ПАРАЛЛАКС 606. Том I - Ganymede Eossky

неё. Дверь поддавалась с трудом - недовольно заскрежетали шестерни. Решётка поползла вбок, то и дело пощёлкивая, словно старинный заводной будильник. Дьявольские тени пустились в ритуальный пляс; металлический треск рвал статичную тишину в клочья. Минутой погодя дверь была приоткрыта. Приложив к губам палец, Давид на цыпочках двинулся в сторону сорок седьмой камеры. Коджо последовал за ним.

Два человечка в герметичном ящике, зарытом глубоко под землёй, точно огромный цинковый гроб.

Затишье с каждой секундой становилось всё более угрожающим. Казалось, даже клопы затаились внутри матрасов, вслушиваясь в шуршащие шаги беглецов. Истошный вопль пронзил слух так же внезапно, как и в прошлый раз: распахнув усеянную клыками пасть, жуткое создание вынырнуло из тьмы и набросилось на узников. От неожиданности Коджо попятился и рухнул на пятую точку. Однако Давид среагировал моментально: он зажал распылитель баллона и направил струю прямо в уродливую морду чудища. Языки пламени охватили лицо твари, и та загорелась. Истошно визжа и хрюкая, она замахала пылающими конечностями, напоминая чучело во время славянских празднований.

- Поднимайся! – бодро скомандовал Давид, подавая соседу руку.

Коджо схватился за неё и вскочил на ноги: казалось, глупое падение удивило даже его самого. Прицелившись, он со всего размаху ударил монстра обломком трубы по позвоночнику. Противно хрустнули кости. Застрекотав ещё громче, тварь развернулась и стала надвигаться на обидчика. Мариус устремился вдогонку, направляя в спину мутанта плотный огненный поток. В глаза брызнули струи гноя; по носу ударил запах жжёной резины. Коджо замахнулся и что было мочи огрел тварь прямо по морде - та потеряла равновесие и шлёпнулась на пол. Громкий треск хрящей заставил передёрнуться. Давид жёг чудище, не отпуская пальцев с распылителя и не обращая внимания на то, что тот вот-вот расплавится. Палил, как огнемётчик Ганс, окружённый партизанами. Отвыкшие от яркого света глаза слезились. Коджо бил палкой, даже когда туша монстра стала напоминать бесформенный горелый фарш.

Всё это походило на жестокое избиение в тёмной подворотне.

Захлёбываясь в булькающем хрипе, чудовище замерло. Виски пульсировали от прилившей крови. Робы пропитались жёлто-розовой, похожей на рвоту, жижей; с широкого носа Коджо стекали капли пота. Перепалка кончилась так же быстро, как и началась. Взмахнув крыльями, тишина вновь заключила блок в бархатные объятия опустошённости.

* * *

Мариус вытер мерзкую субстанцию с лица; опасность миновала. Несмотря на победу в схватке, адреналин бурлил в крови, как бурлит в жерле вулкана раскалённая магма. Заключённые переводили дух в течение двух-трёх минут. Сбившееся дыхание постепенно приходило в норму, пока молчание не нарушил Коджо:

- Великий Вишну! Она цапнула меня!.. Цапнула, Мариус! Эта скотина...

Верещание сокамерника сбилось, и тот принялся причитать что-то на хинди. Давид задрал его потрёпанный рукав и тут же догнал, что помощь богов действительно не помешает: рваная рана на предплечье походила на бахрому, оставленную китобойным гарпуном. Кровь хлестала из неё с неугомонностью горного родника.

- Да уж, солидно она тебя пырнула.

- Ш-ш-ш!.. - зашипел Коджо. – Жжётся-то как, сука!

- Двигать рукою можешь?

Коджо возбуждённо закивал. Огромные губы его вмиг побледнели, а до смерти напуганный взгляд скакал влево-вправо, как шарик в лототроне. «Эпический паникёр, укушенный неизвестным чудовищем - это взрывоопасный торт со свечками из динамитных шашек» - подумал Мариус. Он отодрал от своего комбеза рукав и принялся обматывать им плечо соседа.

- В армии меня учили первой помощи...

- Вот и всё. Теперь я заражён... и я... и я тоже стану таким. Прощай, братан.

Давид вяло хмыкнул: опять Коджо за своё. Этого и следовало ожидать.

- Да угомонись ты. И прекращай верещать, а то сейчас ещё тварюги набегут. У тебя не рана, а так... пустяковая царапинка. Кость цела, сухожилия и нервы не задеты. Я сделаю перевязку, но медицинский жгут из моего рукава так себе. Нужны медикаменты. Мы как раз будем пробираться мимо мед…

- Как бы и мне в такую пакость не превратиться, - всё не успокаивался Коджо. - Помню я все эти стрелялки про зомби. Я не хочу... не хочу становиться таким. Если что, ты это… души меня заранее, пока я не обратился. Лупи прям по бошке без предупреждения. Ах да, и последняя молитва... - он смиренно опустил веки и стал нашёптывать: - Склонимся пред Великим Богом Шивой, устраняющим наши боль и страдания...

- Что за чушь ты мелешь? А ну отставить рыдания.

- Думаешь? – с непритворным отчаянием спросил Коджо и заглянул Мариусу в глаза; на взмокшей физиономии читалась надежда на поддержку и утешение.

- Не думаю, а знаю, - сурово подбодрил его Давид. - Наложить пару швов - плёвое дело. Девчонки любят шрамы, так что не переживай. И не забивай голову этими своими детскими страшилками, - он вручил соседу свёрток с травой. - Вот тебе наш счастливый пакет. Сверни-ка пока себе обезболивающее, а мне - успокоительное.

Мариус понимал: вероятность заражения не исключена. Один лишь хрен знает, из какой задницы вылезло это иноземное убожество и на что оно вообще способно. Однако он старался не задумываться об этом: проблем в данный момент хватало и без лишних причитаний.

Покончив с перекуром, Давид направился к задней стене сорок седьмой камеры и стал постукивать по ней костяшками пальцев. «Нет, не то». Давид сместился влево. Затем ещё немного. Потом чуть-чуть ниже. И правее.

- Нашёл, пробоина здесь. Подсоби-ка мне поднять койку, – скомандовал Мариус, хватая одну из кроватей за подголовник. - На счёт «три». Давай. Раз... Два... Три!

Кровать с дребезгом приложилась к стене. Пружины заскрипели, а от поднявшихся облаков пыли захотелось чихать. По штукатурке поползли паутинки трещин; с каждым ударом они становились всё больше. Мариус закряхтел и удвоил усилия. Не прошло и получаса усердных попыток, как последовал глухой треск: один из кирпичей отлетел назад. Прямоугольная дыра поприветствовала узников гортанным завыванием ветра.

- Пошла вода горячая, – Давид скопировал жест хирурга во время операции. – Дай трубу.

Несмотря на все старания, отверстие расширялось с трудом. Мариус яростно матюгнулся: он вспотел с ног до головы, а в проход пока что пролазила только голова.

- Вот же скоты. От души дыру залатали.