Лобная местность - Руслан Николаевич Карманов

старых монументов скоблили патину, шлифовали до блеска и при огромном стечении народу устанавливали в самых видных местах.

Поэтому Гиви Цетерадзе не спешил отправлять истуканов в плавильный цех. Ведь свалка истории в любой момент может превратиться в ее Лобное место. В мастерской мудрого скульптора было не меньше десяти памятников российских самодержцев, не считая монументов руководителей КПСС. Точнее сказать, не монументов, а бронзовых голов бывших правителей.

Подставить нужную голову к памятнику для Гиви было делом техники. Тут все зависело от интересов и размера кошелька заказчика. Скульптор Цетерадзе мог изваять статую любого размера. Нельзя сказать, что Гиви был никудышным художником или скульптором. Нет, нет и нет. Но все же не Микеланджело. Талантливых художников немало, но лишь единицы становятся знаменитыми и богатыми. Скульптор Цетерадзе был богат, знаменит и обласкан властью.

Как удалось добиться таких высот сыну тбилисского портного?

Главным талантом Цетерадзе, просто-таки талантищем божественного масштаба было его умение разбираться в людях. Это умение прекрасно трансформировалось в знание кого именно лепить, чтобы самым коротким путем добиться широкого признания и самых дорогих заказов. Он нащупал этот талант, еще учась в тбилисской школе, когда нарисовал портрет своего классного руководителя Нодара Хизанишвили, потом директора школы Зураба Гуридзе, затем заведующего Районо Анзора Далидзе… Не гнушался Гиви рисовать и своих одноклассников, особенно тех, чьи родители занимали высокие должности. Или родителей одноклассников. Например, маму Шалвы Копалейшвили, которая работала директором мясного магазина. Гиви рисовал ее портреты, не утруждая мясистую и крикливую натурщицу позированием, а благодарная мама Шалвы взамен открыла двери к мясным деликатесам родителям талантливого мальчика.

Надо сказать, что портреты юного художника отличались фотографической точностью, за одним маленьким исключением. Гиви не выпячивал на портретах недостатки. Например, нос у мамы Шалвы напоминал гигантский клюв птерозавра из древнего отряда летающих рептилий мезозойской эры, но Гиви легким движением кисти превратил его в такой волшебный носик, которому позавидовала бы и грузинская царица Тамара.

Так благодаря таланту изобретательного Гиви, лысый директор тбилисской художественной школы Тенгиз Куртанидзе на огромном портрете обзавелся кудрями до плеч, а уши директора средней школы Зураба Гуридзе на картине совсем не напоминали ослиные, а обрели идеальную форму мочек. Поэтому не стоит удивляться, что обе школы «настоящий волшебник» Гиви Цетерадзе окончил с отличием.

Переехав в Москву после окончания школы живописи, перспективный художник продолжил свой исторический путь в нужном направлении и через четверть века творческих исканий стал самым модным скульптором самой большой страны в мире. Чтобы проникновение творческих идей художника было безграничным, Гиви много внимания уделял общению с журналистами, привечая самых известных из них за своим хлебосольным столом. И не только выдающихся журналистов популярных газет и телеканалов потчевал Цетерадзе, но и знаменитых артистов, политиков, космонавтов, поэтов и, конечно же, коллег художников, чтобы те не сильно ревновали к успеху собрата по искусству.

Конечно, Гиви Цетерадзе рисовал портреты нужных для его творческого взлета современников. Например, скульптуру одного Президента страны он создал по эскизам, которые набросал, лишь взглянув на экран телевизора. В «ящике» могучий правитель в белоснежном кимоно клал на лопатки соперника по правилам дзюдо.

Прогиб дзюдоиста был засчитан как чистая творческая победа скульптора. Так благодаря беззаветному служению самому высокому искусству Гиви Цетерадзе стал бессменным президентом национальной академии живописи и создал столичный музей самого современного искусства.

Творческие успехи Цетерадзе не ограничивались лишь территорией одного государства. Размах его таланта привлекать к своим работам внимание потенциальных заказчиков со всего света благодаря многочисленным связям был поистине колоссальным.

На всех континентах планеты красовались скульптуры мастера Гиви. Он с легкостью рушил стереотипы о том, что только соотечественники могут наиболее точно передать в камне или бронзе характер своих великих земляков.

Так Гиви Цетерадзе отлил памятник строителям Вавилонской башни выше эпического архитектурного оригинала, создал монумент размером с гору Арарат, посвященный всем обитателям Ноева ковчега и взялся за скульптуру мужа Статуи Свободы. Если у куклы Барби должен быть друг Кен, то и у символа американской демократии должен быть верный спутник.

Очень жаль, что выдающийся скульптор тут немного замешкался (заказов было много, его творческая бригада скульпторов-шабашников работала на износ), и, когда муж Статуи Свободы окончательно обрел соответствующий масштабам памятника детородный орган, в США был избран новый президент.

Президент-демократ в отличие от своего предшественника республиканца не оценил творческий потенциал Гиви Цетерадзе, посчитав, что скульптор задумал в аллегорической форме увековечить превосходство России над всеми Соединенными Штатами вместе взятыми. Проект был свернут, и муж Статуи Свободы не смог пересечь океан целиком, зато его мужское достоинство пригодилось памятнику Симону Боливару, который был установлен в Южной Америке. Правда, местные ревнители искусства прикрыли всю красоту бронзовых гениталий огромной шляпой народного героя, чтобы и без того горячие южноамериканцы не устроили совершеннейшую сексуальную анархию.

Вот к какому выдающемуся скульптору современности Василиса Перемудрова привезла в гости своего любовника.

Несмышляев поначалу очень боялся общения с известным человеком. Но скульптор умел найти подход к нужным людям. Он вышел навстречу к гостям с обезоруживающей улыбкой и пригласил к огромному столу, который ломился от яств грузинской кухни.

Маленький лысоватый грузин с огромными ручищами Гиви Цетерадзе настойчиво предлагал попробовать каждое блюдо… Сулугуни и хачапури, долму и чакапули, лобио и цыплят табака, оджахури и сациви. И, конечно, «Саперави»!

Несмышляев был очарован таким гостеприимством, хотя вино пить не стал. Когда же трапеза подошла к концу, художник пригласил гостей в мастерскую, где в момент облачился в фартук цвета «Киндзмараули».

Иван кушал молча, потому что хозяин стола не давал гостям и слова вставить, а вот в мастерской Несмышляеву захотелось продемонстрировать широту своих познаний.

– Гиви, скажите, как вы относитесь к современному искусству? – не поднимая глаз скромно спросил мэр.

– Искусство невозможно сразу оценить. Особенно современное. Для того, чтобы его понять и принять, нужно время. Современное искусство – это сложный организм, в нем много интересного и талантливого, и только история покажет, кто в ней займет достойное место, – ответил художник с такой интонацией, как будто за его столом когда-то обедал самый великий Творец.

Мастер Гиви увлек гостей в центр огромной мастерской и остановил у мольберта. Чтобы не тратить время, художник решил сделать эскиз с будущей натуры для памятника. Беседа не мешала Гиви творить.

– Гиви, у вас наверняка много критиков. Как вы относитесь к ним? – продолжил Иван свой расспрос.

– Критика, Иван Петрович, это очень хорошая реклама. К этому пониманию я пришел не сразу. Истории великих художников меня научили. Сегодня мы удивляемся, как могли ругать Микеланджело, а ведь современники его не так поняли. Это, увы, участь большого художника, чья главная обязанность – быть художником во все времена. Когда я общался с Огюстом Роденом и Полем Гогеном,