Екатерина Фурцева. Женщина во власти - Сергей Сергеевич Войтиков

уже находилась большая группа цекистов, заехавших в Москву перед отправлением в Ленинград на празднование 250-летия со дня основания города. Кроме того, в Кремле именно в эти дни проходило совещание работников кафедр общественных наук, на котором присутствовало много секретарей партийных обкомов. Словом, весьма вероятно, что специально собирать цекистов не пришлось.

По Уставу, для перенесения вопроса на пленум требовалось несогласие с принятым в Президиуме постановлением хотя бы одного из членов ЦК. Да и кворум «рядовым» цекистам для требования о перенесении вопроса на пленум был совершенно не нужен. В принципе, когда бы члены Президиума ЦК ни были возмущены самим фактом явки к ним членов ЦК, они бы приняли решение о переносе сами, причем в этом случае у трех инициаторов и примкнувшему к ним «болоту» еще оставался бы шанс убедить «молодых» сорока- и пятидесятилетних цекистов в своей правоте. Или, во всяком случае, не потерпеть столь сокрушительное поражение, как это получилось в результате.

Так или иначе, дискуссия в Президиуме ЦК подходила к концу, когда группа членов ЦК с коллективной «просьбой»-требованием за подписью теперь уже 55 цекистов и кандидатов в члены ЦК[146] (очевидно, именно такое количество высших уставных руководителей, готовых поддержать первого секретаря ЦК, находилось в то время в Москве) потребовала встречи с заседавшими.

— Это барски-пренебрежительное отношение к требованиям ЦК, нежелание встретиться с ними вызвало резкое возмущение у всех членов и кандидатов в члены ЦК, — констатировала впоследствии Фурцева[147].

После ухода с заседания Президиума «рядовых» членов ЦК сдали нервы у Михаила Сабурова, наоравшего на Никиту Хрущева и его союзников:

— Это ваших рук дело! За давление на Президиум вы еще ответите![148].

Однако карта «стариков» была бита. Позднее, желая подчеркнуть решающую роль в партии членов и кандидатов в члены ЦК КПСС, хрущевское руководство обтекаемо указывало, что 21 июня к месту заседания Президиума ЦК пришли находившиеся в то время в Москве 87 членов ЦК КПСС. Таким образом, всего вместе с участвовавшими в заседаниях Президиума набралось 107 из 130 членов ЦК[149] (по другим данным, 109[150]). Все эти члены и кандидаты в члены высшего, по Уставу, органа партии, в числе которых были и министры, и маршалы, и первые секретари обкомов, явились в Кремль с утра и после первой беседы «ходоков» с членами Президиума ЦК. Не удовлетворившись бестактными «ответами», они остались в Свердловском зале Кремля, решив во что бы то ни стало дождаться завершения работы Президиума ЦК и потребовать от Президиума доклада о его решениях.

Осознав, что перед «рядовыми» цекистами, как ни крути, а выступить все же придется, Георгий Маленков воззвал к благоразумию коллег по Президиуму:

— Мы должны договориться, товарищи, коллективно договориться, чтобы не рассказывать всё, что происходило у нас на заседании Президиума ЦК. Мы должны отстаивать решение, которое нужно принять.

Первый секретарь ЦК был готов пойти в этом навстречу Георгию Маленкову и его товарищам: осознавшие свою силу «рядовые» цекисты были отнюдь не нужны первому секретарю ЦК, который сам был тем еще «внутрипартийным демократом».

Никита Хрущев уже был готов уступить, но тут в дело решительно вмешался Маршал Победы. Совершенно незнакомые с восходящими к дореволюционной эпохе традициями первого эшелона большевистской верхушки, Георгий Жуков и другие военные цекисты, которых прихватил с собой на заседание Президиума ЦК Маршал Советского Союза, потребовали объяснений:

— Почему это мы все должны молчать о тех безобразных действиях, которые были совершены на Президиуме ЦК?[151]

Фактически на защите Никиты Хрущева Георгий Жуков действовал, как Джон Гонт, который явился на инквизиционный процесс Джона Уиклифа опоясанным двумя мечами. Однако Никита Хрущев не был Джоном Уиклифом, находившимся в одном шаге от костра. За оказанную услугу и, главное, за ее словесное оформление первый секретарь ЦК возненавидел Маршала Победы, хотя виду сперва и не подал.

