Бродячие псы - Джон Ридли

Джон бросился к двери.

Грейс крепко схватила его за руку.

– Джон! – Он поразился силе ее хватки. – Выслушай меня! Я выросла в резервации. На гребаном клочке пустынной земли в центре незнамо чего. Там, где они убивают индейцев. Там, где они оставляют нас подыхать. Моя мать умерла в резервации. Мой отец умер в резервации. Мой брат покончил жизнь самоубийством в двадцать два года, когда понял, что ему ничего в этой жизни не светит.

Джон попытался освободиться. Грейс впилась пальцами в его плоть аж до кости.

– Там не было надежды, Джон. Я мечтала уехать оттуда подальше. Ты должен помочь мне. Я тоже что-нибудь для тебя сделаю. – Судя по взгляду, она глубоко задумалась о чем-то своем. – Что-нибудь.

Джон почувствовал, как тонет в ней. К чему сопротивляться? В это мгновение он в самом деле не хотел ей перечить. То было блаженство и нирвана, какие приходят вслед за освобождением. Он понимал, что переживает экстаз. Но такое бывает лишь в момент смерти, когда ты уступаешь, перестав бороться. И тут его вдруг осенило: а чья это, собственно, смерть?

Джон бросился к двери, на ходу отбиваясь от Грейс, будто ныряльщик, который стремится поскорее выплыть на поверхность.

Грейс отпустила его.

– Как ты собираешься выбраться отсюда? Ведь тебе нужны деньги. А за сто тысяч долларов и сделать-то нужно всего ничего.

Джон был уже на улице. Грейс успела пронзительно крикнуть ему вслед:

– «Любым способом», помнишь?

Джон несся очертя голову, не разбирая дороги. За ним тянулось облачко пыли, поднимавшееся из-под ног.

Грейс вздохнула и твердым голосом повторила уже для себя:

– Любым способом.

– Жара иногда сводит с ума, – рассуждал слепой старик. – Не знаю, почему так происходит, но в этом люди и животные похожи. Я видел немало странного в такие жаркие дни. Видел, как скорпион жалит самого себя, раз за разом устремляя кончик хвоста в собственное тело. Маленький убийца, ставший самоубийцей.

Видел, как убивает себя койот. Он впивается зубами в свои лапы и раздирает их до тех пор, пока не истечет кровью и не умрет.

А что делает человек, когда так жарко?.. Человек тоже убивает себя, причем для этого ему даже не надо заниматься членовредительством – он просто трахается до потери сознания.

Я не знаю, почему жара оказывает такое действие. Думаю, это в чем-то сродни тому, как греется на огне чайник с водой. Человеческий организм главным образом состоит из воды. И когда жара переваливает за критическую отметку, мы закипаем. И варимся изнутри. И все в нас бурлит и клокочет, пока мы немного не остынем. Но иногда это происходит слишком поздно.

Джон присел рядом со стариком, однако старался держаться подальше от дохлого пса.

– Для слепого ты видишь на удивление зорко, – заметил он.

– Если у меня нет глаз, это не значит, что я ничего не вижу.

– Правда?

– Я многое могу видеть, например, тебя. Ты молод, ты колесишь по свету, нигде надолго не задерживаясь, и думаешь, что свободен.

Джон посмотрел в солнцезащитные очки старика. Пусть не глаза, но все-таки хоть какая-то иллюзия зрительного контакта.

– Пожалуй, что так, – подтвердил он.

– А может, тебе только кажется, что это так. Ты носишься с места на место, полагая, что сам вершишь свою судьбу, но где бы ты ни был, тебе не уйти от самого себя.

– По-моему, я уже слышал нечто подобное раньше, – скептически заметил Джон.

– И тем не менее отнюдь не всегда удается понять, что делает человека свободным.

– Да ты философ, старик.

– Это потому, что я прожил слишком долгую жизнь.

– Кто знает, может, когда-нибудь и я буду сидеть на углу и выдавать афоризмы.

– Ты действительно думаешь, что доживешь до старости?

Выстрел попал в десятку. Джон встал. Старик поднял свою оловянную кружку с монетами и потряс ее, привлекая внимание Джона.

– У тебя не найдется мелочи для немощного?

– Сегодня я не при деньгах, старина. В следующий раз обязательно.

Джон ушел.

Старик повертел головой, словно принюхиваясь, как будто пытался уловить запах Джона.

– Что ж, похоже, можно не затыкать нос.

