Чужая роза (СИ) - Росси Делия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пусть на ферму к Ларетти едут, нечего тут животы набивать, такие знатные зады отъели, что форменные штаны по швам трещат, — пробормотала старушка, подтверждая мои догадки. — А ты не задерживайся, — посмотрела она на меня и взялась за фигурную бронзовую ручку.
Я кивнула, ньора Ноэлья проворчала что-то неразборчиво и вышла из комнаты.
***
Через десять минут, когда я успела умыться с дороги, в дверь постучали, и она тут же распахнулась, чтобы пропустить внутрь высокого худощавого старика в коричневой верте и выглядывающей из-под нее белой рубахе. Черные шерстяные штаны ньора были заправлены в легкие кожаные сапоги, на поясе болталась связка ключей.
— Ты, что ли, Алессия? — подслеповато щуря темные глаза, спросил старик. Его морщинистое лицо казалось добрым и беззащитным, как у ребенка. — А я Винченцо, тутошний смотритель. Мебель тебе принес. Ну-ка, придержи дверь.
Я выполнила просьбу, а старик затащил в комнату деревянное кресло и поставил его рядом с комодом.
— Теперь будет где отдохнуть вечерком, — довольно улыбнулся в седые усы. — Ты вот что, Алессия, хозяин велел к нему зайти, как устроишься.
— Вы меня проводите?
— А чего ж не проводить? Разбери свой узелок, да и пойдем.
Винченцо дождался, пока я сложу вещи, и повел меня к Абьери.
— Давненько хозяин в Томалли не показывался, — идя по коридору, говорил старик. — Почитай, только раз в год и заглядывает. В прошлый его приезд еще Фабриццио у нас жил. Сынок наш младший, — пояснил старик и добавил: — Недавно женился, своим домом заправляет. Уже и пополнение ждет. Как время-то летит. Кажется, только недавно в рубахе бегал, а теперь… Вот и пришли, — остановившись у одной из дверей, сказал Винченцо и тихо постучал.
— Войдите, — раздался негромкий голос.
Слуга подтолкнул меня вперед.
Я вошла и уже привычно уткнулась взглядом в широкую спину. Герцог стоял у дальнего окна, разглядывая старое раскидистое дерево, растущее у самого дом. А может, только делал вид. Два других окна закрывали ставни, оберегающие комнату от дневного зноя. Гумер лежал рядом с креслом, и на его морде застыло привычное недовольство. Странный пес. И глаза у него странные — черные, как темнота ветерийской ночи, и такие же опасные. Уж на что я любила собак и умела с ними ладить, но с Гумером общаться даже не пыталась. Этот «песик» был слишком себе на уме, и не признавал никого, кроме своего хозяина.
— Как устроилась? — не поворачиваясь, спросил Абьери.
Похоже, ньор предпочитал не смотреть на собеседников. Уже в который раз мне доводилось «общаться» с его спиной. Что это, нежелание видеть прислугу или герцог не хочет показывать прикрытое маской лицо?
— Хорошо, ньор герцог.
— Комната понравилась?
Странный вопрос. Какой хозяин спрашивает у прислуги, нравится ли ей комната?
— Она в порядке, ньор герцог, — уклончиво сказала в ответ.
— В порядке? А вот в моих покоях его нет. Слишком пыльно, — в голосе герцога послышалась усталость — странная, безнадежная, даже отчаянная какая-то. — Ты должна здесь убрать.
Ньор сложил руки за спиной, снова воскресив в памяти образ отца, и я беззвучно выругалась. Вспоминать прошлое и свой мир было невыносимо больно, и я старалась глушить любые мысли о нем, останавливаясь на том, что происходит сейчас, в данную минуту. И вот именно в данную минуту герцог заставил меня снова вернуться назад, оглянуться на прежнюю жизнь. И это вызывало досаду.
— Поняла?
— Да, ньор герцог.
— Можешь приступать.
Я окинула оценивающим взглядом просторную темную спальню, стоящего у окна Абьери, и невольно подумала о том, что герцог выглядит весьма неплохо. Настоящий красавец, если не брать в расчет закрывающую лицо маску. Впрочем, она только добавляла ему привлекательности.
Если бы еще разгадать ее тайну...
Святая Лючия! Просто наваждение какое-то! Вместо того чтобы думать о камне, я постоянно размышляла о загадочном хозяине Навере, и никак не могла отделаться от желания заглянуть под черную завесу призрачной маски.
