Алмазы Птичьего острова - Эльвира Викторовна Вашкевич

– Будто в обычном походе, – смеялись ребята.

И Мурка, и Гаврюша были на гусеничном ходу. Илья объяснил, что в условиях подболоченной тундры колесные тракторы применять нельзя.

– Вот посмотрите, в стойбище оленеводов нет ни одной телеги, – говорил Илья. – Ничего на колесах. А почему? Потому что вязнут!

– Надо посоветовать оленеводам гусеницы, – вполне серьезно сказал Денис.

Конечно, увидев тракторы, друзья немедленно познакомились с механиками и водителями Мурки и Гаврюши – Сергеем и Павлом, которые, правда, оказались не совсем механиками и вовсе не шоферами, как решили поначалу ребята, а солидными учеными-археологами. Но, обнаружив у новых знакомых энтузиазм и любовь к технике, Сергей и Павел тут же записали их в добровольные помощники. А еще через пять минут, облачившись в старенькие комбинезоны, выданные завхозом экспедиции под расписку, трое друзей уже тщательно мыли тяжелые гусеницы Мурки, вычищая из них липкую глину и цепкие тундровые растения.

Эти тракторы очень помогли ребятам в организации закладки на побережье: им не пришлось, рискуя быть замеченными, таскать весь груз на себе. Достаточно было придумать повод сгонять на побережье или просто в тундру на тракторе, ну а там уже ненавязчиво завернуть к заветному местечку. Так что буквально за несколько дней закладка была сооружена, и Иван лично замаскировал ее и закрыл от животных, которым, правда, там бы ничего не перепало, но они могли бы попортить лодочный двигатель, фонари и другие мелочи, необходимые в походе.

Глава 7

Неожиданная дружба

Идея о собственном фотоальбоме, посвященном Северу, не давала Денису покоя. Он во сне сочинял сюжеты для фотографий, просыпался, подскакивал полусонный, записывал на диктофон. Жизнь на стойбище, да еще в составе археологической экспедиции, дарила множество сюжетов, фотоаппарат буквально раскалялся от сделанных снимков.

– Это ж не один альбом, – заметил как-то Иван. – Это целое собрание альбомов, типа как у Льва Толстого.

– А ты что думаешь, каждая фотография годится? – набросился на друга Денис. – Да тут хорошо если десятая часть окажется подходящей! То ракурс не тот, то сюжет, то идея, то еще что… Ой, Ваня, тут тонкостей как в игре на скрипке…

– Бедный Деня! – посочувствовал Иван. – Но мне кажется, тебе это нравится.

– Знаешь, было бы слишком легко – тогда не так интересно, – признался Денис. – Как раз то, что через все эти сложности и непонятности приходится продираться, вот это да! Чувствуешь себя… ну, не знаю, покорителем Северного полюса, не меньше! Прав был профессор – дорога очень важна.

И Денис не прекращал попыток сделать идеальную фотографию, такую, в которой отразилось бы все, что он думал и знал о Севере. Он осознавал, что знания его пока не слишком велики, но очень, очень старался – мечта вела его вперед, и он не хотел отступать, трудности только подзадоривали его и делали каждое достижение более ценным.

Маленькие обитатели стойбища бегали от Дениса, как от чумы. Они дразнили его, бросали в спину ветки и комки земли.

– Мы не будем фотографироваться! – заявил один, самый смелый, лет пяти. Он смотрел исподлобья узкими быстрыми глазенками, тонкие бровки сурово хмурились, а у губ залегла совсем взрослая серьезная складка. – Не приставай к нам, все равно мы больше не хотим фотографироваться!

Он был мал, но в храбрости ему нельзя было отказать. К тому же, несмотря на малый рост и возраст, он уже был полноправным работником на стойбище: малыш загонял оленей, управлял собаками и вообще всячески помогал родителям. Так что Денис отнесся к его словам со всем уважением, как если бы разговаривал со взрослым человеком.

– А почему вы не хотите фотографироваться? – спросил Денис, серьезно глядя в быстрые черные глаза мальчика. – Вы же прекрасно фотографируетесь на всякие смартфоны. У тебя, например, есть неплохой цифровой фотоаппарат. Я сам видел!

– Это совсем другое дело, – ответил мальчонка. – Шаман сказал, что твой аппарат может похитить душу. Он другой, не такой, как наши. Мы не хотим, чтобы наши души были похищены.

– Ерунда! – возмутился Денис. – Обычный аппарат, ничего общего с похищением душ. Ничего фантастического или мистического. Хочешь, я его сейчас разберу и покажу тебе, что внутри? Он даже старый, если хочешь знать! Теперь такими уже не пользуются почти, они устарели давным-давно, это просто аппарат экспедиции, потому что институт экономит деньги. Понимаешь?

– Нет, – покачал головой мальчик. – Ты можешь разобрать. И собрать. И даже сам можешь верить, что у тебя обычный фотоаппарат, что он старый. Но шаман сказал. В нем есть что-то еще кроме обычных деталей, и ты можешь этого не видеть. И я тоже. Только шаман.

– Тьфу! – сплюнул Денис. – Но как же тогда ваши старшие? Или они не верят тому, что говорит шаман? Почему они фотографируются?

– А ты заметил, как они щурятся? – усмехнулся маленький эвенк. – Это чтобы твой аппарат не заглянул через глаза в душу и не похитил ее! Потому что через глаза проникает все чужое. И вообще, ты мог бы давно увидеть, что фотографируются только самые старшие, которым уже не страшно. У них осталось не так много дней, поэтому они готовы пожертвовать собой ради славы стойбища. Ну а мы, молодые, другое дело! Я не готов отдать то множество дней, которое у меня есть, чтобы ты сделал свой альбом или чтобы стойбище получило дополнительный доход. Я слишком молод!

Денис с изумлением смотрел на малыша, который рассуждал с такой серьезностью и даже важностью. На мгновение ему показалось, что перед ним стоит вовсе не ребенок, а лилипут, маленький взрослый, потому что рассуждения мальчугана были вовсе не детскими. Потом Денис сообразил, что, действительно, эти рассуждения не детские, просто мальчик наслушался каких-то взрослых разговоров и теперь повторяет. Но ничего, с этим можно разобраться! Денис вовсе не собирался допустить, чтобы какие-то суеверия стали поперек дороги его мечте.

Денис смело отправился к чуму шамана, что располагался на самой дальней окраине стойбища и охранял захоронение ундаганки от посягательств профессора. Чум этот стоял отдельно, и было видно, что он – другой, не такой, как остальные, в которых живут охотники и оленеводы. Казалось, чум шамана существует сам по себе, независимо от стойбища, и появился он на этом месте тоже сам собой, с помощью какого-то чуда или заветного слова, как бывает только в сказках, а вовсе не усилиями людей, которые притащили на оленьих упряжках все необходимое, а затем установили, наполнили различными вещами.

Без необходимости обитатели стойбища старались к чуму шамана не приближаться – незачем тревожить уважаемого человека,