Сгинь! - Реньжина Настасья

Лишь два человека пробили его броню, правда, до самого сердца так и не добрались. Да и как пробили – так, постучаться смогли, но внутрь их не пустили.

Первой была Светлана. Она была из того типа женщин, что от жизни ничего не берут, но и сами ничего не дают. Жизнь вообще Светлану не замечала – проходила мимо, упрямая.

Светлану на самом деле сложно заметить: такая серость. Серые волосы, серое лицо, серые руки, вечно вытянутые вдоль серого тела, серые одежды, серая даже тень.

К моменту встречи со Светланой Валя уже превратился в Игоря. Пока еще не официально, но внутри себя он прежнее имя уже стер. Новое выбрал случайно, по простому принципу: присвоить себе первое, что услышит, лишь бы более-менее звучное.

У ларька с мороженым мама ворчала на сына:

– Игорь, ешь аккуратнее! Все лицо уже грязное.

Игорь. Неплохой вариант.

Игорь столкнулся со Светланой лоб в лоб, но это было не как в романтических историях, где у девушки из рук падают книги и разлетаются листы бумаги, а она не в силах их поднять, потому что уставилась на прекрасного незнакомца, что оставил шишку на ее чудесном лобике.

Нет, Светлана просто врезалась в курящего посреди тротуара Игоря. Он стоял неудобно для пешеходов. Она шла, разглядывая носы своих серых туфель. Столкнулись. Посмотрели друг на друга без удивления, без недовольства и уж точно без восторженной влюбленности. Она не извинилась, он не разворчался.

– Я Света, –  сказала она вместо извинений, словно имя дает иммунитет: назвал его и можешь делать что вздумается.

– Игорь, –  ответил Игорь.

Не то чтобы он хотел знакомиться, но ему вдруг захотелось произнести свое новое имя. Проверить, как оно звучит, и сможет ли он вообще его сказать вслух.

Смог. Сказал.

Выглядело это все же как желание познакомиться.

Дальше они не знали, что делать, потому как прежде ни с кем не знакомились, но игра уже началась, поэтому Светлана пригласила Игоря на солянку.

Она просто сообщила:

– У меня дома солянка.

– Хорошо, –  ответил Игорь, потому что это на самом деле хорошо, так что он просто это отметил.

Светлана же решила, что новый знакомый желает попробовать ее солянку.

– Так пойдемте.

И он пошел, потушив неторопливо сигарету, отстав от Светланы на два шага. Всю дорогу он не пытался расстояние сократить.

Как бы не вместе.

Игорь поел солянку. Та оказалась вкусной, наваристой, жирной.

Многое могло случиться после: душевные разговоры на кухне до ночи, и два одиночества обрели бы друг друга. Или стал бы Игорь каждый день приходить к Светлане, изучать ее кулинарные способности, затем привыкнуть, расслабиться, раскрыться, после стали бы они жить вместе долго и, возможно, счастливо. А мог бы просто случиться секс, и два одиночества обрели бы друг друга, но ненадолго. Минуты на три.

Секс, кстати, мог бы случаться неоднократно, но без какого-либо душевного сближения.

Но ничего. Совсем ничего из этого.

Игорь поел солянку, встал и ушел. Светлана не пыталась его задержать. Ей было неинтересно, почему этот суровый и грустный мужчина просто поел, не попрощался и свалил.

Значит, так надо – решила Светлана.

И дальше хлебала солянку и другие харчи в одиночестве, потому что больше ни с кем не сталкивалась, хотя по-прежнему ходила, уставившись на носки своих серых туфель.

Почему человек без семьи, пары, дружеских привязанностей считается одиночкой? Ежедневно мы сталкиваемся с десятками людей на улицах, в магазинах, автобусах, у подъездов, в лифтах. И этого может быть достаточно для того, чтобы понимать – в этом мире я не один, вон нас сколько тут бродит.

Можно держаться особняком: не заходить в переполненные вагоны метро, не улыбаться кассирам в супермаркетах и вообще пользоваться кассами самообслуживания, с аптекарями говорить только по существу – анальгин, две пачки пластырей, зодак, не отвечать на вопросы навязчивых прохожих, которые ищут такую-то улицу или такой-то дом.

Приходить в квартиру, в которой тебя никто не ждет, кроме равнодушного пыльного коврика у двери. Самому никого не ждать. И так день за днем. Ночь за ночью.