— Ты чего-то ждешь? — негромко спросил Абьери.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Простите, ньор герцог. Мне нужно сходить за вещами для уборки.
— Иди. И скажи Ноэлье, что я не буду обедать, пусть не суетится.
— Да, ньор герцог.
Я выскользнула за дверь, быстро добежала до кухни и передала Ноэлье распоряжение герцога.
— Да как же без обеда? — возмутилась ньора. — А для чего я весь день у печи простояла? А цыплята в соусе? — всплеснула она руками. — Остынут же! Нет, ничего не знаю, не хочет в столовой обедать, так я тебе поднос дам, отнесешь в покои. И смотри, чтобы ньор герцог все съел!
— Мне бы метелку для уборки…
— А потом и уборка, — быстро собирая на большой поднос тарелки, ответила ньора. — Вот, горячее все, — приговаривала она. — Неси, из твоих рук уж наверняка поест.
В этом я сильно сомневалась, но деваться было некуда. Одного взгляда на деятельную старушку хватило, чтобы понять, что она не отступит.
— Ну, иди, — сунув мне в руки поднос, велела ньора Ноэлья. — И улыбайся, нечего хозяину аппетит кислым лицом портить.
«Улыбаемся и машем», — всплыла в памяти забытая фраза, но я сцепила зубы и запретила себе вспоминать. Слишком больно. Потом наступит откат, и я не смогу держать себя в руках. Нет. В моем положении подобная слабость недопустима. Лучше думать о Беттине. Через две недели моей девочке исполнится год. И я уже знала, что подарю ей на первый в ее жизни день рождения. Настоящую покупную игрушку. Не тряпичного уродца, а самую настоящую деревянную лошадку. Маленькую, раскрашенную разноцветными красками, с красивыми бубенчиками и смешной гривой. В лавках такие стоили три динара, но на ярмарке можно было сторговаться за полтора.
Мысль о том, как обрадуется Беттина, заставила меня улыбнуться, и в покои герцога я вошла, не успев стереть эту улыбку со своих губ.
Абьери все так же стоял у окна, но смотрел не во двор, а прямо на меня.
— Что это? — резко спросил он, кивнув на злосчастный поднос.
Тьма на его лице заволновалась, почернела еще больше, распространилась до самого подбородка, слившись с черным бархатом верты.
— Обед, милорд, — ровно сказала в ответ.
Если герцог решил меня запугать, то зря. Меня таким не проймешь.
— Я же ясно выразился, что не собираюсь обедать. Почему ты ослушалась? Что это еще за самовольство?
— Простите, ньор герцог, но вам необходимо есть, — я говорила так, словно уговаривала капризного ребенка. — И это вкусно. Ньора Ноэлья старалась.
Я опустила поднос на стол и принялась выставлять тарелки.
— Старалась, говоришь?
Абьери оказался за моей спиной так близко, что я почувствовала на шее его дыхание. Сердце забилось быстрее.
— Да, вы только попробуйте. Хотя бы немного.
В душе смешались два совершенно разных чувства. С одной стороны, мне хотелось оправдать надежды Ноэльи, но с другой — почему-то стало важным накормить герцога. Я сама не знала, откуда взялся этот извечный женский инстинкт, заставляющий помочь и обогреть, и даже не хотела об этом задумываться.
— Вот, все готово.
Я обернулась и наткнулась на внимательный взгляд.
— Тебя предупреждали, что я не люблю своеволие прислуги?
Герцог положил ладони на спинку стула, чуть наклонился вперед, и я невольно вздрогнула, ощутив холод призрачной тьмы, что оказалась совсем рядом.
— Да, ньор герцог.
Мой голос звучал ровно. Я твердо встретила пристальный взгляд.
— И все же ты рискнула навлечь мой гнев.
Абьери говорил так, словно рассуждал сам с собой.
— Интересно, почему?
Кто бы мне самой объяснил…
— Вчера вы не ужинали, сегодня почти не притронулись к завтраку, — я заглянула в глубокую синь глаз и добавила: — Если вы не будете есть, то ослабеете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Герцог еле слышно хмыкнул. А потом резким движением отодвинул стул и сел.
— Что ж, хорошо.
Абьери, не отрывая от меня взгляда, взял с тарелки куриную ножку. А я невольно уставилась на унизанные кольцами пальцы. Странно. Обычно герцог надевал только два — рубиновый символ родовой власти и еще один, с ярким синим сапфиром. А сегодня на его руках переливались четыре камня, среди которых выделялся крупный черный бриллиант.