Винсент, убей пастора - Винсент Килпастор

Хочу сперва просто швырнуть его в мусор. Нет! Этого ему мало. А вдруг его подберет другая жертва? Швыряю его с размаху о тупой металлический угол мусорного контейнера. Телевизор явственно произносит: «БУП», и осыпается серебрянными монетами к моим ногам.

Я свободен. Никакой лишней мусорной информации. В Книге есть все что мне надо, чтобы достичь Света. Из телеящика выходит только сатанинская мерзость и пена.

Хотя нет, остаются еще компакт диски. Металлика, Нирвана, Пинк Флойд. Долго и с сожалением на них смотрю. Целые этапы моих прошлых ипостасей. В общую коллекцию затесалась еще и Таня Буланова.

Сказали бы дома — буду слушать за бугром Таню Буланову, послал бы на три буквы, прости Господи. А это оказывается ко всем кто без корней остается приходит — как «Очи Черные» для колчаковских офицеров в дешевых парижских бистро.

«А-аат зари до зари, Аат темна — до темна,

О любви говори, пой гитарная струна…»

Не могу Танюшку в мусорку, ну никак! Русская!

Не в силах отправить сидюки вслед за телевизором, прячу их в коробке в самый дальний угол шкафа. Подальше от искушения адского!

Теперь бы от мобилы поганой избавится! Ох как я бил бы ей об стену, топтал, потом еще и пормочился на нее!

Если разобраться — я плачу за план огромные деньги, влезаю в контракты с провайдерами, которые если судить по их действиям принадлежат и управляются самим Люцифером, только для того чтобы ДРУГИМ людям легче было бы меня достать. Сам-то звоню раз в пятилетку, а мне названивает весь долбаный мир, включая охотников за Густаво Хернандесом! Ну и где логика? Я плачу бабло чтобы удобно было другим?

Сомнительная сделка. Одна тут проблема — нет разрешения на работу, так что если вылечу из команды ночных хоккеистов — работу придется искать по левым каналам, а тут уж без этой гадкой мобилы никак!

А потом вдруг Лилечка наконец начнет мне звонить? Выключу-ка просто эту дрянь, а выкину когда стану Просветленным окончательно. А пока помолюсь — чтоб избавится еще от одной зависимости — к мобильным игрушкам для взврослых.

***

Пост и молитва это еще более мощные инструменты верующего, чем даже добрые дела. На этой стадии начинаю экспериментировать с постами. Сначала перехожу на двухразовое питание, потом на один раз — и целые сутки голодую.

Тяжело, тяжело в первый раз, особенно если еще работаешь физически. Штормит. А потом ничего, привыкаешь. Сутки — детские игры. Попробуйте-ка на одной воде суток эдак..трое!

Мой персональный рекорд — пять суток подряд. Вы не представляете, как башка чеканно-чисто начинает варить на третьи сутки. И желудок уже не скулит. Круче любого стимулятора, отвечаю. Я ведь винт- то за что полюбил? Разве же за сексуальность прихода? Нет!! За сверхвозможности, которые обретает мозг, пока вы его не расквасите бессоницей и растущими дозами.

Похожий эффект выходит во время затяжного поста. Дело в том, что когда работает желудочно-кишечный тракт, на его обслуживание уделяется полтора-два литра крови, минимум. А в посте, когда вы кишки порожняком разным не забиваете, вся эта освобожденная, обогащенная кислородом кровь омывает ваш мозг. И он тикает так что будь здоров!

Это я все в брошюрках вычитал, что Лиля дала. Этих страниц касались ее нежные руки. Иногда я их целую. Но тут же себя и останавливаю, не о том задумался, брат Винсент — не о том! Но отогнать мечты о Лиле гораздо трудней, чем просто не есть несколько дней.

Лиля! Если духовный Свет я получаю в церкви, то она мой свет земной. Радость моя. Солнышко.

Я у Мракисянов теперь каждый вечер. Беседую о Библии с дядей Сашей. Слушаю свидетельства о чудесных исцелениях от тети Веры, пытаюсь убедить Рафа и Толика, что Иисус вставляет покруче спида, если правильно подойти, но по их стеклянным глазам, дерганным манерам и отсутствию аппетита вижу — они не слышат меня.

Но все это я делаю походу. Вся святость моя тушуется, когда Лилю встречаю. В ней все так красиво, изящно, желанно. А самое главное — у нас с Лилей установился контакт. Не проходит двух-трех минут, как мы начинаем искать взгляды друг-друга. Чтобы прикоснуться к друг-дружке таким образом на долю секунды и опять спрятать взгляд. Надеюсь за нами никто не наблюдает. Скрывать игру становится все сложнее. Мы сидим по разные стороны обеденного стола. До тайного косания ногами еще не дошло — ишь-ты как быстро у вас — но на уровне взглядов мы зашли уже так далеко, что захватывает дух.

