Интервью сквозь замочную скважину - Светлана Алешина

Мальчики дружно кивнули. Они оба стояли спиной к дверям, поэтому не видели, как в коридорчике бесшумно появился рыжий громила: проверить решил, чем мы тут занимаемся, проконтролировать процесс. Я сделала ему страшные глаза, и он тут же исчез. Павлик удивленно взглянул на меня, потом спросил:

– А что дальше? Подождать милицию и все им рассказать? Кстати, где их носит, сто лет прошло, как их вызвали.

– Ты же слышал, на самоубийства они не торопятся, – слегка покривил губы Костя. – Зачем? Арестовывать некого, а покойник не убежит. Можно, конечно, их подождать, но только… ничего они не смогут доказать. Даже если поверят нам, а захотят ли поверить, это еще вопрос. С самоубийством им проще.

– То есть как это не захотят поверить? – удивилась я. – И вообще, о самоубийстве здесь и разговора быть не может. Ты же сам сказал, вскрытие обязательно установит…

– Добросовестное вскрытие, как очень верно уточнил Павлик. Но это не главная проблема. Даже если они убедятся, что Сабанеева убили, и поверят нашим рассказам, что они могут предъявить Игорю? Он просто от всего откажется.

– Как это? – Павлик даже руками всплеснул. – А телефонный разговор? Он же не мог не слышать!

– А вот и мог! Задумался о своем, – легко, с улыбкой, полной превосходства, парировал Шилов. – Отвлекся, ни слова не слышал и вообще понятия не имеет, о чем речь.

– Пшено на столе, – подсказала я.

– Какое пшено, дамочка? – Теперь противная улыбочка была адресована мне. – Ты думаешь, только мы с тобой его заметили? Ручаюсь, только мы спиной повернулись, он все со стола смел и выбросил.

– А корзину мусорную под столом проверить?

– Можно, конечно, но я бы на его месте не поленился сделать три шага и выкинуть на улицу. Там птички всякие, голуби-воробушки… Так что нет никакого пшена, Ирина, даже не думай о нем.

– Да тряхнуть его как следует, – не сдержался Павлик, – сам расколется!

– Незаконные методы расследования, – скучным голосом прокомментировал Костя. – Во-первых, караются; во-вторых, суд полученные таким образом признания во внимание не принимает.

– Так не обязательно по морде-то бить, – смутился Павлик. – Я имею в виду обыск, например. В смысле личный досмотр.

– Без санкции прокурора? Вопиющее нарушение прав человека и попрание демократических…

– Тьфу, – Павлик коротко, но очень выразительно перебил Костю.

– Ладно, верю, для милиции у нас ничего нет, – согласилась и я. – Ключ тоже не улика, ключи ему по должности иметь полагается. А определить, когда этим ключом в последний раз пользовались, наверное, нельзя?

– Почему же нельзя. – Костя был изысканно, до отвращения вежлив. – В последний раз этим ключом дежурный пользовался у всех на глазах, открывая дверь в квартиру Сабанеева, за каковым действием, кроме нас, наблюдало еще человек двадцать, здесь же проживающих.

– Тьфу, – теперь сказала я.

– Какое трогательное единодушие вы демонстрируете, господа, – ехидно ухмыльнулся Шилов.

– И все равно можно что-нибудь придумать! Подожди, подожди, – я лихорадочно соображала, – отмочить что-нибудь совсем дикое, взять его на фуфло…

Светлые Костины брови поползли вверх, а Павлик совсем неделикатно заржал:

– Лучше взять на понт, Ириночка, на дешевый!

– Иди к черту, – отмахнулась я. – Ты же прекрасно понял, что я имею в виду. Напугать его надо, Игоря, чтобы он ошибок наделал!

– Точно, страшных ошибок! Роковых! – продолжал развлекаться Павлик.

– Уволю, – пригрозила я. – А на твое место Серегу Левицкого возьму, он хоть вести себя прилично умеет. Костя, скажи ему!

– Мысль, конечно, интересная, – осторожно согласился Шилов, – но хотелось бы поподробнее.

– Например… ага! Игорь утверждает, что не вставал из-за стола все утро, а мы скажем ему, что нашли свидетеля, который видел его в коридоре. Даже можем подговорить кого-нибудь, чтобы подтвердил. Хотя бы вон этого, рыжего, – я махнула рукой в сторону снова показавшейся в дверном проеме озабоченной физиономии. Не знаю, что уж он подумал по поводу этого моего жеста, но с глаз исчез моментально.

– Не пойдет. Скажет, что в туалет отошел, всего-то на пару минут. – Костя наконец заговорил нормально, без выпендрежа.

– А если скажем, что кто-то видел, как он входил к Сабанееву или выходил оттуда? – заинтересованно спросил Павлик.

– Вряд ли он поверит. Не думаю, что он поперся на убийство, не оглядевшись предварительно по сторонам. Так что он только насторожится, но сильно не испугается. В любом случае это не улика, только наши слова против его слов. Мы будем твердить, что он входил в квартиру, а он с тем же упорством, что и близко не подходил.