Георгия Жукова по-большевистски «поправили». Когда после 18 часов заседание Президиума ЦК наконец закончилось и вышедшие с заседания цекисты встретились с массой «искателей правды», председательствовавший на последнем заседании Президиума Климент Ворошилов сообщил, в соответствии с предложением Георгия Маленкова:

— Мы приняли решение о созыве пленума и о создании комиссии в количестве шести человек для подготовки доклада пленуму ЦК.

Однако «рядовые» цекисты, как и маршал Жуков, были распалены собственной смелостью. Членов ЦК и кандидатов в члены ЦК сообщение Климента Ефремовича отнюдь не порадовало. Они потребовали отмены решения о создании комиссии и «попросили», чтобы доклад на пленуме сделал первый секретарь ЦК — о том, что вообще происходит на Президиуме. Было внесено также предложение поручить сделать сообщение Михаилу Суслову. Оба предложения цекисты продавили[152]. Если до этого у Маленкова, Молотова и Кагановича еще оставались какие-то шансы частично сохранить лицо, то теперь для них всё было потеряно окончательно и бесповоротно.

Часть членов Президиума ЦК КПСС, которая, представляя собой «болото», выступила поначалу на стороне атакующих, занялась перестраховкой. Булганину позднее, на пленуме, удалось сохранить некоторое подобие чувства собственного достоинства, а Первухин и Сабуров предались самобичеванию со рвением, достойным подлинных «большевиков-ленинцев».

По свидетельству Фурцевой, все сторонники Хрущева не сговариваясь попытались перетянуть на свою сторону Ворошилова и Булганина. Секретарь ЦК КПСС Петр Николаевич Поспелов, например, подбежал к Клименту Ефремовичу и очень взволнованно задал вопрос, ответ на который искало большинство цекистов:

— Мы все вас уважали, как же вы, т. Ворошилов, могли поддерживать эту группу?

При жизни Сталина Поспелов стал одним из авторов книги «История ВКП(б). Краткий курс», а после его смерти — хрущевского доклада «О культе личности и его последствиях». До сих пор непонятно, каким в действительности человеком был Петр Николаевич.

В 1952–1953 годах Поспелов был заместителем Д. Т. Шепилова в газете «Правда». Впоследствии Дмитрий Трофимович охарактеризовал Петра Николаевича как скучного, занудного и бесцветного деятеля: «Все статьи и речи его представляли собой простую компоновку закавыченных и раскавыченных цитат, и он не мыслил себе даже того, чтобы просто переложить эти апробированные железобетонные формулировки на живой человеческий язык»[153]. Поспелов произносил свои «речи» в унылой манере, наводившей на слушателей сон. Создавалось впечатление, что Петр Николаевич засыпал и сам, повторяя одну обкатанную фразу за другой. Однако на строках, где упоминалось имя Сталина, Поспелов преображался. Резко расстегивал ворот рубашки над кадыком двумя пальцами, настраивал голос на восторженный тон, но получался угрожающий. Хозяин хорошо знал эту особенность оратора. Сохраняя внешнюю бесстрастность, Сталин шептал сидевшему рядом В. М. Молотову или К. Е. Ворошилову: «Ну вот, Поспелов начал сердиться, значит, сейчас будет говорить о великом Сталине»[154].

В 1953–1960 годах Поспелов был секретарем ЦК КПСС, членом Бюро ЦК КПСС по РСФСР. В марте пятьдесят третьего Петр Николаевич вместе с М. А. Сусловым готовил обращение ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР ко всем членам партии, ко всем трудящимся Советского Союза