Интервью сквозь замочную скважину - Светлана Алешина

– Господи, Коля, – Маргита встревожилась, – что опять случилось?

– Там, – он неопределенно махнул рукой назад, – я не понимаю зачем?

Рудольф тихо выругался, тяжело поднялся с дивана, обошел меня, протиснулся мимо нелепо застывшего в дверях Николая и вышел в коридор. Мы с Маргитой двинулись за ним.

– Черт побери! – Рудольф стоял на пороге соседней комнаты.

Я тут же, вытянув шею, заглянула через его плечо. Рядом охнула и что-то невнятно пробормотала Маргита. То, что здесь разразилась какая-то катастрофа, было понятно с первого взгляда. Вот только ураган, смерч или извержение вулкана? Казалось, что ни одна вещь не осталась на своем месте – одежда из шкафов была выброшена и валялась кучами на полу вперемешку с баночками и пузырьками, занимавшими раньше трельяж. Ящики из небольшого комода были выдернуты, один валялся на диване, второй перегораживал вход в комнату, а третьего не было видно – очевидно, его завалило разными тряпками.

Не могу сказать, сколько времени мы топтались на пороге, пока наконец не сообразили начать действовать. Рудольф побежал вниз, вызывать милицию, а Маргита, отпихнув с прохода ящик, велела мне расчистить на диване место и усадить Николая. Сама она, ненадолго задержавшись в совершенно не пострадавшей кухне, вернулась с пузырьком, рюмочкой и стаканом воды. Шевеля губами, отсчитала тридцать капель и заставила Николая выпить.

Вернулся Рудольф, сказав сердито:

– Сейчас приедут. Велели ничего не трогать. – И неодобрительно посмотрел на Николая, который сидел на краю дивана и мелко дрожал, с ужасом разглядывая разгром в своей комнате.

Не знаю, может, этот взгляд придал его мыслям новое направление или что-то другое повлияло, но только Николай вскочил и попытался схватить Рудольфа за горло.

– Это ты! – кричал он неестественно тонким голосом. – А ну говори, говори, что это ты! Ты бандит, убийца, тебе мало, что ты Милочку убил, ты еще и дом наш разгромил!

– Отпусти, идиот! Сам все раскидал, а на меня теперь свалить хочешь! – хрипел Рудольф, стараясь оторвать от себя цепкие пальцы. Мы с Маргитой, естественно, тоже на месте не стояли, растаскивая их в стороны и усиливая общую неразбериху. На поднятый нами шум сбежался народ со всего этажа, и мужиков наконец разняли. Правда, они успели ознакомить всех присутствующих со своими подозрениями друг против друга, но, поскольку в данный момент вокруг них собрались только свои, никакого ажиотажа их вопли не вызвали. К приходу милиции оба немного поуспокоились и перестали обвинять друг друга в убийствах и грабежах.

Незнакомый милиционер, не из тех, что работали вчера в цирке, первым делом задал очень разумный вопрос: а что, собственно, пропало?

Николай, ошалело оглядев кучи белья и одежды, сказал растерянно:

– Не знаю… разве здесь поймешь?

– Деньги, золото, документы, другие какие ценности? – скучным голосом подсказал милиционер.

– А-а, – осторожно разгребая себе дорогу среди валяющихся вещей, Сабанеев подошел к трельяжу. Сам трельяж был пуст, но все содержимое валялось на полу. Немного покопавшись, он нашел цепочку с кулончиком, потом колечко. Он продолжал ползать по полу, бормоча еще про какие-то украшения, но я перестала следить за его действиями, потому что среди людей, собравшихся в коридоре, заметила хмурую физиономию Игоря Сатонина.

– Вы видели? – кивнула я в сторону комнаты Николая.

– Видел. Что там украли?

– Не знаю. По-моему, просто разгромили все. Золотишко, по крайней мере, не взяли.

– Может, не нашли?

– Да нет, нашли, на полу валяется. Игорь, чужой никто не проходил?

– Нет, – он покачал головой. – Я не вставал из-за стола, чужих не было, только свои.

– Свои, значит… – мы с ним понимающе переглянулись.

Собственно, то, что действовал кто-то из своих, не вызывало сомнений с самого начала. Все-таки цирк – это довольно сплоченный, тесный коллектив, посторонний человек обратит на себя внимание сразу. Не смог бы посторонний незамеченным пробраться за кулисы и подложить взрывчатку, нужно же ведь еще знать куда, знать, в каких ящиках Маранелли держат реквизит… Да и по гостинице посторонний не сможет гулять так, чтобы никому на глаза не попасться. А никто из тех, кто топтался сейчас в коридоре, ни одного не то чтобы подозрительного, просто незнакомого лица не видел.

Подошла запыхавшаяся Галина Сергеевна, за ее спиной маячил Павлик с камерой.

– Что тут у тебя? – спросила она. – В цирке говорят, что у Сабанеева квартиру ограбили!

– Там не поймешь. Может, и ограбили, но все вещи так раскиданы, что он никак не в состоянии разобраться, что украли-то.

