ПАРАЛЛАКС 606. Том I - Ganymede Eossky

искромётного юмора от шутника Давида! Браво! Аплодисменты синьору Мариусу де Альваресу! – перебил его оправдания Коджо. Басовитый крик соседа становился всё громче: казалось, он вот-вот сможет составить конкуренцию недавно вопившей сирене. - Ну что, взял ты свою любимую дурь? Почему не куришь? Нет же никого. Свобода! Доставай газетку, пыхнем ганджи в последний разок... перед вынесением смертного приговора.

Давид растерянно потупил взгляд: увы, сокамерник любил преувеличивать. Давид считал Коджо просто невероятным паникёром. Случись что, тот сразу начинал причитать, словно ошпарившаяся кипятком домохозяйка. Во всём эти его игры виноваты. Без сомнений. С тусклым лицом выслушав лекцию о вреде марихуаны, Мариус не преминул высказаться:

- Да какой побег, старина? Мы сейчас вернёмся в камеру и задвинем решётку. Скажем, мол, нашу дверь заклинило. Дождёмся надзирателей и всё уладим.

- Дружище, мой верный друг. Ты понимаешь, что ты, как бы тебе намекнуть помягче... наивный болван? Ты и правда думаешь, что суд станет разбираться, почему два каких-то укурка не свалили со всеми?

- Разумеется.

- Как бы не так! – Коджо ткнул пальцем в потолок, взглянув на Мариуса с оскорбительной укоризною; изо рта его аж брызги полетели. - На видеозаписях будет видно, как мы стояли в паре шагов от выхода, а потом ни с того ни с сего припустились назад!

- Ничего там не видно... - неуверенно проворчал Давид. – Электрика накрылась, значит и камеры повырубались.

- Да даже если и повырубались, тут заключённых десяки тысяч! Ты полагаешь, что охране есть дело до того, что мы, видите ли, не успели эвакуироваться со всеми? Да нас при первой же встрече порешают, как бездомных шавок. Или к сроку ещё пятак припишут. Им же только повод дай. Ну уж нет, увольте... Мариус, ты просто невероятный кретин! «Выйду, забуду про дурь». Ха-ха-ха!

Мрачный смех отзывался протяжным эхом. Дела плохи: Коджо был на нервах, и Давид прекрасно понимал, что вина полностью лежит на нём. Разумеется, он и не подумал бы, что пакетик травы станет причиной столь неприятных последствий. Но и оставить его в камере он не мог; знал бы Коджо, каким невероятным трудом ему далась эта долбанная пятидесятка с портретом этого долбанного Улисса Гранта. Во время партии в покер пришлось поставить серебряную отцовскую зажигалку. Пиковый валет выпал в последний момент, и вот, вуаля: флэш-рояль. А ведь Давид уже собирался пасовать. Несмотря на ту победу, сейчас он чувствовал себя посторонним человеком. Наблюдателем, угодившим в ловко замаскированную ловушку судьбы. Захотелось провалиться сквозь землю или хотя бы на время оглохнуть. Серое вещество в черепе Мариуса усердно генерировало решение образовавшейся проблемы, но идеи в голову не приходили. Коджо сидел на полу, накрыв голову руками, словно обанкротившийся бизнесмен. Несмотря на сильнейшее желание не нагнетать обстановку, Давид всё-таки решил оправдаться.

- Послушай: а нафиг ты вообще за мной попёр?..

На полуслове его прервало омерзительное сопение; оно исходило откуда-то сверху, с противоположного конца коридора. Из самого тёмного, не освещаемого полыхающей трубой, угла. Сопение это было явно не человеческим. Давид это сразу определил. Подсознательно. Той самой долей мозга, которая отвечает за примитивные инстинкты и животные страхи. Судорожный хрип повторился, на этот раз громче. Кожа вмиг покрылась мурашками. Моментально забыв обо всех насущных проблемах, Коджо вскочил на ноги и стал осматриваться. Давид посветил в направлении звуков, но кромешная тьма и не думала расступаться.

