Возле Чистых прудов - Сергей Владимирович Киреев

— графики, расчеты,

А на лицах — безмятежность, благодать:

«Отвали, моя черешня, мы банкроты.

Мы не можем ничего тебе отдать!»

Что ж, облом. Бывает, ладно. У меня в восьми конторах

Деньги крутятся — все выверено, распределено!

Я бегом через дорогу — наводить там страх и шорох.

Офис. Очередь. Ограда. Страшно. Холодно. Темно.

А из окон — автоматы, пулеметы,

А из двери голос мрачен и тяжел:

«Ты чего, козел, не видишь, мы банкроты,

Нету денег и не будет. Прочь пошел!»

Я — в сберкассу — на трамвае. Я там тоже обозначен,

Мне очкастая мегера огласила результат,

Я услышал и затрясся, стал горбатым и незрячим!

«Я вам смерть устрою, суки, от патронов и гранат!»

Я как будто в единицах — в литрах пива —

Двести кружек им оставил на счету,

А назад беру одну и с недоливом.

Все на ветер, все сквозь пальцы, в пустоту!

У меня болезнь случилась — белка — белая горячка.

Я глаза залил сивухой, взял бульдозер напрокат,

Со двора на них наехал, мне полтинников полпачки

С перепугу отстегнули. «Больше нету», — говорят.

Мы с супругою прикинули потери.

Мы в обнимку вместе встретили рассвет.

«Ты прости меня, Маруся, я им верил,

А они мне — хрен на рыло, и привет!»

Мы шампанское достали, яйца чистим на газету,

Мы стаканы ставим на пол, дальше думаем, как жить:

Стены голые. Разруха. И не сядешь — стульев нету!

Мы тогда их все продали, чтобы в выручку вложить.

Нас сосед вторые сутки спиртом поит,

Он пожар в душе не в силах усмирить, —

Место знает, где удвоить и утроить

Сумму денег, а потом увосьмерить!

Из-под плинтуса последнюю заначку

Мы с Марусею, рыдая, достаем.

Мы к соседу приближаемся враскачку,

Он ведет нас за собой. И мы идем…

2001

«Нету прав у меня, и талон — три недели — просрочен…»

Нету прав у меня, и талон — три недели — просрочен,

Я к тому же нетрезв, я для Алки фиалки везу.

«Мусора» мельтешат среди ночи в кустах у обочин,

Встали. Ждут. Наготове свистки и стволы на весу.

Они хотят денег, им надо дать в лапу.

Но я «лимон» ровно уже другим дал.

И я лечу мимо. Эй ты, старлей, лапоть,

Уйди с пути. Скользко! И мне проспект мал!

Я «сто сорок» иду, и вдогонку, по свежему следу, —

Кавалькада — сирены, мигалки сквозь дождь напролом!

Только ход не сбавлять! Я до Алки своей не доеду,

Если их в дураках не оставлю за первым углом.

Они хотят денег! И я кричу: «Звери!

Да вам давно надо воткнуть в капот флаг,

Где кости крест-накрест и посреди — череп!»

А мне платить нечем, и, значит, я — враг!

Я ныряю под мост, а у насыпи — черные тени,

Это в кожаных куртках ОМОН мне сигналит: «Стоять!»

Ухожу во дворы, бью бордюры, считаю ступени,

А они без колес. Это значит, что будут стрелять!

Они дела знают. Они ребят ловят,

Они ко мне тянут ручищи сквозь тьму.

Сегодня им скучно. Они хотят крови,

А я хочу Алку. И я на газ жму!

Переулок. Пустырь. Поворот. Вот из сумрака вырос

Честный фраер — фонарь, свет пролил на меня мусорам.

Ты же, сволочь, сто лет не горел, что с тобой приключилось?

Хватит! Фазу руби! Я конторе на лапу не дам!

Все. Бензина ни капли. Конец. Я повязан. Достали!

Но в «лопатнике» тоже, хоть падай, хоть плачь, ни хрена!

Закусь, курево взяли, фиалки — и те отобрали,

Пнули бампер ботинком. Ушли. Я один. Тишина.

И мне пешком к цели, вот там, в саду, в парке

Шагать, углы резать, петлять среди пней.

У них у всех — «пушки», у них у всех палки.

А у меня Алка. И я иду к ней…

1993

«Ночь. Мы одни в палате, как в могиле…»

Ночь. Мы одни в палате, как в могиле.

Спит мертвым сном охрана на постах.

Друг подыхал, пока мы водку пили,

В рай тихо плыл с улыбкой на устах.

Нас восемь рыл. Мы восемь литров съели.

Дурик в пенсне сказал: «Хана! Капут!

Кайф у врачих, качели-карусели —

С Сашкой, ментом. Они к нам не придут!»

Гришка стакан за пазуху упрятал, —

Красный, кривой, безумный щурит глаз:

«Полный вперед! Лечи его, ребята!

Если не мы, то кто заместо нас?»

Дрозд за окном среди скрипучих сосен

Пел, а у нас беда справляла бал.

«Друг — среди нас. И мы его не бросим! —

Хроник Колян со стула прокричал, —

Не потерплю, не дам козлам поганым

Брата, бойца оттарабанить в морг!

Нет, никогда коллегу, корефана

Смерть не возьмет на понт и на измор!»

Мы на него насели всей палатой.

Чайный экстракт, глюкозу, люминал,

Кальций и хлор, сульфаты, блин, нитраты

Друг с наших рук глотал, глотал, глотал!

Васька, хохол, горилки ему с перцем

Ввел двести грамм — в артерию шприцом,

Шнур отодрал от лампы и сквозь сердце

Ток пропустил: «Товарищ, все путем!

Тост номер раз: за то, чтоб ты не помер,

Чтоб за любовь хмельное пил вино!»

…Друг подыхал под капельницей