Смертельный нокаут. Уральский криминальный роман - Геннадий Мурзин

Курбатов вышел на балкон, открыл единственную открывающуюся створку застекленной лоджии, выглянул наружу. Посмотрел налево. Там, да, окно соседней квартиры, метрах в полутора от края этой небольшой лоджии. Обладая определенной ловкостью, рискуя сорваться, можно попасть, но, при этом, пришлось бы ломать раму. Ну, если не саму раму, то хотя бы стекло. Судя же по протоколу осмотра, с которым Курбатов познакомился, остекление не было нарушено. Зафиксировано единственное повреждение – это по соседству с открывающейся створкой, но и здесь ничто не указывает на то, что является результатом проникновения человека, так как сломана часть стекла. По мнению специалистов, эту часть стекла выдавило воздушной волной от выстрела гранатомета.

Посмотрев же направо, Курбатов убедился, что с той стороны совершенно невозможно попасть, поскольку окно соседней квартиры находится метрах в трех или четырех, а тамошний балкон и того дальше. Можно спуститься сверху или подняться снизу, но опять же, не повредив остекление, попасть сюда невозможно.

И, наконец, самое, наверное, главное: лоджия выходит на довольно оживленную улицу и плюс масса окон гостиницы «Высокогорье», что напротив. Кто-то бы все равно увидел. Преступник, да, действовал с демонстративной наглостью, но не до такой же степени. Со стороны его, то есть преступника, это была бы уже не наглость, а глупость. Остается одно: человек мог попасть в квартиру лишь через входную дверь. Да, но исправные замки!

Курбатов вышел на лестничную площадку. Оглядел дверь, присмотрелся зачем-то к замочным сердечникам. Скорее по привычке, чем по необходимости. Ясно же: хозяева замки поменяли. К тому же протокол осмотра, в котором черным по белому написано, что замки на входной двери были в полном порядке, и ни что не указывало, что злоумышленник ковырялся в сердечниках.

Остается один путь – путь подбора ключей. Преступнику не надо было слишком нервничать, так как он, наверняка, готовился и знал, что соседей по лестничной площадке нет дома. Все так, однако слишком много потратил бы времени и кто-то из жильцов верхних этажей мог бы проходить. Жильцы живут давно, друг друга хорошо знают, поэтому попытка проникнуть в квартиру постороннего не осталась бы незамеченной. Большой риск. Преступник же опытный (не зря же не оставил никаких следов пребывания, более того, уходя, настолько все тщательно протер, даже дверные ручки, что убрал даже отпечатки пальцев хозяев), поэтому глупить не станет.

Курбатов вернулся в квартиру. Хозяева по-прежнему сидели рядышком на диване. Они встретили Курбатова вопрошающими взглядами.

Курбатов присел на стул. Так, а что в материалах местных сыщиков говорится про жильцов снизу? Они-то могли что-нибудь слышать. Не могли же преступники передвигаться по квартире, летая как птички? Не могли. Если ему не изменяет память, то в документах указано: в той, нижней квартире, находилась лишь девочка тринадцати лет, которая училась во вторую смену, сидела и готовилась к занятиям. Она ничего не слышала. До грохота (она имела в виду выстрел из гранатомета) ничего не слышала. Наверху было тихо, но потом ей показалось, что кто-то прошел. Правда, она не уверена, так как шаги были непривычно осторожные. Хозяева, сказала девочка, так не ходят. Они, хозяева, тоже не слишком шумят, но тем не менее… Из этого вытекает: в квартире кто-то был. Курбатов усмехнулся, подумав: «Как будто кто-то в этом сомневается».

Курбатов поднял глаза на хозяев, сидевших по-прежнему молча.

– Скажите, пожалуйста, а те, прежние замки, вы не выбросили?

Хозяин отрицательно замотал головой.

– Нет. Я прибрал. Жалко выбрасывать. Замки-то в рабочем состоянии. Ваши люди поработали, вскрывая их, аккуратно, не повредили сердечники.

Хозяйка, недовольно поджав губы, возразила мужу:

– Никакие они и не аккуратные. Затоптали сапожищами квартиру: целый день пришлось убираться.

Егор Иванович с осуждением посмотрел на жену.

– До чего же ты, мать, мелочная.

– Ну, да! Ну, да! Не ты же целый день спину гнул… Конечно!

– А ключи от тех замков тоже целы? – спросил Курбатов.

Хозяин встал.

– Принести?

– Да… пожалуйста. И вместе с замками.

Егор Иванович вышел в прихожую и принес оттуда в полиэтиленовом мешочке замки. Положил перед Курбатовым. Тот вынул, осмотрел. Потом достал две пары ключей, повертел перед собой.

– Как я понимаю, одна пара мужа, другая – жены?

