Интервью сквозь замочную скважину - Светлана Алешина

В коридоре послышался шум, кажется, кто-то упал в обморок. Я обернулась и увидела, как парень с девушкой, соседи Наташи, уносят кого-то. Точнее, нес на руках парень, а девушка поддерживала бессильно откинутую голову.

– Я пошел звонить в милицию, – слишком громко сказал Игорь и медленно направился к выходу из комнаты. Толпа расступилась, освобождая проход, и сразу снова сомкнулась за его спиной. Пропуская Игоря, я тоже сделала шаг в сторону и прямо перед собой увидела Маргиту. Казалось, она постарела лет на сорок. Сухие, лихорадочно блестевшие глаза смотрели сквозь меня, бледные губы непрерывно шевелились. Мне стало совсем плохо.

А у тех, кто стоял у дверей, первый шок прошел, начались разговоры. Сначала только перешептывание, потом обмен мнениями вполголоса:

– Эх, Колька, говорил я ему…

– Самоубийство…

– Конечно, легко ли… – Самоубийство, понятно…

– А я сразу говорил, что это он убил. Вот совесть-то и замучила…

– Самоубийство… Сначала ее, а потом и себя порешил, болезный…

– Эта дрянь его и из могилы достала…

– Самоубийство…

– Что же милиции нет так долго?

– А они на самоубийство никогда не торопятся…

Я тоже начала медленно приходить в себя. Сначала эти перешептывания за спиной воспринимались как невнятный ропот, звуковой фон, потом одно слово, повторяемое все чаще, пробилось наконец к моему сознанию.

– Самоубийство…

Что?! Какое, к черту, самоубийство?! Он же только что звонил мне! Сказал, что нашел нечто и теперь знает, кто убил Милочку, просил срочно приехать! И что? Я должна поверить, что, поговорив со мной, Николай вернулся к себе, снял люстру и накинул веревку на крюк? Да никогда в жизни!

Его убили, это ясно. Убил тот, кто услышал, как он говорил мне про найденную улику. Про то, что знает, кто убил Милочку. Подождал, пока он вернется к себе в комнату, может, даже шел следом, потом постучал… это если Коля послушался меня и заперся. А если и заперся? Сам заперся, сам и открыть мог, все же свои…

Подожди, подожди, Ирочка, не гони… нестыковка получается! Если Николай знал, кто убийца Милочки, и этот человек к нему пришел, разве он впустил бы его? Может, и впустил, но в любом случае не был бы настолько беспечен, чтобы позволить вот так себя… и без всякого сопротивления, что характерно. То есть вообще никаких следов борьбы. Я еще раз обвела взглядом комнату – все идеально прибрано, даже странно, как это после вчерашнего разгрома Коля смог такой порядок навести с одной-то рукой. Впрочем, может, ему Маргита помогала?

Ладно, это сейчас не важно. Главное то, что если бы Николай знал, что перед ним убийца его жены, то, во-первых, он был бы настороже и так легко тот бы с ним не справился. А во-вторых, он бы вообще с ним разговаривать не стал, сразу бы в глотку вцепился. Вон он на Рудольфа как кидался, а там и улик не было, одни подозрения. А в этой комнате не дрались, сто процентов! Что же получается, у нас уже два убийцы: один – взорвал Камиллу, а второй – повесил Николая? Не цирк, а Чикаго тридцатых годов! Нет, ерунда какая-то получается, не может этого быть!

– Ирина, ты, может, сядешь или капельки глотнешь какие-нибудь? – непривычно заботливый голос Павлика вывел меня из оцепенения. Они с Костей снова подошли ко мне. – Ты вся такая бледная, аж зеленая.

– Не надо, – я с силой потерла виски. – Ребята, а Игорь где?

– На месте, наверное, у дверей, – ответил Костя. Выражение лица у него было такое, словно он очень жалеет, что не может мне приказать немедленно убраться отсюда. – Он же в милицию спустился звонить.

– Ах да, – я повернулась и пошла к лестнице. Самое странное, что, кроме Кости с Павликом, за мной двинулось больше половины толпы, все еще стоящей в коридоре возле дверей Сабанеева. – Надо у него спросить, кто мог слышать, как Николай говорил со мной по телефону.

Да, именно так. Один тут убийца бродит или десяток, но единственная пока зацепка – это телефон: кто-то подслушал наш разговор и тут же принял меры. Остался пустяк, выяснить кто?

– По телефону? – Игорь почесал в затылке. – Да мало ли здесь народу толклось. Я, честно говоря, особо не присматривался… сейчас, сейчас соображу. Значит, я за столом сидел, он подошел, поздоровался еще… ага, Миша на диванчике газету читал, и Корниловы целовались у окна. Ну, у них бесполезно спрашивать, наверняка ничего не видели, ничего не слышали. Ага, и Антон Сергеевич как раз в дверь входил, они с Сабанеевым еще парой слов перекинулись…

Оба, и Антон Сергеевич – тот самый высокий белоголовый старик, что спрашивал вчера у Игоря про письмо, и Миша – маленького роста толстяк с полным ртом золотых зубов, с энтузиазмом подтвердили: да, видели, как Николай говорил по телефону. Очень нервничал, оглядывался все время, пот со лба вытирал.

