Падшие ангелы: демонология средневековой Руси - Дмитрий Игоревич Антонов

обязательным мотивом. А исследователь Марек Тамм отмечал, что в средневековой Европе эту способность начали воспринимать как conditio sine qua non – необходимое условие для признания человека святым[134].

Экзорцисты изгоняли бесов либо в преисподнюю, либо в «пустынные места», где они не навредят людям. И церковные молитвы, и заговоры приказывали демонам и духам-болезням отправляться в места «безлюдные и безводные», туда, где «ничего не происходит»[135]. А иногда духи могли вселиться в животных, как в той же евангельской истории о гадаринском бесноватом.

И сами представления об одержимости, и многие способы борьбы с духом-«паразитом» не родились в рамках христианства, а были адаптированы им из разных традиций, начиная с иудейской. Идея о том, что дух может проникать в тело человека и руководить им, широко распространена по миру. Вплоть до сегодняшнего дня она определяет множество магических и религиозных практик. На территории современной России в православных и старообрядческих сообществах разные виды кликушества объясняют либо через мифологических агентов, не связанных с христианством (в человека вошла порча, вредоносный дух икота и так далее), либо через вселившегося беса[136]. То же самое происходило в Средние века – христианское объяснение о вселившемся демоне соседствовало с представлениями о других вредоносных персонажах, которые входят в людей. Русские следственные дела говорили о том, что колдуны насылают икоту, и она делает человека одержимым. Впервые об этом упоминалось в пермском следственном деле 1606 г. А в XVIII в. дела об «икотной немочи» и «икотной порче» стали уже многочисленными[137]. Неудивительно, что на Руси, как и в других христианских странах, для изгнания демонов применяли не только церковные ритуалы, но и магические практики (о которых мы поговорим в последней главе).

В чуде о гадаринском бесноватом одержимый (от лица демонов) отвечает Христу: «Имя мне легион». Во многих других историях духи называют конкретные имена. Прежде чем выйти из человека, бес представляется. И это неслучайно. Идея о том, что знание «истинного имени» дает власть над человеком или над духом, распространена в разных культурах по всему миру. Джеймс Джордж Фрэзер посвятил главу своего знаменитого многотомного труда «Золотая ветвь: исследование магии и религии» (1890) бесчисленным «номинативным» обрядам и верованиям, связанным с именами и силой, заключенной в них. В Средние века эти представления сохраняли актуальность и в «народной», и в «ученой» книжной традиции. Уже Антоний Великий, по рассказу его жития (IV в.), говорил, что у демона нужно спрашивать, «кто еси и откуду», чтобы разоблачить его иллюзии[138]. В русской «Повести о Соломонии бесноватой» (1670-е), чтобы спастись от бесов, женщина узнает их имена, а священник заклинает их в алтаре[139]. Экзорцисты (как знахари или шаманы) часто стремились вызнать имя демона, засевшего в одержимом, чтобы исцелить болезнь.

Византийский чин изгнания беса был основан на чтении фрагментов Писания и заклинательных молитв, в которых бесу повелевали выйти из человека. Заклинания над бесноватыми входили в евхологии, сборники молитв. Со временем их состав и структура становились все более сложными. Чаще всего заклинательные молитвы были подписаны именами известных святых: Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, Епифания Кипрского. А иногда их приписывали царю Соломону. В еврейских легендах и в популярном апокрифе «Завещания Соломона» этот библейский царь оказывался заклинателем духов. Чтобы построить Иерусалимский храм, он заставлял их работать, носить и укладывать камни. Неудивительно, что средневековые экзорцисты часто поминали его как своего древнего предшественника, от имени которого трепещут бесы.

Некоторые чины изгнания были направлены исключительно на то, чтобы вызнать имя демона. Одна рукопись, датированная XVII в., предлагает чередовать заклинательные молитвы и чтения из Писания и требовать, чтобы дух назвался. Если демон молчит, нужно повторять все снова и снова, так как без этого изгнание не состоится. Кроме имени самого беса нужно выяснить имя его начальника, спросить, из какого бесовского «чина» происходит сам демон, в какой он «силе», сколько времени находится в больном, где был до того, когда выйдет из одержимого и какое знамение даст исходя. В ходе процедуры нужно воскуривать серу. Когда демон наконец назовется, нужно сразу записать его имя на бумаге и сжечь[140].

О том, как экзорцист расспрашивает духа, рассказывали жития. В одной из русских версий Жития Николая Мирликийского говорилось о том, что однажды он бросил одержимую на землю («поринул беса на землю»), вложил ей палец в рот и заставил демона сказать, как он вошел в девицу. У другого беса святой узнал, на какое дело тот был послан сатаной[141].

В Требнике Петра Могилы (1646) экзорцисту советовали не спрашивать у демона ничего «лишнего». Но список «нелишних» вопросов оказался длинным. Беса разрешалось расспрашивать о том, в одиночку или с другими духами он вошел в человека, какое у него имя, когда именно он поразил одержимого, из-за чего это сделал «и о инех сицевых» (и о прочем подобном)[142].

Наверное, самым любознательным русским экзорцистом оказался преподаватель воронежской семинарии Тимофей Иванович. В чуде об исцелении девицы Феодосьи в 1778 г. (из Жития Димитрия Ростовского) рассказано, что он беседовал с демоном о разных «любопытных вещах». Разговор у преподавателя с чертом заходил об иностранных языках, о громе, размерах солнца, земли, луны и так далее[143]. Полученные сведения явно предназначались для студентов.

«Механику» изгнания беса многие авторы представляли по-разному. Даже если они были близкими друзьями. В 1667 г. протопоп Аввакум и монах Епифаний были сосланы в Пустозерск и посажены в земляную тюрьму за то, что не приняли церковную реформу патриарха Никона и обвиняли светскую и духовную власть в отступлении от веры. В тюрьме они провели 14 лет, а затем были казнены. Отбывая наказание, оба написали свои автобиографические жития. И хотя эти тексты появились в одно время, а Епифаний, кроме прочего, был духовником Аввакума, в них отразились совершенно разные представления о том, как бороться с духами.

В нижнем клейме иконы показана любопытная сцена экзорцизма. Бесноватого Симеона исцеляют у мощей святого Димитрия Прилуцкого. Полунагая (в набедренной повязке) фигура одержимого изображена в центре. Из ее уст вылетает маленький бес – протягивая руки вперед, он спасается бегством. А один из людей схватил одержимого за волосы. Так же на бесчисленных изображениях хватают бесов демоноборцы, ангелы или святые. Тело бесноватого становится телом демона. А следовательно, чтобы унизить и изгнать духа, приходится применять насилие к самому человеку.

Димитрий Прилуцкий с житием, ок. 1503 г., мастерская Дионисия.

Вологодский областной краеведческий музей, Инв. № 1593/1264 Д.