Когда так, одиночество ли? Полное ли? Ведь ты все равно поговорил с этим чертовым аптекарем.

Игорь большую часть жизни прожил с бабкой. И новое «дома никто не ждет» его не беспокоило. В конце концов, всегда можно кошку завести. Или канарейку. Но зачем? В тишину квартиры тоже приятно ступать.

Был еще один человек, «постучавший по Игоревой броне».

Валерик.

Он так и представился:

– Валерик.

Это был бородатый мужчина шестидесяти лет. Человека в этом возрасте представляешь Валерием Александровичем, не меньше. Почтительно называешь – Вы. Но Валерик был именно Валериком – не больше того. Черные суетливые глаза, морщинки лишь мимические. Волосы темные, что смола, ни намека на седину или лысину. Уши Валерика при разговоре смешно подергивались, точно поддакивали. И даже борода сама по себе шевелилась, даже если Валерик молчал.

Родом он был из Вологды, но, вопреки расхожему мнению, не окал и вообще никаких речевых особенностей не имел.

Называть Валерика Валериком было как-то неловко, что ли.

Сошлись они довольно просто. Без столкновений.

Игорь зашел в магазин «Охотник» за новыми штанами и курткой. Такими камуфляжными, их можно купить где угодно, но в магазинах вроде «Охота и Рыбалка», «Рыболов», «Сплав» одежда намного крепче, чем, например, на рынке. Невероятно практичная. Идеальная для Игоря, что работал то грузчиком, то курьером, то еще каким-нибудь принеси-подай.

Магазин «Охотник» мог снарядить пару тысяч охотников. Все здесь было сделано с любовью к предстоящим убийствам животных. В стеклянной витрине – манки на все виды диких птиц, рядом – стенд с биноклями.

Игорь взял в руки один из них, желтый болтающийся ценник чуть ли не в глаз ему попал. Триста тридцать две тысячи! Да, в такой бинокль можно рассмотреть разве что свою мизерную зарплату. Игорь аккуратно положил его на место: уронит – за год не расплатится.

Дальше – стеллажи с дробью, витрины с патронами, ящики с пыжами. Целый раздел патронташей на любой охотничий вкус. Рации, ножи, обувь и святая охотничьих святых – ружейная комната.

Ружье Игорю не нужно, ему бы пройти дальше в скучный отдел одежды, но он уставился на стены, увешанные дробовиками и пневматикой, не мог оторваться. Как же это волнующе! Нет, в Игоре не проснулось древнее, давно дремлющее желание убивать. В нем просто все еще жил мальчишка, который с радостью бы побегал по улице с пистолетом, громко крича: «Пиу-пиу». Бабка всегда была против оружия, даже игрушечного, даже безобидного водного, так что Игорь только подозревал, какое это счастье – вот так вот… Пиу-пиу…

– Подсказать что?

Игоря вырвали из детства, которого у него не было.

– Что?

Игорь оглянулся. За спиной стоял Валерик. Игорь принял его за консультанта, ведь в магазине «Охотник» у консультантов нет спецодежды. Они ходят вот как Валерик: серая футболка, спортивки, даже бейджи не всегда надевают.

Игорь принял его за консультанта и вежливо поспешил от него избавиться:

– Нет, спасибо, я так, смотрю.

– Жаль. Я б тебе такое ружье подобрал, что лет двести бы стреляло!

Потом протянул Игорю руку и произнес уже известное:

– Валерик.

Пришлось знакомиться.

– Игорь.

Каждый раз приятно произносить.

– А у тебя сейчас какое ружье? –  продолжал допытываться Валерик, проследовав за Игорем в отдел с одеждой.

Прилип так прилип. И почему именно к Игорю? Мало, что ли, тут мужиков, которым на самом деле нужно ружье. Штаны уж Игорь себе как-нибудь сам выберет, без всяких там Валериков.

А тот просто так подошел. Захотелось. Валерик часто так поступал: легко начинал общение, легко заводил новые знакомства. Людей для случайных разговоров выбирал по велению сердца, что ли.

Так бывает: смотришь на незнакомого человека, а он тебе противен. Ты ничего о нем не знаешь, ты даже голоса его не слышал, а уже про себя решил, что человек этот – говно. И общаться с таким заранее совершенно не хочется.