Ветчина бедняков - Ирина Лобусова

— А машину уже нашли?

— Какую машину?

— Как это какую? В которую сели малыши! Я же рассказывала следователю!

— Что?

— В тот день я смотрела из окна, как всегда. Понимаете, у меня плохо с сердцем, я редко выхожу на улицу. За покупками ходит мой муж, да и дети еду приносят. Так вот: в тот день я видела, как малыши на площадке играли. Они каждый день играли, если в школу не ходили. А после школы они играли во дворе во второй половине дня. Да сейчас для шестилеток это больше садик, чем школа. Помню, моя племянница рассказывала…

— так что насчет машины?

— Да. Они играли с другими детьми, как всегда. И вдруг со стороны дороги подъехал автомобиль. Вернее, микроавтобус. Напоминает обычную маршрутку, но только немного не такой. Серого, стального цвета. С темными окнами. Один раз коротко просигналил. Увидев машину, дети вышли из песочницы, в которой они играли, взялись за руки и пошли прямо к машине. Дверь перед ними открылась, они сели внутрь и уехали. И все.

— А кто был за рулем?

— Стекла были совсем темные. Не разглядеть.

— А кто дверцу открыл?

— Она сама открылась. Никакой руки не было видно. Просто отъехала в сторону — и все. А номера, к сожалению, я тоже не разглядела. Машина стояла боком, можно было разглядеть только бок.

— И дети сами пошли к машине? Сами сели внутрь?

— Ага. Я еще подумала, что наверняка они не раз в ней ездили и хорошо знают, если так пошли без опаски.

— Вы когда-то видели эту машину здесь раньше?

— нет, никогда. Я бы запомнила! Такие не часто здесь проезжают. У нас ведь бедный район. Крутые в таких местах не живут. Я еще удивилась: такая дорогая машина — и за этими бедными, больными малышами! Может, это был их отец?

— А вы знали их отца?

— нет, конечно! Света сама мне не раз говорила, что отца у них не было и что ее двойняшками бог наказал!

— Вы рассказывали об этом в милиции? О машине?

— Конечно! Когда сюда следователь приехал.

— Молодая женщина?

— Женщина? Нет, конечно! Какая еще женщина? Мужик лет 40, огромный, рост 190, не меньше. С кулаками. Грубый такой. Хамил все время, что у меня склероз и я не могла все разглядеть! А у меня нет склероза, я хоть и старая, но прекрасно все видела! И машину, и как дети в ней уехали.

— А Свете вы рассказывали?

— говорила! Все рассказала. А она так безлично кивнула, ни слова ни ответила, и сразу ушла. Мне еще показалось, что она знает, что это за машина.

— почему вы так думаете?

— ну, когда дети пропали, когда она их звала с балкона, она сильно кричала, плакала… А потом вдруг успокоилась, причем полностью. И когда я сказала ей про машину, она уже была совершенно спокойна, словно знала, с кем дети. И плакать перестала. Я еще подумала, что она не сильно переживает за ними. Мне и в голову не могло прийти, что она себя убьет! Ох, извините…

— Ничего. А вы видели, кто к ней обычно приезжал?

— Всех видела. Мужчины какие-то в возрасте. Троих видела. Все на богатых машинах. Приедут на часик, днем, потом быстро уезжают. А больше, вроде, никого. Точно никого не было!

— А женщины?

— Разве что районная врач, когда дети болели. И все.

— они болели?

— Один раз. Грипп, вроде. В школе заразились. Но Света не долго их дома держала, всего пять дней. А потом они опять во дворе играли.

— Что ж, спасибо за рассказ. Я выясню про машину.

— Обязательно узнайте! Может, дети и не пропали никуда. Просто объявился отец и их забрал. И вообще — я всегда дома, мне скучно. Приходите ко мне рассказать новости, да и просто поболтать! Так приятно поговорить с новым человеком! Если у вас будут какие-то вопросы, так что заходите, не стесняйтесь.

— А вы были в квартире Светы?

— Один раз. Она меня пригласила. Я к ней хорошо относилась, лучше, чем все остальные соседи. Мне было ее жаль — тяжело одной с двумя детьми. Не повезло ей в жизни. Не повезло…

Мило простившись с разговорчивой соседкой, она направилась к лифту. 

Глава 10

Перед лифтом внезапно зазвонил телефон.

— Это Жуковская, следователь. Я забыла вас сказать… Я должна повезти вас в морг, на опознание. И потом, вы должны взять на себя похороны. Сегодня в четыре сможете? Тогда ровно в четыре жду вас у себя!

Она в отчаянии опустила телефонную трубку. В четыре…. Это означает, что в квартире Светы она сможет пробыть минут десять. А потом — снова трястись в не удобном, старом автобусе, где все сидения порваны и воняет бензином. Ужасно! Почему эта наглая девица так с ней поступила? Будучи от природы проницательным человеком (хороший врач — настоящий исследователь), она ни на секунду не поверила в то, что Жуковская забыла сказать ей про опознание тела Светы. Там, в кабинете, она говорила так, словно все формальности уже закончены, слова не дала вставить о похоронах, и вот теперь…. Чувствует себя вправе распоряжаться чужими людьми! А ведь действительно: только по одному звонку этой куклы ей придется тащиться черти куда… Она тяжело вздохнула. Лифт остановился. Автоматические двери выпустили ее в грязноватый темный коридор.