Из комнаты раздался отчаянный вопль. Я метнулась туда. Николай отчаянно рылся в валяющемся барахле, разбрасывал его, невнятно выкрикивая:

– Нет! Ничего не осталось! Ни одной!

Он отшвырнул в сторону пустой ящик комода, откопал из-под кучи тряпок второй, потряс им и обессиленно уронил на пол.

– Даже свадебные… Ничего… даже на паспорт…

Тут и до меня дошло. Действительно, фотографий у Николая было так много, что утром он весь диван ими завалил, а ведь еще не все тогда разложил. Сейчас же не видно было ни единого снимка. Что же получается, неведомый злоумышленник пробрался в комнату Сабанеева только для того, чтобы похитить фотографии Камиллы? Бред какой-то!

Глава 5

– Бред какой-то! – тряхнула челкой Лера и подала Павлику чашку с чаем. Мы минут пятнадцать назад вернулись на студию и теперь сидели в нашем кабинете, подкрепляясь чаем и обмениваясь информацией. – Зачем кому-то могут понадобиться свадебные фотографии Сабанеевых?

– Там не только свадебные, – напомнила Галина Сергеевна, потянувшись за печеньем, – вообще все фотографии пропали. Ирина, ты видела, там много было?

– По-моему, даже больше, чем в нашем архиве. Милочка на природе, Милочка с друзьями, Милочка на арене, Милочка идет, Милочка сидит… Николай от нее действительно без ума был.

– А может, поклонник какой-нибудь тайный?

– Во всем ты, Лерочка, романтическую сторону ищешь. Поклоннику хватило бы одной-двух фотографий, зачем ему все забирать? А разгром в комнате? От полноты чувств? Нет, честно, я не понимаю, что там такое было в этих фотографиях? Ну видела я их, ничего особенного, никакой художественной ценности. И не говорите мне, – я повернулась к Галине Сергеевне, – что на одном из этих снимков могла быть сцена встречи Камиллы с японским шпионом на конспиративной квартире.

– А я и не говорю, это ты сказала, – мило улыбнулась она.

– Потому что это бред!

– Вот видишь, и про украденные фотографии ты говоришь – бред. По-моему, все очень складно получается.

– Галина Сергеевна в одном права, – подал голос Павлик. – Что-то на этих фотографиях было. Японский шпион, или наш тарасовский мафиози, или еще что…

– Человек, похожий на генерального прокурора, – подсказала Лера.

– Тоже годится, – согласился он. – А художественная ценность, Ирочка, здесь никакого значения не имеет.

– Ты думаешь, здесь какие-то политические игры?

– Я ничего не думаю. Я знаю только, что женщину убили, а потом из дома исчезли все ее фотографии. Может, она вообще матерая преступница, сто лет в розыске, и муж сам уничтожил все снимки, чтобы ее не опознали в милиции?

– Бред, – с отвращением сказала я.

– Ну наконец-то! – в комнату влетел Валера Гурьев. Он старше меня и существенно моложе Галины Сергеевны. Маленького роста, худенький и юркий, как воробушек, он, по-моему, просто не умеет двигаться и говорить медленно. Вот и сейчас не прошло и десяти секунд, а он уже успел кивнуть Павлику, поцеловать ручку Галине Сергеевне, потрепать Леру по плечу: «Привет, тезка!» – и предъявить претензии мне: – Иринка, где тебя носит? Сама мне записку оставила, а сама исчезла! Это же по делу той артистки, что вчера в цирке у вас на глазах взорвали, да?

– Ты лучше скажи нам, Валера, – ласково сказала Галина Сергеевна, – как ты умудрился пленку с записью из милицейского сейфа свистнуть и отрывки показать? Ведь я все правильно понимаю: кассета как вещественное доказательство с места преступления должна находиться именно в сейфе?

– Там и лежит, клянусь! – репортер прижал правую ладонь к сердцу. – У меня всего лишь копия. А уж как я ее добыл, извините, Галина Сергеевна, не скажу. В соответствии с Законом о средствах массовой информации обязан сообщать подобные сведения только по приговору суда. Но вы же меня в суд не потащите? – Гурьев, упав на одно колено, снова приложился к ее ручке, искательно заглядывая в глаза.

– Уйди, подхалим, – с коротким смешком оттолкнула его Галина Сергеевна. – Не потащу, конечно, не подлизывайся.

– Вот и ладненько, – Валера легко вскочил и развернулся в мою сторону. – Что у тебя за информация?

– В записке было предложено обменяться информацией, – напомнила я. – Ты не против?

– А-а, вечно ты, Лебедева, торговаться начинаешь! Ладно, я добрый, пользуйся. Значит, так. По данным, полученным мною из неофициальных источников, но вполне достоверных, преступление было совершено способом простым, как все гениальное. Под платформу, на которой стояла жертва, подложили вместо петарды динамит. Первым предположением, конечно, было, что этот фокусник специально в своем мешке засиделся, чтобы огонь до динамита без помех дошел. Но потом выяснили, что черный порох подменили магниево-алюминиевым порошком: он горит как бенгальский огонь, но в два раза быстрее…