- Что за?.. Кто здесь? – со страхом спросил сокамерник, всматриваясь в непроглядную пустоту.

Над головами послышался нарастающий топот. Быстрый и хлюпкий, словно бег в калошах по лужам. Давид взметнул зажигалку: за помостом верхнего яруса показались два затянутых беленой глаза, которые тот час же скрылись во мраке. К горлу подступила тошнота, а из живота донеслось недовольное бульканье утренней овсянки.

- Ты видел это? – шёпотом спросил Давид.

Коджо попятился.

- В-в-великий Вишну, з-защити нас ото зла.

Тусклый огонёк зажигалки начал помигивать, после чего потух, передав эстафету практически абсолютному мраку. Очень вовремя. Казалось, пришло время расплачиваться за хорошее начало дня.

- Работай. Работай давай! – Мариус тряс зажигалку и беспомощно щёлкал кнопкой, но предательница ни в какую не хотела загораться. Всё-таки надо было пасовать тогда. Сдавливающая чернота блока наполнилась утробным хрюканьем. Жадным, голодным и нетерпеливым. Волосы по всему телу встали дыбом.

- Мариус, какого хера? Верни свет, сейчас же… – запричитал где-то под боком Коджо; голос сокамерника дрожал похлеще заедающего радиоприёмника. Давид щёлкал зажигалкой, но та выпускала лишь искорки. Наконец, тусклое жёлтое пламя озарило бетон. Мариус издал радостный смешок и, подняв огонёк на уровень глаз, едва не лишился рассудка. Руки мгновенно онемели и похолодели, а ноги, казалось, вросли в пол. Прямо перед ним, покачиваясь из стороны в сторону, находилось нечто настолько отвратное, что всё тело сразу же свело судорогой. Человекоподобное существо, стоящее в метре от узников, отдалённо напоминало палочника. Скользкую кожу покрывали струпья и синяки, точь-в-точь как у пролежавшего несколько недель в болоте утопленника. Стопы походили на ласты аквалангиста. Извивающиеся, словно уродливые картофельные ростки, пальцы приближались к побелевшему как мел лицу Давида. В голове того в тот момент зажёгся фитиль. Огонь разгорался, всё быстрее приближаясь к взрывоопасному ящику с подписью «Эй, Дэви! Пора бы задницу спасать, сукин ты сын!» Чудовище застрекотало, словно электрошокер: угрожающее эхо зарезонировало по замкнутому пространству. Тварь разинула широкую, чуть ли не вывернутую наизнанку пасть и взревела, попадая вылетающей слизью на лица и комбинезоны.

Завопив похлеще Монсеррат Кабалье, Коджо шарахнулся и со всех ног припустился в сторону камеры. Мариус рванул за ним: ему казалось, что он сможет бежать бесконечно долго. Десятки километров без привалов и отдышек. Даже глаза в момент привыкли к темноте. Все мысли покинули голову. Все, кроме одной: бежать, бежать, бежать. Не прекращая издавать иступлённые крики, монстр устремился вдогонку за заключёнными.

Коджо буквально влетел в камеру. Схватился за решетку. Заскрежетав зубами, он всеми силами попытался задвинуть её на место, но та ни в какую не желала поддаваться. Мариус запрыгнул следом. Хлюпающие шаги приближались: шлёп-шлёп-шлёп-шлёп.

- Да помоги же мне, блять! – отчаянно взревел сокамерник.

Давид направил мощный удар с ноги прямо по дверным подшипникам. Решётка со скрипом сдвинулась не несколько сантиметров. Гулкий лязг стеганул по нервам: те так и вытянулись в струнку, готовые в любой момент лопнуть и скукожиться.

- Лупи! Ну же, сильнее мочи! – не прекращал вопить Коджо прямо в ухо Давиду. Ноги стали ватными. Сердце колотилось, норовя выскочить из грудной