Супруги согласно кивнули.

Курбатов снова спросил:

– Скажите, а вы никому не давали свои ключи? Знакомым, например, или родственникам.

– Нет, никому, – почти в голос ответили хозяева.

– Но вы могли и забыть. Попробуйте вспомнить.

Егор Иванович решительно сказал:

– И вспоминать нечего: из ума еще не выжили.

– Время, знаете ли, многое стирает из памяти, – заметил Курбатов.

– Какое время? – возмутился хозяин. – Замки-то были куплены в феврале. Новёхонькие.

– Ключей, должно быть, было не две пары. Как минимум, три. Скажите, сколько ключей полагалось к каждому замку? Три?

Ответил хозяин:

– Точно уже не помню, но не три.

– Четыре? Пять?

– Точно не помню, – сказал хозяин, – но, кажется, их было пять… Да-да, скорее всего, пять.

– Где вы хранили запасные ключи?

– В кухонном шкафчике, – ответил хозяин и снова встал. – Принести? – Курбатов кивнул. Хозяин ушел и тотчас же вернулся. – Вот они, – он положил перед Курбатовым ключи. Их было две пары.

Курбатов проверил принесенные ключи.

– Но получается, что ключей было не пять, а четыре.

– Пять, пять, пять, – уверенно затараторила Мария Александровна. – Егор, ну, вспомни, ну?! Пять же было!

– Мне тоже так кажется, но я не так уверен, как Маша.

– Если ваша супруга не ошибается, то где еще одна пара ключей?

Хозяин покачал головой:

– Не знаю.

– Посмотрите в шкафчике, – посоветовал Курбатов. – Может, завалились.

– Нет, не могли никуда деться. Все ключи лежали одной связкой, на одном колечке.

– Может, вы кому-нибудь отдали?

– Нет, что вы! Никому мы не отдавали. И некому отдавать. И не за чем, – решительно заявил хозяин.

– Если так, то получается, что одна пара ключей исчезла загадочным образом, – сказал Курбатов, складывая в мешочек и замки, и ключи. Потом спросил. – Где, кстати, вы их покупали?

– На Карла Маркса. В магазине «Товары для дома», – сразу же ответила хозяйка.

5

Томление, кажется, закончилось. Потому что сразу же после обеда за ним пришли. Сковав руки сзади наручниками, повели. Охранников было двое. Мужики молчаливые и неприветливые. Когда он спросил, кому он понадобился, один из охранников мрачно ответил: на допрос.

Его завели в одну из комнат, где из мебели был деревянный стол, стул и табурет. Он подошел к табурету. Потрогал ногой: намертво. Присел.

В комнате, очевидно, предназначенной для допросов, был лишь один конвоир. Другой, видимо, остался за дверью: для страховки.

Охранник остался стоять у двери, опершись спиной о косяк. Охранник стоял и молчал.

Подследственный сидел и поначалу также молчал, искоса разглядывая охранника. Подследственный решил заговорить.

– Не легка, вишь ты, служба? – спросил он и ухмыльнулся.

– А если и так, то что? – вопросом на вопрос ответил охранник. – Знаешь, что ли, путь к облегчению?

Подследственный ухмыльнулся: он прекрасно знал, что охране запрещается вести разговоры, однако мужик не промолчал. Значит, что? А то, что есть шанс попробовать сблизиться; этим шансом надо воспользоваться. И следователь, как нельзя лучше, задерживается.

– Знаю, – перейдя на шепот, ответил подследственный. – И если ты, вишь ты, мужик башковитый, то… Я кое-что могу.

– Что ты можешь? – спросил, скривившись в мрачной ухмылке, охранник. Подследственный отметил: мужик также перешел почти на шепот. Понимает, значит, что за разговорчики не погладят по головке. – Сиди уж…

– Дома-то жена, детишки?

– А тебе какое дело? – зло бросил охранник.

– Получается, что имеются… вишь ты.

– С чего ты взял?

– Злой ты, вишь ты… А злой, потому что детишки требуют на молочишко, а в кармане пусто… И баба твоя, вишь ты, день и ночь зудит под ухом. Потому что гроши получаешь здесь, – он с прищуром посмотрел в лицо охранника. – А ведь можешь…

– Ничего я не могу. Говорили: с передачей ГУИН в министерство юстиции, мол, будет лучше, денежное содержание поднимут. Ни хрена!

– Обманули, вишь ты, мужика. В очередной раз обманули, сволочи, – с явным сочувствием заметил подследственный и тяжело вздохнул. А мужик что? Верит ихней трепотне.

– Будто ты не такой.

– Нет, не такой, вишь ты. Я – свободный человек.

Охранник негромко рассмеялся.

– Ты? Свободный?!

– Да, – твердо ответил подследственный.