ПАРАЛЛАКС 606. Том I - Ganymede Eossky

в торце сектора воротам. Именно к ним и тянулась пошарпанная красная полоса, нарисованная на бетонных плитах пола.

И тут топот ног заглушила режущая слух сирена.

- Быть этого не может... - сквозь силу прошептал Давид.

Этот сигнал мог означать лишь одно.

- Сирена?.. Погоди, братан, я не понял. Это что? Действительно побег с третьего уровня? – промямлил Коджо, поднимая очки на лоб. Не в силах что-либо вымолвить, Мариус лишь кивнул. Он чувствовал, как им постепенно, миллиметр за миллиметром, овладевает смятение. Как ни странно, приправленное добротной порцией азарта. «Сегодняшний день обещает быть весёлым. Столько всего. И сразу». Давид оскалился: он чувствовал себя участником нового реалити-шоу. Бескомпромиссного, популярного, захватывающего дух. Казалось, надрывный мужской глас, доносящийся сверху, крикнет: «Дамы и господа, время ваших ставок!»

Наблюдая за бегущими заключёнными, Коджо выдавил из себя:

- Кореш, это ведь глюки? Это нас плющит так, да?

- Ни черта это не глюки, - заверил его Давид.

Выскочив из камеры, они со всех ног ломанулись в сторону открывшихся ворот. Сирена голосила всё громче. Казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут, а из ушей фонтанами хлынет кровь. Десятки. Сотни небритых, потных, матёрых мужиков толкались и пихались. Борьба за выживание читалась в их глазах чётко, как буквы Ш и Б на таблице окулиста. Повсюду мат и ругань. Некоторые всматривались в пол, пытаясь разглядеть потёртую красную линию. Другие восторженно тыкали пальцами в полыхающую трубу. Третьи зазывали зазевавшихся узников. С увлечённостью болельщиков на ипподроме, арестанты толпились у выхода из блока, выясняя между собой отношения и пытаясь как можно скорее покинуть опасную зону. В нескольких метрах от ворот Давид впал в ступор. В голове его прогремел гром; в глазах сверкнули рубящие разряды молний. Мариусу в спину врезался кудрявый парнишка.

- Pardon, monsieur, - быстро извинился тот и скрылся в толпе.

Не обратив на него совершенно никакого внимания, Давид принялся дотошно ощупывать свой комбинезон. Коджо остановился рядом.

- Чего завис? Валим скорее!

Но Давид не шевелился. В голове его происходила сложнейшая диффузия. Миллиарды нейронов участвовали в мыслительном процессе, который должен был решить дальнейшую судьбу.

Его судьбу.

Судьбу мира.

Судьбу... купленного пакетика.

Посмотрев на сокамерника, Мариус произнёс голосом раскаявшегося на исповеди грешника:

- Кажется, я дурь в камере забыл.

- Да и хрен с ней! - прокричал Коджо. - Докурим, когда вернёмся.

- А вдруг мы не вернёмся? Вдруг она сгорит или её завалит?.. Ну уж нет. Ты как хочешь, а я за шмалью.

С этими словами Давид развернулся и побежал навстречу толпе, небрежно расталкивая паникующих заключённых. Потерю пакетика нельзя допустить. Если их сектор обрушится, то всё, капут, кранты!.. Адьос, амиго, деньги на ветер. Во время эвакуации вряд ли кто-то станет проводить обыск с пристрастием. Да и веселее будет ждать, пока этот бардак закончится. Коджо ещё спасибо скажет. Провернув в подсознании все возможные оправдания, Мариус ускорился.

- Грёбаный ублюдок, ненавижу! – злобно констатировал Коджо. Оттолкнув беззубого рыжебородого старика, спешащего протиснуться к выходу, он бросился вдогонку за Давидом. Вскоре оба достигли камеры. Коджо топтался возле решётки и нетерпеливо смотрел то на редеющую толпу заключённых, то на торчащие из-под кровати ноги соседа. Мариус пытался отыскать запропастившийся пакет, но тот как сквозь землю провалился. Закон подлости: вечно всякая чепуха происходит в самый неподходящий момент. Паника росла, словно скатывающийся с горы снежный ком.

- Дело дрянь, не могу найти. Куда мы его запихали?

- Ты прятал, вот и вспоминай.

- Да в этих сраных потёмках ни черта не видно.

- Дружище, давай скорее! – всё не успокаивался Коджо.

- Ты бы помог, а?! Ты же у нас любитель улик и расследований, не я! Примени опыт на практике!

Коджо ругнулся, но всё-таки запрыгнул в камеру. Стянув с кроватей покрывала, он взялся за обыск постельного белья. Назойливая сирена всё не умолкала. Голоса заключённых становились всё тише, а вскоре и вовсе вышли за пределы порога слышимости.

- Нашёл! – воскликнул Давид. Выбравшись из-под кровати, он поднял пакетик над головой, словно Прометей олимпийский огонь.

- А теперь валим! - скомандовал Коджо.

Мужчины выскочили из камеры и ринулись к выходу.

Тридцать метров.

Десять.

Пять.

Ещё чуть-чуть. Буквально рукой подать.

В это же мгновение сирена смолкла. Мощно звякнули шестерни — тяжеленная ставня рухнула на пол подобно лезвию гигантской гильотины. Громыхнулась, оставив двух узников наедине с пустым блоком и открытыми настежь камерами.

* * *

Давиду стало как-то не по себе. Обидно и гадко, что ли. Сначала он почувствовал, как болезненно ёкнуло сердце, а уже потом задними чакрами ощутил поток мысленных проклятий от Коджо. Тот, в свою очередь, присел на корточки и начал посмеиваться; то надрывно, то сдержанно, то тише, то громче - как псих в камере-одиночке, путешествующий по мрачным фантазиям подсознания. Мариус уже вовсю раздумывал над тем, как бы избежать конфликта. Сосредоточив взгляд на огоньке зажигалки, он попытался разрядить обстановку фразой:

- Спокойно, не паникуем.

Коджо посмотрел на Давида, словно голодная анаконда на мартышку. Мариус попытался сглотнуть слюну, но вместо этого чуть было не подавился.

- Не паникуем? Ты, сука, прикалываешься, да?

- Только давай без этих твоих скандалов.

- Скандалов? - взметнув указательный палец в сторону закрытого выхода, Коджо завопил: - Ты это видишь, а?! Ты, сто косяков в твоё прокуренное дупло, видишь это?

Мариус сложил руки на груди. Вне всяких сомнений, отговариваться было бесполезно, но он чувствовал, что если замолчит, то Коджо будет пилить его бесконечно долго.

- Что «это»? Тряска прекратилась, сигнализация заткнулась, так что мы в безопасности.

- Ты просекаешь, что теперь мы считаемся сбежавшими? В убежище, или куда там все свалили, будет пересчёт. Нас не досчитаются, объявят улизнувшими и при первой же встрече – пиф-паф, гуд бай, ребятушки. А всё из-за какого-то долбанного пакетика... - Коджо вытянул руку вперёд, как Гамлет, и потряс ею. - О, Сансара, мою жизнь погубил ничтожный пакетик дерьма.

- Ничтожный? – искренне возмутился Давид, ощупывая спрятанный в штанах сверток. - Не соглашусь, Тони на этот раз прилично так отсыпал.

- Ах да, самое время для