда был свободен и мог провести время с семьей, наблюдал за нами и едва заметно улыбался.

Стоило подойти к воде, как ветер подхватил юбку и потянул вперед, приглашая за собой. Что ж, я не стала отказываться: подоткнула подол и ступила на выложенное мелкими камнями дно. День выдался жарким, и контраст прохладной воды и припекающего солнца заставил поддаться возникшему искушению. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, одним движением скинула юбку и верхнюю рубашку, зашла поглубже и поплыла вперед, к небольшому островку, рассекающему реку на две части.

Вода была теплой, она ластилась к телу, одаривая его невесомостью, тихо пела, жизнерадостно блестела золотыми бликами, затапливая душу тем самым покоем, которого мне так не хватало…

Я перевернулась на спину и долго лежала, глядя на проплывающие над головой облака, и невольно вспоминая другое небо и другую реку. В тот день, три года назад, я впервые увидела Сергея. Он, как и я, приехал на несколько дней в подмосковный пансионат Поляны. Высокий, спортивный, с обаятельной улыбкой и крупными руками, Горчаков сразу привлек внимание отдыхающих дам, и они мгновенно «вышли на охоту». Смешки, заигрывания, намеки, глубокие декольте — в ход пошел весь арсенал женских штучек, но Сергей лишь вежливо улыбался, делая вид, что не замечает двусмысленного интереса скучающих дамочек, и не отрывался от телефона, отвечая на бесконечные звонки. А вечером, в столовой, сел за мой столик и попросил спасти его от навязчивого интереса местных охотниц. Помню, выглядел он таким искренним, что я не смогла отказать. Так мы и познакомились. И больше уже не расставались. Меня тогда как ураганом подхватило — страстные ночи, возвращение в Москву, встречи по выходным… «К тебе? Ко мне?»… Все закружилось, и очнулась я только через несколько месяцев, когда ответила «да» на сделанное по всем правилам предложение. «Леська, я счастливчик! — надевая мне на палец кольцо, горячо шептал Сергей. — Если бы ты знала, как я благодарен судьбе за то, что она подарила мне самую лучшую девушку на свете». И я искренне ему верила…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Прохладный ветерок прошелся по лицу, заставив очнуться. Я огляделась по сторонам. Кругом тихо плескалась вода, волосы, высвободившись из стягивающего их узла, веером разошлись вокруг головы и казались диковинными рыжими змеями. Сквозь мокрую ткань рубашки просвечивали соски. Солнце припекало, оставляя на влажной коже жаркие поцелуи. Что ж, пора было возвращаться в реальность.

Я вздохнула и поплыла к берегу. А когда ступила на теплый песок, внутри шевельнулось странное чувство. Мне показалось, что за мной кто-то наблюдает.

Резко обернувшись, обвела взглядом противоположный берег, реку, островок. Нет. Никого. Просто померещилось.

Правда, желание остаться еще ненадолго бесследно пропало, и я, быстро одевшись, припустила к дому.

Глава 4

Алессандро Абьери

Комната медленно погружалась в темноту. Ждать дольше было нельзя.

Он решительно подошел к украшенной росписью стене, коснулся одного из нарисованных розовых бутонов, и шагнул в раздвинувшееся пространство. В грудь ударил тяжелый спертый воздух. Алессандро невольно поморщился. Затхлая сырость тайника каждый раз выводила его из себя. Пыль… Пыль и запустение — две вещи, которые он не выносил, но от которых никак не мог избавиться. Вернее, не мог до последнего времени. Сейчас, когда в его комнатах убиралась Алессия, пыли стало гораздо меньше. Наверное, именно поэтому он не смог удержаться от прихоти взять служанку с собой в Адую.

Алессандро усмехнулся. Разумеется, это был всего лишь предлог. На самом деле он никак не мог утолить возникший интерес, и чем чаще видел чужестранку, тем больше вопросов теснилось в голове. И новая привычка сложилась — начинать день с загадочного янтарного взгляда.

В воздухе заискрило, и он отвлекся от размышлений. Висков коснулся холод невидимого барьера. Магическая проверка. Ледяная волна прошлась по телу, удостоверилась в том, что вошедший имеет право находиться в святилище, и растворилась, подпустив его к закопченному, выщербленному от времени жертвеннику.

— Эсценто, — прозвучавшее заклинание заставило вспыхнуть стоящие на алтаре свечи. Их пламя отразилось в зеркальных осколках боковых ниш и впиталось в стекло, обнажая ожившую тьму Нижнего мира. Гумер, неотступной тенью сопровождающий каждый его шаг, мгновенно оказался рядом. Сейчас, без непосвященных «зрителей», псу не было нужды скрывать свой истинный облик, и крупное тело явственно овевал губительный черный туман. Години как-то предположил, что этот туман может быть опасен для тех, кто постоянно находится рядом с его носителем, но Алессандро не хотел в это верить. Доказательств маг так и не нашел. А смерть Марио… Нет, в ней не было ничего сверхъестественного, Марко проверил. Друг не стал бы его обманывать.

Абьери положил на подставку книгу заклинаний и обвел взглядом небольшую комнату. Темные стены, простая деревянная скамья, узкое, выходящее во внутренний двор потайное окно, тяжелая кованая дверь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда-то на месте дома стояло капище Вала — древнего бога тьмы, которому поклонялись первые ветерийцы. Абьери только поэтому и купил эту виллу. Удачно все сложилось, если в его случае вообще можно говорить об удаче. И остатки древнего жертвенника удалось отыскать тоже по счастливой случайности. Один из жителей соседней деревни вспомнил, что в старом амбаре лежит «черный камень», оставшийся от служителей бога тьмы. «Страшная глыба, ньор герцог, — шепелявил старик, глядя на него подслеповатыми глазами. — Злом от нее за пьеду несет».