Золотые уколы смерти - Ольга Экстер

— Я уже выкинула.

— Вот и молодец. Пойдем обедать, все будет хорошо.

Этим вечером Роксана, достав недопитый коньяк, прикончила бутылку и впервые за долгое время спала спокойно, без кошмарных сновидений.

Мало-помалу алкоголь становился ее потребностью, необходимым допингом. Только напившись хорошенько, Роксана чувствовала себя более-менее сносно, проявляла хоть какой-то интерес к жизни. Хотя, конечно, итоговая цена такого интереса страшная.

Добывала алкоголь девушка через соседа-пьянчужку, который за пару-тройку рублей всегда был готов сгонять за бутылкой для красавицы.

Мать в первое время ничего не замечала — ей и в голову не приходило, что дочка может всерьез запить. Наоборот, она втайне радовалась, видя частенько веселое и раскрепощенное состояние Роксаны.

Так наступил новый год. В середине января у Ашур после всего пережитого случился инсульт, и она слегла.

Роксана, к тому времени практически уже освобожденная от опеки, в свою очередь, была вынуждена ухаживать за мамой. Денег у них оставалось все меньше — сбережения таяли, вскоре пришлось начать продавать дорогие безделушки и ювелирные изделия, в свое время в большом количестве скупаемые торгашом-папашкой (который, кстати, как в воду канул).

Теперь Роксана могла пить свободно и беспрепятственно, не опасаясь контроля со стороны матери, не встающей с постели. Правда, она отличалась от классических алкашей тем, что могла и даже предпочитала выпивать в одиночку. Ей не требовалась собеседница или собеседник для душевных излияний — душа была как опустевшее осеннее сжатое поле. И тем более ей не требовалась шумная, веселая компания.

Поэтому, покормив маму, сменив ей белье, проделав все минимально необходимые хозяйственные дела, Роксана садилась с бутылкой либо на кухне и тоскливо глотала рюмку за рюмкой, либо в кресло перед телевизором и смотрела очередной дурацкий сериал с их дурацкими заокеанскими проблемами.

Постепенно возлияния перестали доставлять Роксане расслабление и удовольствие. С приобретением алкогольного стажа на нее все чаще стала накатывать какая-то злоба, раздражение: на себя, на лежащую без движения мать, на весь мир и особенно на этих подлых мерзких самцов. Теперь воспоминания даже о сладких минутах интимной близости со Славиком были для нее противны.

Роксана чем дальше, тем больше становилась злобной мужененавистницей, переплюнув в этом, похоже, родную матушку. Дошло до того, что она отказалась даже от услуг безобидного алкаша-соседа и за бутылками ходила теперь сама.

Их квартиру давно уже перестал кто-либо навещать. Поначалу заскакивали на минуту ее или мамины подруги, несли какую-то чепуху, но, видя пусто-равнодушные глаза Роксаны и растительное состояние Ашур, быстро уходили.

Со временем сюда, больше для приличия, раз в две недели заглядывал только участковый лечащий врач Роксаниной мамы и, увидев в очередной раз батарею пустых бутылок на кухне, качал головой, укоризненно глядя на женщину.

Красота Роксаны еще не увяла, она только как-то поблекла, стала безжизненной. Исчез огонь, смысл существования. Выпивка, долг перед матерью. И все. Больше ее ничего не интересовало.

…Так прошло два месяца. К весне у Ашур начались сильные боли. Врач сказал, что, очевидно, это связано с раком желудка, о котором он знал, но не хотел говорить Роксане.

В общем, конец был неминуем. Не в силах, даже будучи пьяной, выносить материнских страданий, Роксана потребовала у доктора что-то предпринять, чтобы человек так не мучился.

Немного поколебавшись, доктор предложил колоть Ашур морфий или его заменители. Роксана согласилась.

Глава 10

После обеда собрались, как и было договорено, в кабинете капитана Каменецкого.

Первым слово взял Петя Дроздов и обстоятельно рассказал о результатах своих визитов к родственникам и друзьям убитого Кривоносова (с Родионовым было сложнее, так как он родом из Тамбова и туда следовало кого-то командировать).

— Ничего особо стоящего и нового я не открыл в сравнении с тем, что удалось раскопать в самом начале.

Тут Дроздов улыбнулся, посмотрел на курившую у форточки Иру Воронцову и добавил:

— Но для, так сказать, новеньких членов коллектива не поленюсь доложить поподробнее.

Каменецкий сделал нетерпеливый жест рукой, приглашая подчиненного и коллегу переходить к существу. Петя Дроздов откашлялся.

