Культурный слой - Дана Арнаутова

— Я… мне жаль. Мне очень жаль, правда. Я бы хотел все исправить…

Ну, просто разрыдаться от умиления. Все эти клуши, умиленно вздыхающие над судьбой бедного мальчика — Джереми нагляделся на подобных Куто в приюте, они изрядно попортили ему жизнь — неужели не понимают, что сами могли бы оказаться на месте той женщины? Они или их дочери…

— Ваша жертва проходит курс психологической реабилитации, мсье Куто. Ей сделали четыре операции, в том числе пластическую на лице. Как бы вы могли исправить это?

В комнате для свиданий стало совершенно тихо и как-то неловко, будто он сказал непристойность, и никто не знает, как реагировать: то ли не заметить, то ли свести все к шутке.

— Никак, — глухо ответил Куто. — Я понимаю, что никак. Я бы хотел попросить у нее прощения.

— Жан-Луи крайне сожалеет, — твердо и уверенно подтвердила Стрюз, качнув головой так, что на длинных серьгах блеснули отблески света. — При благоприятном исходе дела он станет, я уверена, полноценным членом общества, осознав свои ошибки.

— Мсье Куто, — негромко и четко спросил Джереми, не обращая внимания ни на кого. — Есть мнение, что перенос удался — и на самом деле личность академика сохранилась в вашем теле. Что вы думаете об этом? У вас есть какие-то необычные ощущения? Возможно, вы чувствуете чье-то влияние?

— Мой клиент не будет отвечать на этот вопрос!

Мальчишка смотрел на него удивленно, но совершенно спокойно, будто не понимая, о чем речь. А Лара, так резко и звонко оборвавшая, сверкнула глазами, заговорила по-русски с сопровождающим — Джереми и не думал, что она знает русский — и тот безукоризненно вежливо сообщил, что встреча окончена.

Выходя, Джереми оглянулся на Куто. Тот стоял у стены, неестественно выпрямившись, слегка запрокинув голову к лампам и не глядя на посетителей. Джереми подумал, каков шанс, что Стрюз проиграет дело? И не останется ли Куто здесь, в качестве объекта для следующего переноса. Мысль была омерзительна. Из этих стерильных коридоров и комнат хотелось бежать, вопя от ужаса, стоило представить, как ждешь недели, месяцы, пока за тобой опять придут и на этот раз — наверняка. Но почему Лара так отреагировала на невинный, в сущности, вопрос? Что так затронул Джереми своей почти случайной репликой?

Возвращаясь в отель, он прикидывал план новой статьи и боролся с непонятным раздражением, поднимавшимся при одном воспоминании о Куто. Нет, раздражение-то было понятным — Джереми не собирался сочувствовать насильнику и мерзавцу. Только вот… Каково это — снова ждать смерти, избегнув ее в первый раз? Можно ли остаться прежним после такого? И почему Стрюз… испугалась?

Подонок будет жить

«19 октября 2142 года, во вторник, в час сорок две минуты пополудни, консилиум врачей Московского института экспериментальной нейродинамики имени В.М. Бехтерева принял решение отключить больного от аппаратов искусственного жизнеобеспечения, и через шестнадцать часов восемь минут сердце знаменитого учёного, первопроходца ментальных путешествий, академика Российской Академии Медицинских Наук (РАМН) Виталия Михайловича Навкина перестало биться. Но умереть в этот день должен был совсем другой человек.

Читатель позволит мне коротко обрисовать его. Наш герой родился в Марселе, в семье мелкого чиновника местной администрации, занимавшегося вопросами регулирования городской канализации и зарекомендовавшего себя на службе человеком честным, неподкупным и, по свидетельству сослуживцев, недалёким. Впрочем, нам неизвестно, насколько такому свидетельству можно доверять, учитывая, что он весьма неплохо проявил себя во время Большого марсельского паводка, за что был отмечен правительственной наградой и заметкой в «Le Soleil» от 2-ого марта 2111 года. Не хочу вдаваться в дешёвый психоанализ и утверждать, что парень, родившись третьим сыном в небогатой семье, к тому же, не в самом спокойном городе, полном иммигрантов и наркоторговцев, не мог пойти по другому пути. Мог. И в школе он подавал надежды (с седьмого по девятый класс его тесты показывают отличные знания по химии и математике, а в четырнадцать лет он выигрывает городскую олимпиаду по математике), но связался с местными бандами и стал, очевидно, приторговывать наркотиками, а с шестнадцати лет не раз привлекался к беседам и следственным мероприятиям, которые, однако, не выявили прямых доказательств его вины.

«Он был задирой, мелкой шавкой, которая лает из-за спин больших псов. Довольно мерзкий тип. Иногда самому хотелось его придушить, но пачкаться было западло», — рассказывает Николя Сансере, бывший участник банды, ныне музыкант группы «Мёртые головы».

Все это, однако, не помешало ему поступить в Прованскую академию на естественное отделение. Проучившись семестр, парень берёт академический отпуск и отправляется кутить в Египет вместе со своей подружкой, на чьи деньги он, собственно, и едет. Там, в Каире, случается история, о которой читатель, безусловно, слышал уже не раз за последние дни, но я всё же позволю себе её напомнить. Наш герой по какой-то причине (видимо, из-за денег), ссорится со своей подружкой, громко материт её на улице, ведёт себя неадекватно, чем привлекает внимание местных полицейских и оказывается в обезьяннике на сутки. Выходит оттуда оштрафованный и озлобленный, возвращается в отель, напивается, избивает подружку (чьё имя по понятным причинам не называется) и уходит шляться по улицам. Пробродив до ночи, он, что установлено следствием и подтверждено судебным приговором, выслеживает, избивает и насилует молодую женщину, мать двоих детей (чьё имя мы так же не указываем), которой случилось оказаться одной в сумерки на окраине города. Слава Богу, он совершенно пьян и плохо понимает, что делает. Женщина остаётся жива, тут же вызывает полицию, его находят — и к утру парень подписывает чистосердечное. Безусловно, читатель, который провёл последние три года не на луне, понял, что парня зовут Жан Луи Куто.

Весь дальнейший скандал, который закончился вынесением отложенного смертного приговора Жану Луи египетскими властями и выдачей его на родину, в чём нам видится немалая заслуга европейской дипломатии, хорошо известен. С апреля 2139 Жан Луи Куто пребывал в камере одиночного заключения (где, по имеющимся у редакции сведениям, прочитал научное собрание сочинений Гюго и письма Вольтера — разумеется, никто не поручится, читал ли насильник и несостоявшийся убийца эти книги, но именно их он брал в тюремной библиотеке), в ожидании приведения смертного приговора в исполнение.

И вот, 14 октября, на следующий день после того как в подмосковном посёлке Ментал у академика Навкина случился сердечный приступ и Нобелевский комитет, в виду исключительных обстоятельств идёт против собственных правил, спешно объявляя, что собирается назвать В. М. Навкина в числе лауреатов, Жан Луи Куто под конвоем, самолётом военно-спасательной службы ЕС, был срочно перевезён в Ментал, обследован, обездвижен и помещён в терминал комплекса ментального переноса (покойный академик Навкин с известной вольностью, с которой большие учёные обращаются с терминами, называл такой комплекс «менятелем мозгов»).