И вот настало Рождество - Эмма Хэзерингтон

коттедже покойной бабушки Молли, впервые за долгие годы, еще и с каким-то незнакомцем, хоть и планировала закрыться на семь замков и никому не показываться на глаза, пока не закончатся праздники.

Я выхожу из душа, слыша, как надо мной скрипят половицы. Домику уже лет сто, и я прямо-таки представляю, что сказал бы папа, будь он здесь.

Будь он мой, я бы уже отремонтировал душ. И двери промаслил. И обставил тут все совсем по-другому. У Марион нет вкуса. Только и может, что языком молоть, да все впустую.

В животе урчит, и я быстро вытираюсь насухо. Полотенца мягкие и теплые, и я словно снова маленькая девочка, приехавшая сюда на осенние каникулы.

Бабушка Молли готовила на плите супы и рагу и что-то пела себе под нос. А потом звала к себе попробовать угощение, и каждое блюдо было вкуснее предыдущего.

Я целый день нормально не ела и, хоть и сказала, что не голодна, на деле за хороший ужин могла бы и убить.

Остановившись, я осматриваю себя в запотевшем зеркале.

Как я так вляпалась. Это место кишит счастливыми воспоминаниями. Как тут забыть и жить дальше? Так бы и пнула себя за то, что принимаю необдуманные решения.

Я слишком спонтанная, знаю, и если на работе это скорее плюс, моя изюминка, которая помогает креативной деятельности, то в личной жизни я просто бреду, словно увязнув в жидком янтаре, перебираясь из одного дня в другой, потерянная в тумане скорби и притворства.

Но это Рождество… если я только смогу его пережить, это будет очередное событие, которое удалось мне без Майкла. Я смогу сфокусироваться на этом и других хороших вещах. На прекрасных друзьях: Карлосе, Мэйв, Ивонн. Мы ходим на горячую йогу, в книжный клуб, проводим вечера перед телевизором с вином и сырной тарелкой, по выходным гуляем. Иногда даже ходим в горы. У меня отличная работа, милый дом.

Нужно просто научиться справляться с Рождеством.

Я стираю с небольшого квадратного зеркала над раковиной конденсат и провожу пальцами по дорожкам, которые оставила на щеках тушь. Уверена, что за последние годы слезы оставили на коже борозды. С каким нетерпением я жду того дня, когда мое сердце сможет раз и навсегда обрести покой.

Думая о Майкле, я замечаю на полке одеколон Чарли и, не в силах удержаться, нюхаю крышку.

Запах древесный, Чарли так и пах, но сердце почему-то сжимается от мысли, как непохож этот запах на одеколон Майкла, теплый, знакомый, фруктовый. Все еще мужественный и привлекательный, но…

Господи.

Я закрываю глаза, вдыхая запах, и понимаю вдруг, как ненормально себя веду. Я закрываю флакон и ставлю обратно. Что я вообще творю?

Майкл умер, его уже не вернуть. И это не моя вина. Не моя.

Я буду повторять эти слова до тех пор, пока сама в них не поверю, пусть даже это займет всю жизнь.

Неважно, как утешала меня Эвелин, мать Майкла, сколько разговоров было с сестрой и друзьями, все равно я постоянно думаю о том, а что было бы, если…

Я слышу, как над моей головой снова скрипят половицы. Интересно, чем там занимается Чарли? Застрял наверху с книжкой и вином, хотя должен был наслаждаться коттеджем и одиночеством.

Все его вещи аккуратно лежат на полочке под окном. Увлажняющий крем, мыло для лица, гель для душа – все одного бренда органической косметики – и влажная бамбуковая зубная щетка, который он уже, кажется, пользовался.

Я собираюсь еще немного порыться в его вещах, как меня останавливает лай с другой стороны двери.

– Сейчас приду, Джордж, – громко шепчу я, но от звука моего голоса он принимается лаять еще громче. – Сейчас, Джордж. Две минуты. Хороший мальчик.

Но лай не стихает.

Ну же, пожалуйста, Джордж.

Я быстро вытираюсь и слышу, как закрывается дверь: наверное, в кухню. А говорил, что будет в спальне, чтобы не мешать. Как мне теперь пробраться в гостиную? Вся моя одежда осталась там, на диване!

И Джордж никак не прекращает лаять. К хору присоединяется и собака Чарли, так что ждать больше нельзя. Надо рвануть вперед и прекратить этот балаган. Я справлюсь.

Дверь в кухню слева, а в гостиную – справа, и спальня вверх по узкой деревянной лестнице у входной двери. Не думала, что он так скоро спустится.

Я поворачиваю ручку двери в ванную, которая всегда, что бы ты ни делал, громко щелкает, и Джордж неуклюже напрыгивает на меня, обдавая горячим, слюнявым дыханием. Держась как можно отчаяннее за полотенце, я пробираюсь мимо них с Максом, который теперь радостно бегает за своим хвостом и восторженно подвывает. Дверь в кухню, слава богу, закрыта.

Я на цыпочках крадусь по коридору, оставляя, вероятно, мокрые следы, открываю дверь, заныриваю в гостиную и беру с собой Джорджа, чтобы уменьшить градус шума.

Получается. Никакого больше лая.

Потеряв из виду друга, коричневый с белым спрингер-спаниель Чарли успокаивается, я намереваюсь переодеться в свою огромную и мягкую флисовую пижаму, идеальную для зимних вечеров.

Кажется, пахнет жарящимся на сливочном масле чесноком…

Я такая голодная, что готова расплакаться. Присев на диван, задаюсь вопросом: не включить ли мне, чтобы отвлечься, телевизор? Приготовлю что-нибудь себе, когда он закончит. Да, так я точно подумаю о чем-нибудь другом и успокою желудок. У меня в сумке две банки, одна с пастой в томатном соусе, другая с острыми колбасками, которые Джордж обожает так же, как и я. Знаю, что нельзя, но все равно, когда ем сама, даю ему немножко.

Так и представляю Чарли на кухне.

В его меню уж точно нет макарон в консервной банке. Он босой и в джинсах, каким я его видела раньше, с растрепанными длинными волосами и в очках с черепаховой оправой, бросающих на лицо небольшую тень. Наверняка он попивает вино, осторожно помешивая в сковородке свой кулинарный шедевр, и прекрасно пахнет одеколоном, пока я сижу тут и жду, когда этот день закончится.

Хотя бы немного подождать, да. Пока он не уйдет наверх, а потом я наскоро сколочу свой нехитрый ужин и, надеюсь, быстро усну у камина.

Тут я слышу музыку. Классическую музыку. Я удивленно качаю головой.

Шопен? Чарли, ты полон сюрпризов.

Интересно, кем он работает? Выглядит, конечно, как рок-звезда, но с таким музыкальным вкусом и склонностями к организации пространства, могу поспорить, он бухгалтер или учитель. Хоть он и пробыл в этой комнате один несколько часов, все вещи остались на прежних местах. Идеальный порядок.

Я оглядываюсь. Ботинки валяются на полу,