— Короче говоря, жена покойного Виктора Степановича Кривоносова продолжает пребывать в полнейшем недоумении — кому это понадобилось убивать ее незлобивого порядочного супруга?

На работе у него врагов и недоброжелателей не было. Тем более в строительной фирме, где он трудился в должности прораба, женщин очень мало (если принимать во внимание то обстоятельство, что преступник скорее всего женского пола), все они — обычные «серые мышки». Ни с кем из них Кривоносов не поддерживал никаких внеслужебных, личных отношений. Уж в этом меня его друзья-собутыльники точно уверили…

Петр многозначительно сделал паузу, по которой можно было понять, что с этими друзьями он общался при понятных обстоятельствах и явно не за стаканом нарзана.

— А он сильно пил?

Воронцова спросила это тоном опытной дамы.

Дроздов развел руками:

— Не думаю, что жена его Алена стала бы мне врать на этот счет. Она уверяет, что не злоупотреблял. Позволял только по классическим поводам: зарплата, праздники…

— А по части прекрасного пола?

Этот вопрос прозвучал из уст Каменецкого.

— Да, в общем, тоже замечен ни в чем таком не был. Хороший семьянин, с детьми вот только у них проблемочка случилась… Но, по уверениям жены, она, Алена, сразу бы почувствовала, если бы Кривоносов «ходил налево». У баб на это нюх. Прости, Ира.

Дроздов слегка смутился, но тут же с веселым вызовом глянул на Воронцову: мол, что тут такого? Нормально, дескать, коллега!

— Насчет же родственников, — закончил старший лейтенант, — и думать нечего. Жили все раздельно, отношения поддерживали подобающие дружной семье, делить им было нечего.

— Так-так…

Каменецкий подошел к окну и задумчиво провел пальцем по стеклу, отчего раздался малоприятный скрипящий звук.

— Значит, ухватиться нам тут, похоже, не за что. Даже если в отсутствие жены Кривоносов решил «расслабиться», то это была скорее всего случайная дамочка. Но тогда непонятно, зачем этой дамочке убивать своего партнера, не паучиха же она какая!

— Может, он ей не заплатил? — неуверенно предположил Дроздов.

— Ага! — насмешливо откликнулась Ирина. — И первый убитый… как его?

— Родионов Григорий Андреевич.

— Вот, Родионов, он тоже ей не заплатил? И для таких экстремальных случаев экстравагантная дамочка таскает с собой шприц со смертельной концентрацией наркотиков?

— Ну, это, конечно, нюанс…

Петя Дроздов явно сконфузился.

Капитан Каменецкий, в свою очередь, заявил:

— А я лично уверен, что между всеми тремя убитыми обязательно должна быть какая-то связь. Такое встречается крайне редко, когда серийный убийца выбирает жертв просто так, по воле случая, без каких-то абсолютно важных для него внешних признаков.

— Причем, — подхватила мысль Антона Воронцова, — это может быть что угодно: пол жертвы, голос, манера, цвет волос, походка. Что-то убийцу возбуждает, раздражает, заставляет терять голову и превращаться из человека в зверя.

— Но что?

Дроздов прикурил и авторитетно заявил:

— Все, с кем я общался из окружения убитого Кривоносова, утверждали, что у него ни в друзьях-приятелях, ни в знакомых в жизни не было никого из Тамбова, тем более по фамилии Родионов. И с третьей жертвой, Борисом Паперно, тот не знался. Абсолютно разные люди… А вот насчет внешности…

— Ну, я их хорошо рассмотрел и помню, — перебил Каменецкий, — непохожие друг на друга люди ни лицами, ни комплекцией, если только голоса…

— Это вряд ли. — Воронцова опять решила проявить свои познания. — Похожие голоса чаще всего встречаются у женщин. С мужчинами тут гораздо сложнее. Надо искать что-то другое, иной какой-то мотив. И вообще, давайте я расскажу вам, что мне удалось узнать. Здесь есть интересная зацепочка.

Ирина подробно изложила свою беседу с соседом покойного Бориса Паперно Степаном Константиновичем. Особо, конечно, присутствующих заинтересовала последняя подружка бабника Бориса Яковлевича.

Разволновавшийся Каменецкий даже забегал по кабинету, стремительно, как зверь, учуявший добычу.

— Молодец, Воронцова. Еще точно не знаю, но, похоже, это действительно хорошая ниточка…

— Но ведь, Антон, у нас, кроме словесного описания этого алкаша Степана Тимофеевича, больше ничего нет!

— Ирина, а если еще раз прошерстить весь тот подъезд? Может, кто из соседей все же видел эту мадемуазель? Давай я сам завтра там поспрошаю.