Бронированная дверь светло — серого цвета легко поддалась под ее рукой. Она шагнула в темноту, где ярко выделялись только два беловатых пятна на противоположной стене. Зашторенные окна. Ей в лицо ударил запах нежилого помещения и тонкий аромат каких-то пряных восточных духов. Такие духи вполне могла любить Света. В комнате было тихо и темно. Сюда не доносились голоса с улицы. И на мгновение ей показалось, что она попала в безвоздушное пространство, на какую-то другую планету, где неуловимые субстанции прозрачных призраков кружатся в воздухе, пытаясь попасть ей в мозг. Страх был тонкой паутиной, обхватившей ее ноги, поднявшейся к бедрам и легкими прикосновениями сдавивший грудь. На какое-то неуловимое мгновение ей показалось, что там, в глубине темноты, стоит человеческая фигура, с головы до ног закутанная в белесое покрывало… Видение прошло так же быстро. Как и возникло. Окно. Всего лишь окно. Она вздрогнула. Внутренний голос горько произнес, что здесь ей сейчас нечего бояться. Ведь это квартира, где жила ее сестра. Ее Светик с золотистыми голосами и звонким голосом, светлая и прекрасная, как была при жизни. И любимая. Бесконечно любимая. Сколько боли пришлось пережить, чтобы это понять. Теперь это был не страх — горький ком давил ей на грудь, мешая дышать. Она любила ее, любила всегда, любила много лет назад, после смерти и еще при жизни, и сколько зла нужно было зачеркнуть в своей душе, чтобы это понять. Сестра обещала хранить ее оттуда, с неба. Она знала: Светик не причинит ей теперь зла. Внезапно (это было настоящим безумием) захотелось увидеть ее призрак! Протянуть к ней руки… Чтобы попросить прощения… Может… Или просто зарыдать…. Но никакого призрака не было. Правая рука автоматически нащупала на стене выключатель. Под потолком вспыхнула хрустальная люстра, мелодично звякнув подвесками.

Теперь это была небольшая уютная комната, в которой никого не было. Плотные зеленые шторы закрывали два окна. Она прошла через комнату, мягко ступая по ковровому покрытию, чтобы распахнуть их. Вторым окном оказалась крепко закрытая дверь на балкон. В стекла мгновенно хлынули потоки солнечного света, освещая даже самые темные углы. Блестящая люстра мгновенно потеряла свой исскуственный свет. Она вернулась к двери, снова щелкнула выключателем и остановилась почти на пороге. Теперь она могла все разглядеть.

Возле противоположной от окон стены стояла двойная детская кровать (вернее, двухэтажная — вверху и внизу). Нижняя кроватка была застелена красным пледом с собакой, верхняя — синим с дельфином. На обоих кроватках сидели большие плюшевые игрушки: собаки, лошадки, львы, обезьяны, котята…. Она насчитала десять штук. Возле другой стены стояли два шкафа, вплотную друг к другу, и современная открытая этажерка, в нижнем ярусе которой находился телевизор (дорогой, последней современной модели), а наверху — несколько причудливых ваз. И фотографии в резных рамках. На снимках были, в основном, дети. На одном — Света, обнимающая Стасиков, на берегу моря. Света была в узких джинсах и туфлях на шпильках, дети — в ярких костюмчиках, все трое смеялись, обнимались. Их волосы развевались на ветру. Еще на одном она разглядела свой портрет двухлетней давности (эту фотографию у нее на память выпросили Стасики, когда месяц жили у нее). С огромным удивлением обнаружила, что фотография, которую она полагала тайно спрятанной в детском шкафу, заботливо вставлена в рамку и красиво находится на всеобщем обозрении. Никаких мужчин на снимках не было. Напротив телевизора, у противоположной стены, стоял мягкий двуспальный диван и туалетный столик с большим зеркалом, уставленный массой всевозможных баночек, флаконов, коробочек, бутылочек… У Светы было невероятное количество косметики. Подойдя ближе, она обнаружила источник пряного восточного запаха: среди парфюмерного многообразия находилась перевернутая бутылочка, из которой уже вылились все духи «Испахан». В туалетном столике было несколько ящиков. Она дала себе слово их исследовать. На этажерке с телевизором совсем не было книг. Наверху, на самом телевизоре она обнаружила радиотелефон и небольшой золотой медальон на цепочке, просто брошенный на деревянную полку. Открыла. Внутри находились фотографии Стасиков. Медальон явно принадлежал Светлане. Не долго думая, она надела его себе на шею. Открыла дверцы шкафов. В первом были одежда Светы, во втором — детская. Над кроватками детей раскачивалась забавная пластмассовая лампа с разноцветным клоуном, сидевшим на ней. Клоун смеялся. Она подумала, что видеть все это для Светы действительно было невыносимо. Сидеть в пустой комнате, глядя на детские игрушки… она поразилась тому, с какой любовью обставлен этот детский уголок! Как много денег тратила Света на своих Стасиков. Она любила их, безумно любила, хотя, может, и не всегда показывала это внешне. Ей показалось, что в тот момент она впервые по — настоящему поняла свою сестру.