Винсент, убей пастора - Винсент Килпастор

Постепенно ко мне возвращается способность нормально мыслить.

Падаю на сидение доджа. Раф с Толиком стоят там же и смотрят на меня не мигая. «Идите в жопу!»

Рву с места.

Ну и что, баба ваша сестра, баба, ее должен был кто-то оседлать. Будем братьями теперь, не пожалеете обормоты. Научу вас уму-разуму.

Выезжаю на улицу и смотрю на страховой полис.

«Еще до того, как запустите двигатель, убедитесь, что пристегнулись ремнем безопасности…» А как же, ща. Бросаю полис в бардачок. Но почему-то пристегиваюсь, как-то автоматически. В жизни ведь не пристегивался, а тут возьми и пристегнись!

***

Есть развязка восемьдесят второго хайвэя с кольцевой, у самого даунтауна. Миллион раз там ездил по дороге к Мракисянам. Поворот градусов на сорок пять. Снег счистили. Вроде и диайсером полили. Нормально иду без показухи, миль пятьдесят пять в час всего.

И вот где в середине поворота меня вдруг обгоняет мое правое переднее колесо. Как же неуютно видеть свое переднее колесо, обгоняющее машину. Даже на пятьдесят пять в час. Но сильно удивиться не успеваю, потому что машина клюет носом и резко начинает вращаться вокруг своей оси. Самолет героя Испании попал в штопор. Так как зад вэна пустой, весь центр тяжести смещен к переду, к движку. Поэтому ось вращения проходит приблизительно там где вжимаюсь в сидение полумёртвый от страха я.

Мне кажется что машина вращается медленно и долго, как в замедленном кино. Потом вдруг я вижу свою бабушку. Она наполнила ванну водой и зовет меня купаться. Мне три года и ванна с меня ростом. Я перелезаю туда, но вода такая горячая, что я в бешенстве ору «Бап-Ксеня, йопп тваю мать, горячая же вода!». Потом вдруг школа, меня бьет по лицу кто-то выше меня ростом, сжимает шею, и я царапаю себе лицо об его октябрятскую звездочку. Потом вдруг — Лиля. Лиля. Красивая как богиня.

Машина юлой слетает с проезжей части в сторону обрыва, со дна которого дымят трубы какого-то комбината. Обрыв отделен от дороги толстым стальным рельсом, и машина бьётся в него, сначала задом, потом передом с моей стороны. Двигатель глохнет. Становится тихо и темно.

Опять мелькает мысль, как тогда, на Щелковском шоссе, что я еще не сделал в жизни главного.

***

Курить хочется неимоверно. Даже больше чем жить. Но сигарет нет. В эту секунду со звонким хлопком мне в морду выстреливает воздушная подушка. Похоже как-будто со всей дури мне влупили в нос. Кровь начинает течь сразу из двух ноздрей. Хотя это, похоже, моя единственная травма. Ещё помню резкий запах — похоже эти подушки наполнились выхлопным газом — дымом каким-то воняет.

Машине досталось несравненно больше, чем мне. Как оказывается немного надо этим крепким по виду стальным коробкам, чтобы превратится в металлолом.

— С вами все в порядке, сэр?

О чёрт! Менты уже здесь. Ну и страна. Полицеское государство одним словом. Меня увидел вертолёт, патрулирующий центр города круглые сутки, и они сразу выслали рескью.

— С мной все в порядке, оффисэр

— Надеюсь ваша машина застрахована сэр?

— Вне всякого сомнения, сэр.

Подходит второй.

— Детектив Вербитски, сэр. Вы случайно не были сегодня в мастерской вулканизации, сэр?

— Нет, сэр. Я сто лет не был в автомастерских, а теперь, как видите, уже не имеет смысла…

— Дело в том, сэр, что я провел первичный осмотр и не обнаружил ни одной гайки на сорванном колесе, сэр. Вы давно проверяли свои колеса, сэр?

— Если честно, никогда не проверял, сэр.

— Этот акцент — вы русский, сэр?

— До мозга костей, оффисэр Вербитски!

— Ваша безалаберность проиграла России холодную войну, сэр. Нельзя ездить на машине с отвинченными колёсами. Это непростительная глупость.

— Ничего не имею возразить против, сэр.

— Пройдите пожайлуста в «скорую помощь». А нам понадобятся ключи от машины, техпаспорт и страховой полис, сэр.

— Но со мной все в полном порядке!

— Вы находитесь в состоянии шока, сэр, и можете не чувствовать внутреннего кровотечения, кроме того этого требует инструкция, сэр.

Никогда не пытайтесь спорить с их инструкциями, бесполезно. Кроме того на скорой доеду до большой земли, где такси можно поймать, идти пешком вдоль скоростного хайвэя это настоящий вызов судьбе.

Поеду, а то еще захотят проверить мой иммиграционный статус, и увидят, что я покинул эту славную страну два года назад.

***

В больнице по-ошибке думают, что я фарширован баблом и маринуют почти двое суток, забрав документы и одежду. Проверяют от и до. Анализы там всякие, снимки. Пусть резвятся. Дяди Сашина страховка все покроет. Вот ведь вовремя застраховал машину, как чувствовал. На эти бабки теперь новую машинку возьмёт, думаю. Для нас с Лили! Подарок на свадьбу.

О ней думаю каждую секунду, и как только амнистируют из больницы, не передеваясь мчу к Мракисянам на такси. За руль в жизни не сяду больше. В пизду-с.

Церковь — тоже по-побоку. Ну выгнали нас и что? Сейчас поженимся, справим мне бумаги, новую легенду. Я не лентяй –я работать пойду. Заживём!

***

Обхожу их дом сзади. Под окно к принцессе моей. Мне нужно только с ней, с ней все обсудить. Крадусь к Лилькиному окну.

— And what the fuck do you think you doin’?

За моей спиной с сигаретой в зубах стоит Раф.

— Рафка, привет! А где Лил?

— Из-за тебя её батькИ в Миннесоту отправили. Ты зачем над ней надругался?

— Что за слово, Раф, «надругался», так уже давно никто не гово…

Раф наотмашь бьет меня по свежезажитому носу. Кровь брызгает во все стороны, и это его раззадоривает. К нему присоединяется Толян, с неизвестно откуда взявшейся алюминьевой бейсбольной битой.

Я вам, кажется уже говорил, что роста я малого, а по этой причине звездюлей в жизни получал несметное количество раз. Привык, знаете ли с детства.

Лежу, прикрываю двумя руками печень, мою ахилесову пяту, и жду когда они устанут прыгать. Думаю не долго еще, наркоманы ведь горемычные оба. Они бьют меня, а из окна, с Лилькиного магнитофона играет псалом:

Косари на лугу размахалися острыми косами

Что им Божий цветок, им бы сделать работу свою

Я на милость твою, уповаю спаситель мой, Господи!

На милость, на милость, лишь только на милость Твою

А иначе зачем ты поил меня дивными росами?

Для чего показал мне любовь и свою теплоту

Для чего ты наполнил меня чудо-песнями Господи

Неужель для того, чтобы бросить под ноги скоту!

— Ну хватит с него. Хватит. Прекратили. Стоп я вам говорю, вероотступники!

На углу дома в физкультурном костюме стоит дядя Саша. На плечах накинута холщовая куртка.

— А любит тебя Господь! Любит. Ты всю жизнь должен ему молится, слышишь? Видишь как жизнь тебе дивно сохранил? В очередной раз. Так-то.

И не вздумай в Миннесоту рыпнуться. Забудь о ней. Там тайга, болота. Глушь. А тебя юридически как будто и нет совсем! Не забывай об этом. Не испытывай больше Господню благодать. Не искушай судьбу.

Ступай с миром, и пусть хранит тебя Господь… давай, давай, пока полицию соседи не вызвали, тебе это надо?

Я, вернее скомканный футляр, который от меня остался, плюнул под ноги розовой слюной и слегка прихрамывая поковылял на остановку автобуса. Если выбрать зеленую линию и сразу пройти на заднюю площадку — можно и зайцем.

***

Уже столько лет минуло с тех странных событий, начавшихся с фильма Мела Гибсона. Связи ни с кем из них я не поддерживаю. И не тянет.

Разве что только с Афоней. Я снимаю у него один из его трёх домов. По старой дружбе, он долго терпит, если мне нечем платить за квартиру.

Но это не главное. Райончик тут, конечно, не фешенебельный, но рядом с моим домом есть огромный пустырь.

Всего то миль десять до центра, а тут островок дикой живой природы.

Я часто гуляю там по утрам с собакой.

В высокой траве живут оппосумы, скунсы, и даже еноты. Знаете, в России ведь совсем нет скунсов. Ну вы не комплексуйте сильно по этому поводу. Они вонючие, скунсы. Как брызганут — кажется будто кто дешевую марихуанку рядом палит.

Пока собака безумно гоняется за разной животинкой, я дышу воздухом и любуюсь россыпью диких полевых осенних цветов, последних уже в этом году. Хорошо и спокойно осенью на пустыре.

Вот тут то и накатывают воспоминания. О Лиле, о Свете, о моей карьере проповедника.

Но в чаще в последнее время лезут в голову слова Достоевского, его последние слова в романе «Идиот», который меня на этот мемуар и сподвигнул:

«Довольно увлекаться-то, пора и рассудку послужить. И всё это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, всё это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия… помяните мое слово, сами увидите!»

Кливленд, Огайо, 2011 twitter @killpastor