Ветчина бедняков - Ирина Лобусова

— Представляю, что вы сейчас чувствуете! Потерять сестру… Да еще умершую такой страшной смертью…. У меня тоже есть сестра. Мы иногда ссоримся, но все-таки друг друга любим. Могу представить, что вы испытываете! — снова вопросительный взгляд.

— В последние годы мы с сестрой были не особенно близки, — попыталась объяснить отсутствие потока слез, но вышло как-то неумело.

— Я это заметила! — мгновенно отозвалась эта следователь, — в своем письме она перепутала даже вашу профессию. Написала, что вы хирург, хотя на самом деле вы педиатр.

— Да. Но Света не понимала, что такое педиатр. Она всегда считала, что знает все обо всех и потому никогда не слушала подробностей. И, как правило, оказывалось, что все ее знания не соответствовали действительности никогда и ничего не стоили.

— Да, есть такие люди.

— Наверное, хирург ей показалось солиднее, и, не вникая в подробности, так она и написала. Она почему-то считала, что ее дети мертвы.

— У нее были все основания так думать. Прошло много времени. Дети не найдены до сих пор. Шансы, что их обнаружат живыми, почти равны нулю. Но, говоря между нами, многие опытные сотрудники вообще сомневаются, что это дело будет раскрыто. Это гиблое дело. Такие у нас называют «глухарь».

— И до сих пор никаких следов?

— Никаких. Дети наверняка мертвы. Скорей всего, эту страшную правду подсказывало ее материнское сердце.

— Это ужасно.

— Да, это ужасно. Но на моей работе видишь столько ужасного, что поневоле привыкаешь воспринимать так остро.

— Наверное, я бы никогда не смогла привыкнуть.

Женщина улыбнулась. Улыбка сделала ее лицо более человечным.

— Я могу забрать это письмо себе?

— Конечно, можете, — сказала следователь, — в деле все равно есть копия. Да и дело уже закрыто. Я понимаю, вы хотите иметь память.

— Да. И к тому же, она так написала в конце, что… Что когда я начну себя обвинять в ее смерти (в так почти всегда и бывает), я перечту это письмо.

— понятно. Что ж, оно ваше.

— Спасибо, — она спрятала листок с письмом в чистый конверт и положила в свою сумку.

— кстати, где вы остановились в Южногорске?

— Нигде. Я прямо с вокзала приехала сюда. Понятия не имею, где мне остановиться.

— Что ж, я думаю, я могу вас обрадовать. Я уже могу отдать вам ключи от квартиры вашей сестры. Вы можете поехать в квартиру и жить там, сколько посчитаете нужным. Конечно, если вам не будет очень неприятно…

— Нет, что вы. Наоборот, мне хотелось бы жить в этой квартире! Вернее, пожить там хотя бы несколько дней. Все-таки это квартира Светы….

— Сейчас она принадлежит вам. Но вступить в наследство вы сможете примерно через месяц. Вернее, начать вступление в наследство (это достаточно долгая и нудная процедура). Мы сможет подготовить все необходимые документы не раньше, чем через месяц, такова процедура, хотя я и так уже ускорила.

— Я не спешу.

— Хорошо. Вы знаете адрес?

— Нет.

— Неужели она вам не сообщила?

— Нет. Мы почти не общались. Исключением стал тот месяц, когда Стасики жили у меня.

— Стасики?

— Так мы с сыном называем ее детей.

— Интересное название… Что ж, в наследство вам досталась не очень дорогая квартира. Это стандартная однокомнатная квартира в панельной девятиэтажке. Черемушки, это новый жилой микрорайон Южногорска, застроенный совсем недавно исключительно новыми домами, высотками. Он находится довольно далеко от центра города, в Приморском районе. У нас считают Черемушки не городом, а поселком. Там совсем недалеко море, но пляжей нет. Но зато есть горы, каньоны, разломы скал, пещеры, выдолбленные морскими волнами. В таком месте дети легко могут заблудиться и погибнуть среди камней. Квартира расположена на третьем этаже девятиэтажного дома. От соседей я знаю, что ваша сестра постоянно выпускала детей играть во вдоре. Двор — бывший пустырь, двором его делают стоящие вокруг высотные дома. Она наблюдала или звала их домой с балкона. Извините за неприятные подробности, но, когда ваша сестра принимала мужчин, она тоже выгоняла детей во двор. Как нам удалось установить, ваша сестра нигде не работала. Жила на то, что давали ей любовники.

— Значит, про парфюмерный магазин — это была ложь?

— Ложь. Она никогда не работала в магазине.

— А мужчины? Вы их нашли?

— Да. Это все солидные женатые люди. Их трое. Одному 56, другому 61, третьему — 47 лет. Первый банкир, очень состоятельный человек. Именно он дал большую часть денег для покупки квартиры. Все трое женаты, у них по 2–3 детей. Каждый знал о существовании еще двоих, но это никого не волновало. Каждый из них давал по 200–300 долларов в месяц, так что ваша сестра очень хорошо зарабатывала. Она даже покупала детям одежду и обувь в самом дорогом магазине города.

— А второй мужчина?

— Второй (61 год), бывший моряк, теперь — судовладелец. Хозяин судоходной компании, которая владеет тремя кораблями. Это небольшие корабли, она выполняют челночные рейсы в Турцию, и находятся не в Южногорске, а в другом городе, где есть большой порт. Третий мужчина — владелец строительной компании. Эта компания занимается постройкой домов. Как вы видите, ваша сестра одновременно имела трех богатых любовников, и жила на то, что они ей давали. А раньше она занималась самой настоящей проституцией.

— Дети знали о существовании этих троих?

