Дуэлянты - Ольга Крючкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он беспрекословно подчинился.
– Надоело мне лежать, скоро ходить разучусь. Хоть газету мне принеси…
– Не велено…
Барин округлил глаза.
– Это кем не велено?
– Доктором. Нельзя вам волноваться.
– Тогда книгу мне принеси из библиотеки, – взмолился больной.
– Книгу, это можно. Но только веселого содержания.
– Принеси мне «Илиаду» Гомера.
Лизавета подозрительно посмотрела на барина.
– А она веселая?
– Веселей некуда… Неси уж…
Лизавета отправилась за Гомером. Не успела она выйти из комнаты, как навстречу ей поспешил дворецкий.
– Письмо барину, передай.
Лизавета взяла письмо, опустила в карман передника и продолжила свой путь. Книг в библиотеке было немного, Сергей Василевич не был филоматом[1] и потому особенно ими не увлекался, отдавая предпочтение охоте и выпивке, нежели чтению.
Лизавета умела читать и без труда нашла Гомера в темно-коричневом кожаном переплете.
Вернувшись обратно в барские покои, горничная сразу же сообщила новость:
– Вот, барин, вам письмо… И вот Гомер.
– Письмо? – Сергей Васильевич удивился. – Небось опять долги требуют… Не хочу читать, брось его…
– Как угодно.
Барин задумался.
– Хотя, ладно давай… Распечатай только.
Лизавета распечатала конверт и протянула Сергею Васильевичу.
– Теперь, поди прочь… – раздраженно приказал он и развернул послание.
В нем говорилось:
«Милостивый государь, Сергей Васильевич!
Покуда вы хвораете, ваша супруга, Антонина Петровна Забродина, прекрасно проводит время в имении Матвеево-Орлово. Вынужден сообщить, что она состоит в любовной связи с господином Матвеевым. Как честный человек, признающий священные узы брака, я весьма вам сочувствую. Нелегко быть обманутым супругом…
Доброжелатель»
Пробежав глазам по письму, в первый момент, Сергей Васильевич даже не понял: о чем вообще речь! Ясно было лишь одно: письмо не содержит требования срочно вернуть долг – и то хорошо.
– Ничего не понимаю. Причем здесь жена и господин Матвеев?
Сергей Васильевич еще раз прочел письмо, уже более вдумчиво. Наконец, он постиг смысл написанного.
– Боже мой! Коварная обманщица! Как она могла! Да еще с этим петербуржским щеголем?!
Сергей Васильевич разволновался и ощутил сильную боль в груди. Он схватил колокольчик и пытался позвонить, но руки не слушались – перед глазами поплыло, в груди что-то оборвалось, все застелила темная пелена…
* * *Антонина следом за Матвеевым вошла в кабинет. Станислав подошел к картине с пейзажем, аккуратно сдвинул ее рукой в сторону – Антонина увидела небольшой сейф, вмонтированный в стену.
– Новомодное средство от воров. В Петербурге применяется все чаще… Немецкие сейфы, знаете ли – весьма надежны.
Станислав набрал необходимую комбинацию цифр, покрутил ручку сейфа и тот открылся.
– Вот, – он извлек из сейфа пачку банкнот. – Ровно три тысячи рублей ассигнациями.
Антонина замерла в нерешительности, ей было неловко. Она пыталась найти слова благодарности, но чувства переполняли ее.
– Благодарю вас, – буквально задыхаясь от волнения, сказала она. – Я обязана вам…
Станислав положил пачку банкнот на письменный стол.
– Умоляю, вы ничем мне не обязаны – я даю вам в долг, а не покупаю… Простите…
Антонина округлила глаза.
– Вы хотели сказать: а не покупаю вашу дружбу? Или что-то другое?
Станислав, более не в состоянии бороться с собой признался:
– Я имел в виду – вашу любовь. Простите меня за дерзость…
Антонина встрепенулась.
– Но позвольте… вы… зачем?
– Я понимаю, мое признание – для вас полная неожиданность. Я знаю, что вы несчастливы в браке… Я не тороплю вас с ответом… Но, если вы дадите мне надежду, то я поселюсь здесь и не вернусь в Петербург.
Антонина растерялась.
– Вы так прямолинейны…
Станислав подошел к женщине почти вплотную.
– Да… Как я могу лгать вам?
Женщина ощутила его дыхание, голова у нее закружилась.
– Станислав Александрович, помилуйте… я не в силах противостоять вам… – сказала она из последних сил, голова закружилась, перед глазами все поплыло.
– Боже мой, вам дурно? Что с вами? – Станислав буквально подхватил гостью.
– Нет, нет… ничего страшного, – полепетала она, – просто голова закружилась. Она прильнула к плечу Станислава. Аромат ее волос подействовал на мужчину возбуждающе… и он не сдержался…
– Ах, что вы делаете? – лепетала Антонина. Но Станислав не обращал внимания на слабые протесты женщины, осыпая ее шею и лицо поцелуями.
Антонина ощутила прилив страстного желания и, отбросив всяческий стыд, обняла Станислава.
Станислав же распалялся все сильнее… Женщина понимала: они не могут столь долго предаваться страстным поцелуям в кабинете.
– Где ваша спальня? – Спросила она.
– Вы… вы решились? Не пожалеете ли вы потом о своем поступке?
– Нет… я желаю вас, – призналась Антонина.
И они покинули кабинет, направившись в спальню, дабы возлечь на ожидавшее их ложе.
* * *Любовники, насладившись друг другом, лежали в постели. Антонина прильнула к груди Станислава, ее прическа растрепалась, и многочисленные локоны разметались в разные стороны. Станислав, обняв любовницу, дремал…
– Уже поздно, мне надо возвращаться домой, – сказала Антонина, нарушая любовную идиллию.
Станислав очнулся.
– Да, уже вечереет. Обещай мне, что приедешь завтра…
Антонина слегка приподнялась и коснулась губами щеки любовника.
– Обещаю: буду приезжать к тебе при малейшей возможности…
Антонина поднялась с постели и начала одеваться.
– Я не хочу отпускать тебя, – признался Станислав, затем встал и накинул халат.
– Что поделать… Ты же знаешь – я не свободна.
– О, если бы все было по-другому! – с жаром воскликнул Станислав, помогая любовнице с многочисленными кнопками на амазонке.
– По-другому, это как? – поинтересовалась она.
– Я имею в виду, если ты была свободной…
– Увы… Но чтобы это изменило?
– Как? – искренне удивился Станислав. – Мы могли бы пожениться!
Антонина не ожидала такого ответа.
– Ты это серьезно?
– Определенно!
* * *Антонина скакала на Северине по направлению к Забродино. В голове вихрем проносились мысли: «Как все быстро произошло… А почему бы и нет? Если мы любим друг друга? Как же муж? А если он узнает… Нет, никогда, я буду осторожной… В конце концов, имею я право быть счастливой… Что я хорошего видела с мужем? – ничего… Даже детей не нажили… Он постоянно давал мне понять, что взял меня без приданного – это так оскорбительно! А его постоянная грубость и пренебрежение…»