Оставаться наедине нам тоже нельзя — устав церкви считает такое поведение нецеломудренным.

Ах братья мои и сестры! Вы не представляете насколько глубокие волнующие отношения можно поддерживать при таких условиях. Все рецепторы ваши настроены на нее. Вы чувствуете, что она в одной с вами комнате. Вы таете от звуков ее голоса. Родинку на шее проскальзываете взглядом бегло, шаловливо, дыханье затаив.

А уж если случайно заденете ее руку своей, беря из тарелки хлеб, тут грянут гром и молния, и через всю плоть вашу прострелит электрический разряд.

Особенно если уже более месяца вы старались воздерживались от изучения порнографии.

ГЛАВА 7

«ТРИ СИЛЫ»

Скажу вам по секрету, случись конфликт, американцы конечно здорово потреплют русских, больно потреплют, но в конце выиграют все же русские.

Заявляю как лично, а не понаслышке знакомый с обеими сторонами. Азиатская алогичность и эмоциональность обязательно возьмут верх над холодным расчётом, искусственными денежными массами и управляемыми через интернет беспилотниками. Поэтому сейчас они всеми силами пытаются подсадить нас на свой дешёвый китайский эрзац.

Это cool, ребята — делай, делай как мы! А сами исподтишка наблюдают и фиксируют каждую слабину. Мы никогда не будем друзьями. Самое большое, что мы сможем, и похоже уже смогли — стать их клиентами. Как можно по-настоящему дружить с людьми, которые расплачиваются в баре по-отдельности — каждый сам за себя.

Спасёт только вера и ядро наше — как только Свет Божий увидим — вмиг и с лёгкостью отряхиваемся от мёртвой материальной мишуры, которая и есть горючее в их машине разрушения, которую с благоговением называют «мировая экономика» или «капитализм».

Мною сейчас обладают и движут три мощные силы. И я готов разбиться в лепешку, чтобы подчиниться этим силам.

Сила первая — это, вне всякого сомнения, Свет. Мой новый и вечный кайф.

Есть наркоманы — которые кайфуют ради самого кайфа, как обоссаные пьяницы под забором.

Есть и другая категория — люди потерявших рай. В наркоте они ищут и жаждут истины, успокоения ноющей вечно своей души, и защиты от жестокого, рассчетливого и холодного мира вокруг.

Стоит им найти Свет — наркота и прочее отпадают, как поганная накипь, и душа их, нежная, пугливо прячущаяся за бравадой слов и поступков, душа их обнажается малой, но вселенски необходимой частицей Бога внутри каждого из нас.

Сила — вторая это Лиля.

Выросшие в штатах её братишки и сестрёнки, зовут её на американский манер — Лил. Это «Лил», так созвучно с тем, как американцы произносят слово «little», «маленький». Я повторяю «Лил», как мантру.

Лил. Лил. Лил. Lillian A. Mrakisyan.

Иногда я думаю об этом имени даже чаще, чем о том Имени, что дано для спасения всем человекам. А это уже грех, братья и сестры. Значит надо с молится с удвоенной силой — Господь все сам и устроит.

Третья волокущая меня вперед сила, это невероятный заряд честолюбия, который во мне сидит. Грех тщеславия. Когда-то я рвался вверх, чтобы стать лучшим в институте. Позже протаптывал дорожку в джунглях офиса крупной инофирмы. В колонии усиленного режима.

Всегда вверх, вперед, стать сильнее и лучше всех. Отчасти это инстинкт самосохранения, как бы с голой задницей и голодным не остатся на улице. И ты прёшь, прешь глубже внутрь пещеры, где развалились на мягких шкурах у парящего мясным парком котла вожди.

Сейчас эта последняя сила толкает меня на всяческое упрочение моего положения в церкви.

Хотя желание прибрать к рукам церковную кассу меня уже вроде покинуло, вместе с наркотой и телевизором, тем не менее я стараюсь прорваться наверх. Они должны знать какой я умный.

После пары лет отмывания страны, которую отмыть, похоже, не возможно совершенно, у меня вырабатывается комплекс швабры. Или «мапы» — как называют здесь ее ипостась. Мапа кормит меня довольно неплохо, но я безумно ее стисняюсь.

Теперь же, впервые за мое время существования в чужой стране, я чувствую себя востребованным.

Хотя такая чужая ли мне эта страна?

Английский родители заставили учить со второго класса. Приходилось, как проклятому, каждый день ездить в школу проводя полтора часа в набитом, как шпротами автобусе. Это приучило ценить одиночество и прикольность пребывания со своими мыслями.

Еще все эти английские рассказики, словечки и песенки с детства, а за тем и иняз — заставили думать об Америке, как о чем родном, но временно недоступном. Только спустя два года после приезда, вдруг отчетливо понял — я ведь не только на «What is your name» заквашен.