— Наверняка. Возможно, даже не раз их видели. Ваша сестра не заботилась о моральном облике своих детей.

— А кроме этих троих, у нее не было других мужчин? К примеру, любовника, не только для кошелька, но и для души? Человека, которого она любила?

— нет. Других не было. Это уже установлено.

— Вы сказали, что двор окружают высотные дома… неужели соседи ничего не видели? Ни в одном окне никого не было?

— Соседи давно перестали обращать внимание на детей, которые играют во дворе. К тому же, их там целая толпа! Очень много детей, кто — чей, и не разберешь! А ближайшие соседи вашу сестру не любили. Они догадывались, чем она занимается, и даже видели, как к ней приезжали любовники.

— Вам, наверное, все это кажется очень странным. Две сестры — и так не похожи друг на друга! Одна — врач, другая — проститутка.

— В жизни случаются и большие не совпадения. Но, между прочим, ваша сестра имела хорошую коммерческую жилку! Как лихо она нашла этих троих!

— Кстати, а как она их нашла?

— Судовладельца и строителя — у себя в ресторане, а банкира — на какой-то шикарной презентации, куда она доставала пригласительные время от времени.

— В ресторане?

— Да. Презентации проходили в этом одном ресторане. Когда она официально занималась проституцией, она работала в одном ресторане, в гостинице. У нее был свой сутенер, и с клиентами она чаще всего поднималась в гостиницу, наверх. А в ресторане ловила этих самых клиентов. Там она проработала несколько лет. Там же, в ресторане, ее и задерживали.

— Значит, она никогда не стояла на улице?

— Ну, это она сама себя так унизила! Наверное, хотела себя уничтожить, оскорбить, свести к нулю. Я думаю, что это было именно так. Самоубийцы часто так унижают себя перед смертью. А вообще уличные проститутки — самая низкая категория, низшая каста. Ресторанные — на много порядков выше. Но, очевидно, ваша сестра считала — проститутка есть проститутка, и не важно, где, все равно ничтожество. Тем более, у нее перед глазами все время стояли вы, постоянный пример. Так что ее можно понять.

— Да. Наверное… Что ж, я поеду в квартиру, если вы не возражаете.

Женщина вышла, и вскоре вернулась с ключом и листком бумаги.

— Я записала подробно, как вам лучше ехать, как найти дом. Вы не собираетесь пока уезжать, да? Что ж, тогда увидимся.

Уже в дверях следователь вдруг окликнула ее:

— А ваша дача сохранилась?

— простите… что?

— Ваша сестра так трогательно писала о даче в детстве, что у меня даже защемило сердце. Дача сохранилась?

Она на мгновение запнулась. Потом покачала головой:

— Нет. Да это была и не дача, так, маленький домик с садом и малинником в поселке недалеко от города. Я продала ее после смерти родителей, и отдала сестре ее часть денег.

— Вам, наверное, жаль.

— Иногда бывает. Но в общем, скорее, нет.

Следователь кивнула. Она поспешила закрыть за собой дверь. 

Глава 9

Дача… Дача… голова шла кругом. И, чтобы прийти в себя, почти насильно уставилась в окно автобуса. Мимо плыли унылые одинаковые дома. Серые высотки, каких полно в любом городе. Автобус давно выехал за пределы центральной городской части. В душном салоне старенького автобуса было совсем не много людей. Очевидно, пассажиры ездили в Черемушки только в час пик — утром и вечером, в конце рабочего дня. Внутри автобуса немилосердно воняло бензином, а сидения были порваны или потерты. Автобус давно миновал центральную часть Южногорска (ухоженную и приветливую на вид), оставил позади и крошечные частные домики с обширными садами (похожие на кубики из игрушечной коробки), и теперь трясся по широкому гудроновому шоссе по мрачной местности, где почти не было деревьев, зато вблизи и вдалеке виднелись серые бесформенные коробки высоток. Это был неухоженный, мрачный, рабочий район, их тех, которые не принято показывать туристам. Здесь не было ничего, кроме панельных домов и чахлых кустиков тощей зелени, задыхающейся вблизи шоссе с довольно оживленным движением. Внезапно вдалеке, за очередными коробками серого цвета она вдруг разглядела что-то темное, вернее, черно — коричневое с зелеными вкраплениями, что-то очень высокое, подавляющее все вокруг и уходящее высоко в небо. Сначала она ничего не поняла, но потом, когда острые пики этой темноты становились все выше и выше, она поняла, что видит перед собой главную принадлежность или достопримечательность этого мрачного района (по крайней мере, по мнению следователя) — скалы. Тяжелые, темные скалы над морем. Нависающие над небом, над душами людей, над землей. Скалы, в которых так легко затеряться. Их появление означало, что поселок въехал в поселок Черемушки. Она вспомнила инструкцию, полученную в милиции: дом ее сестры находился не в начале жилого микрорайона, а в конце. Как странно…. Внезапно с отчетливой ясностью в голове зазвучала одна мысль: почему следователь, кабинет которой находится в управлении городской милиции на ухоженном центральном проспекте в самом престижном и шикарном районе Южногорска, занялась делом о детях, которые пропали в таком далеком и бедном районе, где-то на отшибе, за городом? И почему капитан уголовного розыска принимает посетителей не в районном отделении милиции здесь, в Черемушках (наверняка здесь есть местное отделение милиции), а в городском управлении? Почему? Почему именно она ведет дело о пропавших детях? Вернее, не ведет, а сидит в уютном кабинете с шикарными цветами, и рассуждает, что дети мертвы? Вопросы, вопросы, на которые пока она не знает ответов… Но такие странные вопросы — она не могут не возникать….