Джон бесцельно блуждал по городу. С тех пор как он здесь оказался, подобное времяпрепровождение стало входить у него в привычку. Жаль только, что в Сьерре далеко не уйдешь. Словно по заколдованному кругу, он снова и снова бродил по одним и тем же улицам. Та же почта/автостанция, та же стоянка грузовиков. И то место, где он впервые увидел Грейс. Один день, думал Джон, всего один день… Не мешало бы установить здесь мемориальную доску: «МЕСТО, ГДЕ НАЧИНАЕТСЯ АД». Грейс… с того момента, как он положил на нее глаз, неприятности буквально преследовали его. В лучшем случае она не очень хороший человек. В худшем – озлобленная стерва. И, конечно же, сучка, как все женщины в диапазоне между лучшим и худшим. Самая потрясающая сучка из всех, с кем ему когда-либо доводилось трахаться.

В конце концов Джон снова оказался рядом с офисом Джейка. Секретарша уже ушла. Джейк был в своем кабинете. Бизнес есть бизнес, и он, как обычно, занимался делами, будто ничего не должно было случиться. Будто и не заказывал он вовсе убить свою жену. Когда Джон вошел, Джейк поднял глаза от бумаг – взгляд его был твердым и спокойным.

Многие ли способны на такое хладнокровие?

– Как все прошло? – равнодушно спросил он. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Словно он интересовался тем, понравился ли Джону завтрак.

– Я навестил ее, – начал Джон. – Мы разговаривали. Потом поехали в пустыню…

– Но работа сделана? – в голосе Джейка послышалось легкое нетерпение.

– Нет.

Удар сердца.

– Нет? Ты не убил ее?

– Подходящего момента не представилось.

Джейк схватил лежавший на столе конверт, вскрыл его, бегло прочитал письмо и выбросил в урну. Затем вновь посмотрел на Джона.

– Вдвоем посреди бескрайней пустыни, в тысячах миль от чего бы то ни было, и ты говоришь, что не представилось подходящего момента? В чем дело? Или тебе не хватало зрителей? Может, надеялся, что тебя снимут на видео? Чтобы твои будущие внуки могли лицезреть своего героического предка? «Посмотрите, детки, как ваш дедушка сделал это. Слава богу, что я тогда подождал, иначе сей знаменательный момент не был бы запечатлен на пленке».

Джон растерялся. Он не знал, что ответить на эту выволочку за несовершенное убийство. И потому просто сказал:

– Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.

– Ах-ах-ах! – Джейк стукнул кулаком по столу. – Да, я прекрасно понимаю. Но я также знаю, что достаточно нахлебался дерьма, имея жену, готовую отдаться кому угодно. Не сомневаюсь, что и ты подумывал о том, чтобы переспать с ней. А может, вы вовсе никуда и не ездили, а трахались в моем доме, как воры, и ты даже не вспоминал о деле, на которое подписался? Мелкое воровство, не более. Но убить, обагрить свои руки кровью… От этого уже не отмоешься. Сделав это, ты уподобился бы Каину. А ведь даже грешник хочет казаться святым. Не так ли, парень?

– Если ты такой специалист по части убийств, почему сам не избавишься от своей жены?

Джейк пожал плечами.

– Наверное, потому, что, при всей моей ненависти к ней, я слишком сильно люблю ее.

– Ты любишь ее и в то же время ненавидишь?

– Нет. Я ненавижу свою любовь к ней. Я не могу смириться с тем, какая она, моя Грейс. С тем, что она играет мной. Использует меня. Но при этом я не могу расстаться с ней, потому что слишком люблю ее, а уж убить не могу тем более. Стоит мне только представить, как ее прекрасные глаза затягивает поволока смерти, когда она испускает дух, как раскалывается ее голова и мозг, словно серпантин, разлетается в разные стороны, – и меня тянет блевать. Думаю, если бы я действительно увидел такое, то захлебнулся бы собственной рвотой. Но ты? Ведь ты по природе своей убийца.

Джон рассмеялся, будто его собеседник рассказал забавный анекдот.

– Ты сам не знаешь, что говоришь, Джейк.

– Сегодня ты подошел к опасной черте вплотную, парень, и испугался.

Голос Джейка скрипел в ушах Джона как несмазанная телега. Джон почувствовал, что краснеет.

– Прекрати пороть чушь, Джейк!

– А в следующий раз? В следующий раз кому-то может не поздоровиться.

– Заткнись!

– В следующий раз кто-то может лишиться жизни.

– Да заткнись ты!

Телега скрипела все громче, и Джон попятился. Но уже спустя мгновение кинулся на Джейка с твердым намерением придушить его.

Джейк среагировал неожиданно быстро и с завидной для немолодого человека легкостью оттеснил Джона плечом. В пылу борьбы он завалил его на письменный стол, взметнув в воздух фонтан деловых бумаг.

Джон сопротивлялся из последних сил, отбиваясь ногами. И вдруг почувствовал резкую боль, словно его полоснули ножом по горлу. Вот они – брызги фонтана. Острый край бумаги одного из писем порезал ему шею.