Сказ про Игната-хитрого Солдата (c иллюстрациями) - Борис Привалов

— Но-но, к дому, — тронул лошадей Чёрт и уехал восвояси.

…Попадья с Аринкой проволокли попа через горницу, втащили его в опочивальню и уложили на перину.

Обычно в таких случаях поп засыпал сразу же. Но нынче он никак не мог угомониться. Ему мерещились какие-то чудища, он то бормотал несвязные фразы, то порывался куда-то бежать.

Аринка со страхом смотрела на своего хозяина.

— Не иначе, опоили Парамошу, — вздохнула попадья. — Всё Спирька, окаянная голова… Сгубить Парамошу хочет, хрипатый… Беги, Арина, за бабкой Ульяной. Пусть травами отпоит батюшку, навар сделает.

Когда Аринка привела бабку Ульяну, на село уже спустились лёгкие, как дымка, сумерки.

Сверкал в небе только церковный крест, освещённый уже скрывшимся за горизонтом солнцем.

Попадья обрадовалась, метнулась к бабке, ухватила её цепко за рукав, потянула за собой через весь дом.

Бабка Ульяна, едва поспевая за шустрой попадьей, застучала по половицам клюкой.

Перепил мой-то, перепил, — гудела попадья. — А всё Спирька… Сам двужильный, его никакое зелье не берёт… Темнеет уже, как бы князь-батюшка Парамошу не кликнул к себе… Беды тогда не миновать! Сделай милость, Ульяна, отпои Парамошу поскорее!

— Не впервой, чай, не впервой, — бормотала бабка Ульяна, оглядывая нагромождение перин и пуховиков, среди которых затерялся щуплый поп. Отгоним хворобу, отгоним. Вот тебе травка черевика сушёная, кинь её в горшок, пусть варится на малом огне.

— Ари-и-ина! — загудела попадья. — Слышь, что Ульяна сказала?

Девчонка выхватила травку из бабкиных пальцев, шлёпая босыми ногами по половицам, помчалась на кухню, к печке.

В доме стало совсем темно, пришлось попадье кликнуть Арину, чтобы та лучину зажгла.

Запахло чем-то пряным и смолистым.

— Лесная травка черевика дух даёт, — сказала бабка Ульяна. — Как первая звезда с неба упадёт, так и снимать надобно горшок с печи.

— Ари-и-ина! — приказала попадья. — Поди на крыльцо, гляди на небеса. Звёзды там проклюнулись?

Девочка выскочила на крыльцо, оставила дверь распахнутой.

Лучина в светце даже не дрогнула — так тихо было на улице.

— Есть звёздочки, — послышался тоненький голосок Аринки. — Много.

— Смотри лучше, — прогудела попадья, — как только увидишь звезду падучую, снимай горшок с травой.

Вечер уже почти погасил зарю, когда скатилась с неба первая звезда.

— Упала, упал-а-а!.. Ой-ой, кто это? — вдруг завизжала Аринка.

— Почудилось тебе что? — встала от стола попадья да застыла с разинутым ртом.

Аринка — с крыльца по стенке, по стенке — спряталась в самый тёмный угол горницы.

А на крыльце появилась маленькая белая фигура. Над головой её светился, переливался рой звёзд. На белом, как мука, лице были видны только огромные тёмные глаза.

— Что… кто… чего… — растерянно-испуганным, дрожащим басом забормотала попадья. — Кто это ты?

Маленькая фигурка в белом оказалась обладателем неземного голоса могучего, гремящего, от которого стены поповского дома задрожали.

— Я пришёл, чтобы взять на небо Парамона! — прогремел голос.

— Господи! — опускаясь на скамью, вздохнула попадья. — Допросился, Парамоша…

— Я жду, Парамон! — вновь зазвучал трубный глас.

Бабка Ульяна взяла светец с лучиной, отправилась в дальнюю комнату, где спал поп. За бабкой крадучись пошла Арина.

Перины и пуховики в опочивальне-были разбросаны, размётаны. Парамона среди них не было.

— Может, его уже забрали на небо? — спросила Аринка, широко раскрытыми глазами глядя на бабку Ульяну.

— Где ты, Парамон? — вновь загремел голос пришельца по всему дому. Послышался удар, вспыхнувшее пламя мгновенно осветило все уголки опочивальни.

— Ой-ой! — завизжала Аринка.

— Молния с неба! — сказала Ульяна.

Поп в длинной холщовой рубахе лежал за сундуком, прикрыв голову подушкой. Видимо, трубный громовой глас привёл его в себя, прогнал опьянение.

— Не хочу я на небо. Скажи, Арина, этому… небесному, что меня дома нет… — захныкал поп.

— Да что ж ты дитё заставляешь врать? — сурово произнесла Ульяна. Сам ведь просился на небо каждый день с утра до ночи, вот теперь и собирайся.

— Голова болит, кружится… — запричитал поп. — Ноги не держат… Не дойду я до неба, дорога велика… Сходи ты за меня, Ульянушка, а?

— Да ведь за тобой пришли, а не за мной, — сказала Ульяна. — Тебе небо честь великую оказыает, а не мне!

