Непокорный рыцарь - Софи Ларк

восемьсот. Слушай, говорю тебе, детка, я никогда не изменял…

– Я знаю, – спокойно говорит Патриша.

– Ты знаешь… – Мейсон во все глаза смотрит на девушку. – Если ты это знаешь… тогда… какого хрена… ты поцарапала ключами мою МАШИНУ? – кричит он.

– Потому что ты оставил мою бабушку в аэропорту! – вопит в ответ Патриша. – Ты обещал встретить ее, пока я буду на работе! Она ждала три часа, Мейсон! Ей восемьдесят семь! Она видела, как взорвался дирижабль «Гинденбург». Вернее, она слышала об этом, потому что тогда еще не было гребаного телевидения!

Мейсон замер как вкопанный, и, судя по виноватому выражению лица, он напрочь забыл о бабушке Патриши до этого самого момента.

– Ну да, ну да, – говорит он, поднимая руки, – возможно, я немного проспал…

– Проспал?!

– Но, детка, не стоило царапать мою машину. Это же раритет!

– Бабуля – вот раритет, Мейсон! Бабуля!

Эта сцена гораздо интереснее, чем гонки. Вокруг нас уже столпился большой круг зевак, и я клянусь, что кто-то уже делает ставки на то, даст ли Патриша пощечину Мейсону или снова пострадает его машина.

– Ей пришлось есть в ресторане быстрого питания! Прямо в аэропорту! Что может быть хуже?!

В этот момент я замечаю Ливая Каргилла, который стоит напротив меня. На нем ярко-розовый спортивный костюм, а в правом ухе блестит бриллиант размером с ноготь моего мизинца. Не понимаю, зачем Шульцу понадобилась моя помощь, чтобы выследить Ливая, когда его, вероятно, можно увидеть даже из космоса.

Я незаметно пробираюсь в его сторону, желая пообщаться наедине.

Каргилл беседует с парой парней бандитского вида. Когда я встречаюсь с ним взглядом, Ливай отделяется от толпы и неторопливо подходит ко мне.

– Хочешь чего-нибудь купить? – спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я.

Парень окидывает меня взглядом, многозначительно ухмыляясь.

– Значит, хочешь что-то забесплатно? У меня есть кое-что большое и толстое, и я могу…

– Вообще-то я насчет своего брата.

– Кого?

– Виктора.

– А, – улыбка сходит с его лица, – ты утащила его вчера с моей вечеринки.

– Точно. Туда он больше не ходок. И продавать для тебя он тоже больше не будет.

Губы Ливая складываются в тонкую ниточку, ноздри с шумом втягивают воздух.

– Это тебя не касается, – говорит он. – Это наше с Виком дело.

– Виктору семнадцать, – тихо говорю я. – Он несовершеннолетний, и он больше на тебя не работает.

Ливай сжимает пальцами мое плечо, словно тисками, и оттаскивает меня подальше от света фар, за бетонный столб.

– Вот в чем проблема, – шипит он. – Твой братишка должен мне сто пятьдесят таблеток. А еще нового дилера, раз уж он решил слиться.

– Там было сто десять таблеток, – говорю я.

– Он заплатит мне за сто пятьдесят, или именно столько ударов я нанесу ему по затылку своей клюшкой для гольфа, – цедит Ливай, еще крепче сжимая мою руку.

– Сколько это стоит? – бормочу я, стараясь не показывать, что мне больно.

– По десять баксов за таблетку, – говорит Каргилл.

Черта с два они обошлись ему в такую цену. Но Ливай явно намерен меня обчистить.

– Ладно, – рычу я. – Я достану тебе деньги.

– Да? А как насчет дилера?

Я колеблюсь. Мне не хочется поддаваться этому парню. Я вообще больше не хочу его видеть.

Но есть кое-кто, кто не позволит мне вернуться домой и спрятать голову под подушку. Офицер Шульц ждет от меня информации. И он ожидает услышать нечто большее, чем новость об «увольнении» Вика.

– Я буду им, – говорю я.

– Ты? – презрительно усмехается Ливай.

Я вырываю руку из его хватки.

– Да, – отвечаю я. – Я знаю гораздо больше народа, чем Виктор. Люди приезжают в мастерскую каждый день. Возможно, я смогу даже удвоить выручку Вика.

– Я думал, ты хорошая девочка, – подозрительно говорит Каргилл. – Я слыхал, ты даже член не сосешь при включенном свете.

– На освещение мне плевать, – говорю я. – Но к твоему я не притронусь ни за какие деньги.

Ливай фыркает.

– Ты тоже не в моем вкусе, стерва в костюме Джастина Бибера.

Я бы сказала парню, что он похож на крутую мамашу, но решаю оставить это при себе. Если мне нужен компромат на Каргилла, придется с ним сработаться. А если это единственный способ избавиться от Шульца, что ж… Выбора у меня нет.

– Я на многое готова, чтобы мой брат пошел в университет, а не застрял здесь, как остальные.

Ливай усмехается.

– Бывал я в университете. Там крутится больше наркоты, чем во всем этом городе.

– Ну что ж, а еще там выдают дипломы.

Ливай оглядывает меня в последний раз.

– Ладно, – говорит он. – Приходи ко мне завтра.

– Отлично. Приду.

Я отворачиваюсь, стараясь не выдавать учащенное дыхание.

Супер. Я теперь драгдилер.

Настроение у меня не самое праздничное, но, во всяком случае, теперь мне будет что рассказать Шульцу, когда он позвонит в следующий раз. Если его к этому времени не собьет автобус.

Неро

Я не планировал заезжать на Уокер-драйв. Я знаю, что участвовать в гонках глупо. Но меня тянет туда снова и снова. Все дело в запахе высокооктанового топлива и в том, как рычит под капотом мотор, словно дикий зверь. Машина жаждет гонок, как лошадь – скачек.

А я хочу быть тем, кто сидит за рулем.

Время замедляется. За четырнадцать секунд ты можешь прожить целый год. Я вижу все – каждый камешек на тротуаре, каждую каплю влаги на лобовом стекле. По вибрации рычага переключения передач под моей ладонью я ощущаю работу двигателя.

Здесь я разбил свой «Бел-Эйр». Это была плохая ночь. Я был чертовски зол. В такие моменты мне хочется спалить дотла весь этот гребаный город. Не знаю, чем вызвано такое желание. Видимо, со мной что-то не так.

Когда я чувствую боль, мне хочется еще больше боли, больше ярости, больше жестокости.

Возможно, дело в том, что от боли невозможно избавиться. Ее можно лишь попытаться выжечь.

Так или иначе, сегодня в гонке участвует Мейсон, и я хочу посмотреть на это.

Его «Супра» соревнуется с «Импрезой» Винни. Это дружеская гонка, на кону всего две тысячи долларов.

Когда машины выстраиваются на старте, я замечаю, как подъезжает знакомый красный «ТрансАм» и со стороны водителя выходит Камилла Ривера. Она болтает с бывшей Мейсона.

Это так странно. Я годами не видел Камиллу, а теперь мы пересекаемся уже второй раз за неделю.

Белла Пейдж тоже тут – в компании Гриши Лукина. Он русский. Гриша родился здесь, но его отец – олигарх старой школы со связями в «Братве». Сейчас моя семья не в ладах с «Братвой».