«Если», 2001 № 04 - Журнал «Если»

С тех пор застать Марка дома стало абсолютно невозможно. Его по большей части вообще не было в городе. И наконец настал тот неизбежный день, когда его дом был выставлен на продажу, а сам Марк уехал в Голливуд.

У него, конечно, не нашлось времени, чтобы попрощаться с нами, мелкой сошкой. Пол припомнил, что, когда он в последний раз разговаривал с Марком, тот повел себя как законченный эгоист.

Я знаю, такое случается сплошь и рядом. Сказать по чести, я никогда и не думал, что Марк каким-то образом у нас в моральном долгу. Но я всегда непоколебимо верил, что Марк не забудет о нас, когда достигнет вершины успеха.

А он забыл. Ну и ладно, проехали.

На том бы и закончилась эта история, однако…

Голливудские шишки придумали собрать все ранние вещи Марка и разом выбросить их в национальный прокат во всех второразрядных кинотеатрах. А нация на какое-то время словно сошла с ума и в буквальном смысле сохла по Макклюру. На фоне этакого ажиотажа ни один секрет Марка не имел шансов навсегда остаться секретом, тайное неизбежно сделалось явным.

Оказывается, Дебби вовсе не была программой.

Это была самая настоящая девушка!

Все эти мелкие, очаровательные подробности, сделавшие ее такой милой и близкой моему сердцу, магически воздействовали и на других. В наш мир, давно привыкший к синтетическим актерам, Дебби ворвалась как глоток свежего воздуха, радуя и удивляя глаз живыми, бесконечно изменяющимися вариациями мимики и жестов, не подвластными никакому генератору случайных чисел.

Вот так, благодаря Марку и Дебби (как ни странно, ее действительно звали Дебби!), в киномире начался бурный ренессанс живой актерской игры. Как только секрет перестал быть секретом, все произошло столь быстро, что телекомментаторы еще мучительно подыскивали умные слова, а натуральные актеры уже заполонили Голливуд. О прежних астрономических гонорарах, разумеется, не было и речи, но все же… Впрочем, лучше почитайте таблоиды, и вы узнаете о жизни и причудах кинозвезд абсолютно все, что вам хотелось знать, и даже намного больше.

А что Дебби?

Нет, она не поселилась в Голливуде. Я хочу сказать, не осталась там навсегда. Дебби вошла в историю кино как уникальный катализатор, однако роль типичного реагента в кинопроцессе оказалась ей не по силам. Как она попала в фильм Марка? О, эта история — сплошное стечение случайностей.

У Марка возникли проблемы с главной ролью. Он никак не мог добиться чего хотел, сколько ни возился с программами. Модификация за модификацией — и никакого толку. Тогда Марк решил обратиться к какой-нибудь знакомой девушке, и вышло так, что он уговорил Дебби. Он дал ей задание: читать вслух сценарий, импровизируя кое-где по ходу дела, ну просто первое, что придет в голову.

Дебби оказалась прилежной ученицей. Раз за разом проходя по сценарию, они вдвоем выстроили рисунок роли именно так, как он виделся Марку. Затем он стал подгонять свои программы под готовый рисунок, но тут его ожидал неприятный сюрприз. Довольно быстро выяснилось, что никакие, даже самые изощренные коды не в силах уловить ту малую чуточку избыточности, которую называют индивидуальностью. В конце концов, изрядно помучившись и попотев, Марк плюнул на все коды и программы. Он отснял роль обычной видеокамерой и вмонтировал живую героиню в синтезированный компьютером материал.

Все дальнейшее — уже достояние истории, как и сама Дебби. Работа была закончена, и выяснилось, что никакие другие интересы их не объединяют. И когда Марка вызвали в Голливуд, он тут же повернулся к Дебби спиной, во всех смыслах этого обиходного выражения.

Впрочем, Дебби вовсе не была такой разнесчастной, как можно подумать. Она никогда и не мечтала стать актрисой, просто так получилось. Несколько голливудских знаменитостей подкатывались к ней с предложением сняться в новом фильме, но это всегда был пустой номер. Во-первых, Дебби была ужасно робкой и обычно даже не соглашалась на пробы. А во-вторых, если соглашалась, режиссеры видели перед собой только то, что и так все видели: настоящую Дебби, а не вымышленный персонаж.

Успешные актерские карьеры, впрочем, делались и на худшем «материале». Сценаристы написали несколько ролей специально для Дебби, но они не затронули ни ее ума, ни сердца. Ей было скучно. Она тихо собрала вещички и уехала домой.

А что же я?

Когда Дебби вернулась домой, я решил познакомиться с ней. Трудно ли это было? Не то слово. Она окружила себя непроницаемой стеной, ведь многие бесчестные люди уже пытались завоевать ее доверие, чтобы использовать в собственных интересах. Был ли я безмерно терпелив и настойчив? Еще как! Я перестал бы себя уважать, будь это иначе.

Добился ли я того, чего желал всей душой?..

Лил дождь, когда я зашел за ней, чтобы повести в ресторан. В глубине души я уже смирился с тем, что это, скорее всего, наше последнее свидание. Мне никак не удавалось пробиться сквозь стену, которой она отгородила себя от мира, и было бы нечестно дальше мучить и ее, и себя. Но пока мы рядом, я просто обязан был совершить еще одну попытку.

Я привел ее в маленький итальянский ресторанчик неподалеку от артистического квартала; он и сейчас процветает. Еда там превосходная, цены разумные, а уж вино… Скажу только, что здесь подают настоящее кьянти, а не прокисшую бурду в пузатых, оплетенных соломкой бутылях. Мы с Дебби сели за столик друг против друга. Нас разделяли три или четыре фута столешницы, но с тем же успехом это мог быть целый континент.

Вместо того, чтобы постараться разговорить ее, как я делал обычно, я сам начал рассказывать: о том, о сем и каким-то образом добрался до фильма Марка. Та сцена, где умирает собака, она меня потрясла, признался я. Словно бы вернулось то время, когда умирал мой собственный пес.

Глаза мои невольно увлажнились, и я порадовался, что мы в отдельной кабинке, а не в общем зале. Потупив глаза, я рассказал ей, как горевал после смерти своей собаки, и…

И тут я взглянул на Дебби и увидел, что она молча плачет. Вся ее боль, все обиды, ужасное напряжение, скопившееся за год, — все наконец прорвалось и вытекало слезами.

Я сделал единственное, что мог: потянулся через стол, взял ее за руку, поднес к своим губам и нежно поцеловал.

Я продолжал держать ее руку, пока она плакала. Через какое-то время я снова потянулся через стол и бережно вытер ей глаза салфеткой. Я сказал Дебби, что всегда буду рядом, если ей захочется поплакать, и после этих слов, уж не знаю почему, слезы полились в три ручья. Но потом она улыбнулась, и не думаю, чтобы солнце когда-нибудь выглядело краше после дождя.