– А следы? – всполошилась я. – Отпечатки пальцев и все такое?

– Ири-и-на! Он же заходил сюда с нами, еще помогал мне Сабанеева из петли вынимать. Вот тебе и следы, и отпечатки пальцев.

– Черт! – я растерянно оглядела тесную кухоньку. – Что бы такое соврать? А что, если… ребята, а если сказать ему про скрытую камеру, а? По-моему, неплохо?

– Какую еще скрытую камеру? – обалдел Павлик.

– Тебе фирму назвать? Обыкновенную скрытую камеру для тайных съемок. Дескать, мы ее тут установили в целях наблюдения.

– Наблюдения за кем?

– За Сабанеевым. Мы же его сначала подозревали в убийстве жены! Вот и решили за ним проследить. И вчера как раз, когда неизвестные лица здесь разгром устроили, ты, Павлик, воспользовавшись суматохой, эту камеру и пристроил где-нибудь за трельяжем.

– Я?

– Ну не я же! Кто у нас тут оператор? – топнула я ногой.

– Ирочка, ты не сердись! Я просто не очень понимаю, что мы с этого будем иметь?

– Как это что? Мы напугаем Игоря до полусмерти и спровоцируем на необдуманные, рискованные поступки!

– А?

Больше всего в эту минуту самый талантливый оператор нашей студии напоминал мне смертельно озадаченного мула. Я вдохнула поглубже.

– Ладно, Павлик, сейчас я тебе все подробно разъясню. Мы заподозрили Сабанеева в убийстве жены и вчера, воспользовавшись суматохой, установили в его квартире скрытую камеру. Ты же вчера здесь с кошелкой был, – я кивнула на сумку, висящую у него на плече, – в квартиру заходил, значит, запросто мог это провернуть, так?

– Так, – не стал спорить он.

– Если здесь работала скрытая камера, значит, на пленку записано и то, как приходил убийца, так?

– Так, – Павлик кивнул немного увереннее. – Раз камера работала, ясное дело, запись есть.

– Значит, тот, кто просмотрит теперь эту запись, увидит и сможет опознать убийцу, так?

– Так! – Лицо Павлика на секунду просветлело и тут же снова омрачилось. – Но мы же не ставили вчера камеру. У нас, по-моему, и нет таких на студии, это же спецаппаратура.

– Но Игорь-то этого не знает! Это ты знаешь, что их нет! Я знаю, может быть, Костя знает, – я ткнула пальцем в плечо Шилову.

– Поменьше энтузиазма, Ирина, – он, поморщившись, отвел мою руку, – а то больно.

– Извини, – машинально сказала я. – Значит, мы говорим Игорю, что все действия убийцы записаны у нас на кассете. А дальше… дальше он по логике вещей должен начать совершать неадекватные действия.

– Неадекватные чему? – Определенно с Павликом иногда очень трудно бывает иметь дело.

– Его служебному положению, – терпеливо объяснила я. – Он же дневной дежурный, охранник, можно сказать. И если он вдруг на тебя кинется и станет отнимать кассету с записью, это и будут действия, абсолютно неадекватные его статусу.

– То есть как это кинется? – немного заскучал оператор. – Вовсе я не хочу, чтобы на меня кидались всякие… тем более которых в убийстве подозревают.

– А что делать? – сочувственно сказал ему Шилов. Мне показалось, что он просто развлекается, глядя на нас с Павликом. – План, конечно, идиотский, но результат дать может именно в силу своей бредовости. А ловля на живца в таких ситуациях – самый старый и самый действенный способ.

– Живец, значит, это я? – уточнил Павлик.

– Раз ты оператор…

– Не пойдет! – У Павлика даже борода встопорщилась. – Я и драться толком не умею. Он меня побьет, когда кассету отнимать будет.

– Да зачем же побьет? – ласково зажурчала я. – Он бить станет, если ты кассету отдавать не захочешь! А ты же сопротивляться не будешь. Скажет он: «Отдай кассету!», а ты ему: «Пожалуйста, с нашим удовольствием!» Понял?

– Понял, – пробурчал он. – Только мне все равно это не нравится.

– Придумай что-нибудь получше, – тут же предложила я.

– Ладно, допустим, он отнял у меня кассету, – с полминуты помолчав, предположил Павлик. – А что дальше?

– Дальше… скажем так, по обстоятельствам. Например, навалимся на него все втроем, свяжем и вызовем милицию. Пусть объясняет свое поведение. Втроем-то мы с ним справимся, а, Костя?

– Ну, если втроем, – по губам его скользнула легкая усмешка, – то, думаю, справимся.

Определенно он смотрел на меня так, что сразу приходила на ум пословица: «Чем бы дитя ни тешилось…», и дитем в данный момент являлась Ирина Лебедева и никто иной! Может, именно поэтому я вдруг засомневалась: