Детская книга войны - Дневники 1941-1945 - авторов Коллектив

Чувствуешь, что опускаешься, что бесцельно проводишь время, но что же поделаешь...

Вот тут-то и появилось у меня новое в отношениях с родителями. Я буквально влюбилась в свою Маму. Началось это в тот памятный банный день. Мы обошли 5 бань и помылись в очень плохой баньке на Гороховой. Тогда я удивлялась Маме и восхищалась ее выносливостью и умением перебороть страдание. Она еще ободряла меня, уставшую и раскисшую. И с того дня она представилась мне совсем в другом свете, чем-то вроде идеала – она и красива, и женственна, и так работоспособна. Дома она приберет все, помоет, как простая хозяйка, а потом оденется лучше и идет на работу, как прекрасная дама. Милая Мамочка, я так полюбила тебя за это время. Как-то раз мне удалось сделать для нее все так хорошо - она пришла с дежурства иззябшая, утомленная, я встретила ее ласково, все было убрано, чай готов; она была довольна. A мне было так приятно!

Совсем иное отношение у меня к Папе. Сейчас приходится учитывать продукты, делить каждый кусочек. Невольно о Папе складывается неприятное впечатление эгоиста. Да, он очень большой эгоист во всем. Он отказывается от дежурства, хочет все как-то получше, от меня же требует беспрекословного повиновения и, в то же время, любви и простоты. Я же не могу так, не получается из меня этого папиного идеала. Часто мы спорим, и я все дальше от него отдаляюсь. С Мамой хоть тоже мы часто спорим – теперь люди очень раздражительные (по многим причинам) – но я ее так люблю, мою Мамочку...

Изменилось и отношение к подругам. Я всех чуждаюсь и отдаляюсь. (...) Я много думаю. По вечерам не могу писать – дома Мама с Папой, но в уме часто составляю длинные послания и сочинения. Вот как я начала бы одно из них: «...В мире есть царь. Этот царь беспощаден, Голод – название ему». Некрасов «Железная дорога».

Голод – одно из страшных физических страданий. Как и другие физические страдания, его нельзя передать полностью на словах или в письме - его надо испытать. Это страшное чувство: хочется есть. Хочется есть что-нибудь – хлеб, картошку, дуранду, мясо, сахар, шоколад – лишь бы есть, лишь бы побольше. Остальные чувства и мысли притупляются, думаешь о еде, о прошлой еде, о будущих счастливых временах. В будущем ставишь себе первую проблему – насытиться; представляешь, как устроишь жизнь...

Утром каша, обязательно вкусная, горячая каша с маслом. Потом чай или какао, хлеб, булка, сахар, всего много, всего в избытке... Смешно, но об этом думаешь часто, очень часто. Кажется странным, как можно было раньше так мало есть, как можно было уделять так мало внимания питанию и т. д.»

Недавно произошло нечто и приятное, и очень мерзкое, нехорошее: Папа принес кошку – да, живую кошку принес в портфеле домой. Раньше у него был разговор, обычно полушутливый, что, возможно, придется есть кошек, но дальше шутки не шло. Я обмерла. Папа сказал, что очень хочет есть, а потому принес для себя, и чтоб я не волновалась. Я не могла выдержать непреодолимое чувство отвращения, гадливость наполняла меня, я расплакалась и уехала к Маме. Вернулись мы вдвоем. Понемногу я успокоилась. Действительно, ведь все это лишь предрассудки. Мы едим свинину и хвалим, а уж чего-чего свинья не ест, ведь кошка чище. В данном случае это был кот одних знакомых, абсолютно чистый, ел из одного блюдца, был очень жирный. В общем, Папа его освежевал – мясо я видела, вполне приличное и красивое, и мы... съели кошку. Это было вкусно, совсем без привкуса, жирно, питательно, но ели мы, скрывая от других, ели редко глядя друг другу в глаза, и теперь мне не хочется об этом думать и вспоминать, больше я все равно не хочу этого есть... Кто знает, быть может, еще придется.

Голод в городе ужасный. Есть нечего. Хлеба 125 г в день, продуктов мало и, главная беда, – не достать. С 1-го введут прикрепление – надеюсь, что будет получше. (...)

20 декабря 1941 года. Опять прошло много времени. Завтра исполняется 2 года моему дневнику. Чем-то отметится этот день? Обещают прибавку хлеба – вот хорошо бы! Жизнь идет своим чередом, однообразная, обыкновенная, тяжелая.

Совсем не так шла она 2 года назад, когда я начинала эту тетрадь.

Из «знаменательных» дел отмечу наши с Папой героические поездки за дровами. На Малой Охте на складе папа получил 1,5 куб. метра дров. Их надо было вывезти самим домой в течение нескольких дней.

Мы отправились с Папой вдвоем, взяли детские саночки. Пешего пути до склада ровно час. Там мы поработали – отобрали 1,5 куб. метра и собрались в обратный путь. Тут-то и началось. Положили мы не очень много – меньше четверти куб. метра, но саночки-то детские, неудобные, полозья врезаются в снег. Словом, нам с Папой их с места не сдвинуть. Часть оставили, кое-как подвинулись. В самом же начале пути мы выбились из сил; чем дальше, тем было тяжелее. Стемнело. Мы двигались очень медленно, в темноте, часто отдыхали. Говорили о разном. Я на деле убедилась в некоторых истинах.

Физическое страдание очень тяжело. Его трудно передать, но по прошествии времени его трудно даже представить себе, с ним легко миришься. Вот и сейчас, пишу я как-то малоестественно, не похоже...

На следующий день мы опять проделали этот путь. Сил было еще меньше, но к санкам мы приладили лыжи и кое-как довезли. На третий день Папа поехал один, а я осталась дома. Зато потом я переносила одна колотые дрова наверх, в ящик на кухне.

Эти 4 дня мы недаром назвали героическими. Я их запомню надолго. Силы мои и Папины подорвались еще больше, еще хорошо, что в это время мы опять достали кошку.

Вторую кошку мы съели уже безо всякого отвращения, довольные, что едим питательное.

Затем наступили особенно голодные дни. В магазинах ничего нет, дома тоже почти ничего. Кошек, видимо, ели далеко не одни мы. Сейчас на улице не встретишь ни одной, даже самой паршивой и тощей...

Подмогой служит нам сейчас Мамины «добавки» – да простится ей это!.. и помогает В.Д. Он живет, конечно, неплохо. Немножко он нам помог продуктами и вином, а еще, за что ему большое спасибо не только от нас, – своим изобретательством химика.

Мы по его совету сейчас печем и едим лепешки из клея декстрина (Папа достает через работу) с пайковым хлебом. Получается хорошо, поддержка большая, но все еще мало, ещё едим далеко не досыта, еще ощущается голод.

Сейчас вводим еще один необычный продукт – дафнии. Папа узнал от научных работников, что можно варить суп из рыбьего корма – дафний (я же проходила их по зоологии). Они продаются (вернее – пока продаются) в зоомагазине по 40 рублей кг. Папа купил 5 кг, и вот мы пробуем. (...)

ВТОРАЯ ТЕТРАДЬ

30 декабря 1941 года. (...) С 1-го по 5-е у нас каникулы. Кормить в школе будут. Дома придется позаниматься. Будет елка в Михайловском театре, с обедом из трех блюд. Да, такое время, что все связано с едой. Я часто просто ненавижу себя за малодушие, но не могу справиться, что-нибудь да откушу, отщипну из продуктов, а самой стыдно – ведь я беру от Маминой и Папиной доли. Как ужасно голодать! Сегодня утром было так нехорошо, так есть хотелось. Сейчас еще ничего. Постараюсь выдержать до вечера, ничего не брать. Новый год обещает быть довольно скучным – все зависит от того, достанем что-нибудь хорошенького из еды или нет. (...)

13 января 1942 года. Подошел и прошел Новый год. Мы его немножко встретили да около 12 и уснули. Сначала мне очень хотелось отпраздновать сам момент Нового года, я спорила, плакала, а потом – ничего. Пусть весь год я буду спать так же сладко.

Сейчас очень, очень тяжелое положение в городе. На Новый год, на январь возлагались такие надежды. А на деле – никаких улучшений. Хлеба все те же 200 г, продукты вот только сегодня стали давать за 1-ю декаду. Люди мрут, как мухи. За день в городе умирают десятки тысяч от голода. В перспективе – ничего. С фронта никаких отрадных известий. Блокада все еще не прорвана.

Дома у нас все идет как-то даже странно. Лишения на каждом шагу: голодно, дров мало – холодно, электричества нет, воду приходится носить из прачечной, помои выносить во двор, трамваи не ходят – Мама и Папа ходят на работу пешком, а какая теперь работа?

Эти дни Папа на бюллетене. Мама сегодня тоже дома – все-таки полегче, а то несколько дней назад Папа сказал: «Я, вероятно, умру от голода». (...)

В школе каникулы продлили до 15-го. Кормят не каждый день. 7-го была «елка». «Додумались» – показали «Дворянское гнездо» – по Тургеневу. Морозили нас с 11 до 5, потом дали по тарелочке супа, чуть-чуть пшеничной каши с котлетой да немножко желе. На занятия сейчас наплевать – совсем не занимаюсь, да и ни к чему. (...)

Дома отношения с Папой и Мамой хорошие. Голод очень сближает. Стараемся создать некоторый уют. Мама мечтает, да и все согласны, по окончании войны уехать жить в маленький город и поюжнее, чтобы вести жизнь, меньше зависящую от общей городской жизни.