— Где же ты? — вновь прогремел голос. — Выходи, Парамон, а то я дом твой спалю небесным огнём!

При этих словах ожила попадья.

— Дом из-за тебя спалят! — крикнула она, врываясь в опочивальню. Одним рывком попадья вытащила попа из-за сундука: — Иди, Парамоша!

В распахнутые двери комнат была хорошо видна белая фигура, стоящая на крыльце.

— Обождите! — сказал поп, не сводя испуганного взгляда с небесного посланца. — Не могу же я идти на небо вот в этом… — Он трясущимися руками показал на холщовую рубашку до пят.

— Ари-и-ина! — загудела попадья. — Дай батюшке всё, что положено.

Поп, оттягивая время, начал медленно одеваться.

— Долго ли ждать тебя? — прогремел трубный глас.

— Он уже идёт, — ответила попадья. — Уже… уже… только не нужно небесного огня! Не палите дом!

— Дом тебе дороже, чем я, — грустно сказал Парамон.

— Я, что ли, просилась на небо? — всплеснула руками попадья. — Сам кашу заварил, сам и расхлёбывай.

— Зачем на небо? — влезая в подрясник, запричитал поп. — Мне житие небесное ни к чему, мне и тут, на земной тверди, хорошо… Может, кто вместо меня пойдёт?

— Я жду, Парамон! — загремел голос. — Идём!

— Да что ко мне он пристал? — вдруг рассердился поп. — Идём да идём! Не хочу!

— Да как же так? — произнесла бабка Ульяна. — Всем райскую жизнь на небе сулишь, а сам в рай и не собираешься? Да ведь если в селе узнают про это, позор большой будет. Верить тебе люди перестанут. В церковь не пойдут.

— Ты, что ли, всем расскажешь? — ощерился Парамон на бабку. — Да кто поверит! Чудо! Скажут — привиделось старой бог знает что. Тебя же и ославят как из ума выжившую!

— Ну, а ежели не мне одной привиделось? — стукнула клюкой об пол Ульяна. — Тогда как?

— Попадья смолчит, а несмышлёнышу Аринке веры нет, — бойко ответил Парамон и покосился в сторону белеющей фигуры.

Но на крыльце уже никого не было.

— Кто смолчит, а кто нет, — сказала бабка Ульяна и громко стукнула клюкой. — Эй, люди, сюда!

Поп, попадья и Аринка удивлённо глазели на входящих в дом Игната, братьев Василия и Демида, деда Данилку.

— Откуда… чего нужно? — растерянно залепетал Парамон и выпучил глаза, как варёный рак.

— Что ж это делается-то! — всплеснула ручками попадья.

— Погиб отец Парамон, как швед под Полтавой! — улыбнулся Игнат, и мохнатые брови его весело зашевелились. — Только и всего!

Братья Демид и Василий остановились у дверной притолоки, а дед Данилка с Игнатом подошли к Парамону поближе.

— Неужто все всё видели? — спросил поп подозрительно.

— Не только видели, но и слышали, — сказал Демид, поглаживая бороду.

— Где ж вы, бесштанники, были? — Парамон принялся мусолить пальцами лоб, и юркие глазки его зашныряли по сторонам, словно два мышонка, в поисках выхода.

— Шагал по улице, слышу — гром и огонь небесный, — по-солдатски чётко доложил Игнат. — Остановился… А они все, — он кивнул на деда и братьев, прежде меня подошли.

— Шли в церковь, ан такое привиделось-прислышалось! — покачал головой дед Данилка. — Хочешь не хочешь, а замрёшь. Ох, как ты, Парамон, бойко от жизни небесной отрекался!

— А кто его ведает, что на том свете-то? — загудела попадья, приходя на помощь попу. — Ты вот, солдат, про небесную жизнь чего знаешь?

— Заглянул я на тот свет, — весело молвил Игнат. — Дело было под Полтавой. Ядро шведское рядом разорвалось — меня так головой в землю воткнуло, что крота в норе задавил. Пока меня оттирали да водой кропили, я на том свете многое увидел. Но ничего для мужика хорошего не усмотрел. Бедность да хворость.

— Вот и я, детки мои, — ощерился улыбкой Парамон, — про то знал… Бедность да хворость, ох-хо… Зачем мне туда? Да и грехи наши тяжки, на небо не пускают!

— Это мы видели-слышали, — закивал головой дед Данилка.

— «Слышали, слышали»! — рассердилась попадья. — Кудакнула курица, а узнала вся улица. Радоваться должны, что батюшка с вами остался!

— Да уж возрадуемся, дай срок, — сказал Игнат, покручивая ус. — Завтра всё село знать будет, а послезавтра — все кулики на болоте. А ты, Парамон, пословицу слыхивал такую: и маленький бугорок телегу опрокидывает?

— Грозишь? — прищурил глаза поп.

— А ты правды боишься? — усмехнулся Игнат.

— Знаю я твою правду, — снова замусолил пальцем лоб Парамон. — Всё знаю… Опоили, в голове у меня дурман был, в глазах — огни. Не скумекал малость.