– За сердце все хватался, – уточнил золотозубый Миша. – Я даже хотел валидольчика ему предложить, но он быстро говорить закончил, трубку повесил и, как заяц, к себе наверх стреканул.

– А о чем шла речь, не слышали?

– Он тихо говорил, а я далеко сидел, – пожал плечами Миша. – И потом, чего мне его слушать?

– Я вообще мимо проходил. – Антон Сергеевич был дружелюбен и искренне рад был бы мне помочь, но увы… – Поздоровались, я ему сказал, что в магазине сосиски продают молочные, Царицынского мясокомбината, и дальше пошел.

Вот и выяснила. А чего, собственно, я ожидала? Что кто-то из них скажет мне:

– Да-да, как же, помню! Николай стоял вот тут, а я рядом и все, что он говорил, услышал, и про улику, и про убийцу Милочки. А потом поднялся за ним следом и повесил его…

Впрочем, Миша, например, на убийцу, по-моему, и не тянет вовсе. Толстый, одышливый – с таким противником Николай справился бы. Антон Сергеевич, несмотря на возраст, подходит больше. Но все равно, представить себе, что он и есть убийца… нет, не получается.

– Игорь, а больше никого не было? – Я облокотилась ладонью на стол. Руку что-то кольнуло, я посмотрела и, поморщившись, стряхнула мелкий мусор, прилипший к коже. – Может, терся рядом еще кто-нибудь подозрительный?

– Да кто здесь подозрительный, – прижал он руки к груди. – Я же говорю, чужих здесь нет, все свои, цирковые! Я на дежурстве, как пришитый, за этим столом сижу, так что не было посторонних, ручаюсь!

Я вздохнула и отцепилась от него, потянула за рукава Костю с Павликом, отвела в сторонку:

– Давайте рассуждать логически. Кто-то Николая несомненно слышал. Но этот кто-то ни за что не признается в этом. Как вы думаете, эти двое?.. А?

Вместо ответа Павлик почему-то посмотрел на Костю, а тот сказал уверенно:

– Они ни при чем. Сабанеев говорил тихо, почти шептал, так?

– Да.

– Значит, Миша отпадает сразу. Диван, на котором он сидел, смотри как далеко. Без специальной аппаратуры тут ничего не услышишь.

– А Антон Сергеевич?

– Дежурный говорит, что он вошел, когда Сабанеев разговаривал по телефону, и они обменялись парой фраз. Когда ты с ним говорила, он с кем-нибудь здоровался?

– Нет.

– Вот тебе и ответ. Значит, Антон Сергеевич проходил мимо, когда Сабанеев или только еще набирал номер, или когда повесил и уже закончил разговор и собирался вешать трубку. Или… – Костя замолчал.

– Или что? – не выдержала я.

– Или он звонил еще кому-то, кроме тебя.

– Боже! А что, если он решил позвонить убийце? Раз он говорил, что знал, кто это… Значит, так: вот он подходит к телефону, все, как один, утверждают, что он нервничает. Вытирает пот, оглядывается, хватается за сердце…

– За сердце или за нагрудный карман? – внезапно спросил Павлик. И выразительно похлопал по левому нагрудному кармашку своей рубахи.

– Точно! Именно там у него и лежала та самая улика, правильно! Оставить ее в комнате он бы не рискнул, положил в карман и побежал к телефону. Господи, если бы знать, что именно он нашел? Улика! Уликой может быть все, что угодно.

– Я думаю, это должны быть фотографии, – спокойно сказал Костя.

– Какие фотографии, почему?

– Какие, не знаю, а почему… вчера у него что-то искали и в результате забрали все фотографии. Сегодня он нашел нечто, достаточно небольшое, чтобы уместиться в кармане рубашки. Я согласен с тем, что он хватался именно за карман, а не за сердце, и это тоже вполне могли быть фотографии, – губы его тронула легкая улыбка. – Это если рассуждать логически.

– А может, это у него до сих пор в кармане лежит? – с надеждой спросила я.

Павлик всплеснул руками и ринулся было к лестнице, но Костя легко поймал его.

– Нет там ничего, – сказал он, – я проверил. Только крупа какая-то завалялась. Да и не для того его убили, чтобы улики в карманах оставлять.

– Тоже верно, – вынуждена была согласиться я. – Хотя… ребята, у меня по поводу крупы мысли появляются. Николай сказал мне, что хотел приготовить себе поесть, пошел на кухню и там нашел… вот то самое, что он нашел. Пошли посмотрим, может, и мы на кухне что отыщем?

И мы дружно двинулись к лестнице.