Урарту - Андрей Евгеньевич Корбут

на скамью и стала водить руками вокруг головы, точно хотела взъерошить ему волосы. Отчего — неизвестно, но боль прошла.

Ближе к полудню появился киммериец — это был царский конюший Эрик.

— Ты, что ли, колдунья? — с порога небрежно спросил он.

Кара сидела во дворе со ступой в руках, тщательно измельчая пестиком какое-то средство.

— Какая же я колдунья, я просто людям помогаю, — усмехнулась старуха, и посмотрела на юношу с прищуром. — А тебе чего надо?

— Хотел узнать, какие болезни лечишь?

Эрик бесцеремонно прошелся мимо хозяйки, не спрашивая заглянул в дом; увидев спящую в дальнем углу девушку, присвистнул.

Кара, не поднимая глаз, усмехнулась:

— Найдется у меня и для тебя средство. Только приготовить надо. Правда, стоить оно будет дорого. Серебра-то не пожалеешь?

— Не слышал, чтобы ты серебром брала, — скривился Эрик. — Да и откуда тебе знать, что у меня за болезнь.

Старуха молча отложила ступу, встала со скамьи, подошла к киммерийцу и вдруг крепко взяла все его хозяйство в руку, отчего парня передернуло от боли.

— Ах, ты! С ума, что ли, сошла?!

— А ты говорил, что не знаю, — ухмыльнулась Кара. — Девки продажные — вот и вся твоя болезнь. Только они тебя в могилу сведут. Заживо сгниешь. Как там твой сморчок, уже загибается?

В другой раз и в другом месте Эрик, наверное, оскорбился бы и кого угодно заставил бы держать ответ за подобную дерзость, но Кару тронуть побоялся. Обреченно развел руками, через силу улыбнулся:

— Да, плохи мои дела. Так поможешь чем, или нет?

— Сказала же, помогу… если серебро есть, конечно.

— Для такого дела найдется.

— Тогда завтра приходи.

— А быстро твое средство подействует?

— Какой же ты нетерпеливый. Подождать придется. Ты теперь у меня частым гостем будешь.

— Так я пойду? — нерешительно спросил Эрик.

— Ступай, — равнодушно сказала Кара, но когда он почти ушел, спросила вдогонку: — Ты ведь служишь киммерийскому царю?

— Да. Я его конюший…

Эти слова обожгли ее точно каленым железом. Кара сразу вспомнила свой сон этой ночью — и рынок, и лошадь, и проклятья, и камни. И смутное нехорошее предчувствие сдавило сердце щемящей болью.

— Раз так, окажешь мне услугу, — не спрашивая, а требуя сказала Кара. — Проводишь меня до рынка и обратно. Неспокойно что-то мне сегодня.

Впрочем, Эрик и не сопротивлялся.

Вышли, как только приготовилось снадобье для водовоза.

По дороге Эрик расспрашивал о своей болезни и уже не скрывал, что боится остаться бессильным до конца дней.

Кара отвечала односложно и заметно нервничала. Ближе к рынку народу становилось все больше, отчего она чувствовала себя неуютно — и зачем согласилась нести куда-то это снадобье?! А все жадность, будь она неладна.

Водовоза Кара увидела еще издали. Он сидел на повозке, на которой стояло несколько амфор, и только успевал разливать по мискам воду. После полудня солнце стало припекать совсем по-летнему и желающих утолить жажду прибавилось.

— Я пошла к нему, — сказала старуха своему провожатому, — а ты понаблюдай вокруг, нет ли чего подозрительного.

Тот поспешил успокоить, хотя и недоверчиво хмыкнул.

— Я и волосу с твоей головы не дам упасть.

— Вот и посмотрим…

Как ни странно, к просьбе старухи Эрик отнесся очень внимательно. С тех пор, как он стал служить ассирийскому царю и тайно встречаться с Ахазом, все время приходилось быть настороже, и это уже вошло в привычку.

Эрик видел, как Кара подошла к водовозу, передала снадобье из рук в руки и получила плату.

«Верно, боится, что ограбят по дороге домой, — решил киммериец. — Ладно, избавлю тебя от воров, может, и возьмешь с меня меньше».

Затем с Карой заговорила молодая женщина, видимо, знавшая ее. Водовоз же встал на своей повозке в полный рост и потянулся, расправив руки.

Но не это показалось Эрику подозрительным, а то, как сидевший неподалеку мальчишка лет двенадцати тут же подорвался и побежал с площади, будто за ним кто-то гнался.

«Вот оно как. Один знак подал незаметно, другой — за помощью умчался, — догадался киммериец. — Главное, чтобы их было немного».

После того, как отошла молодая женщина, к колдунье прилип седовласый старец с вытекшим глазом, приобнял ее за талию, явно заигрывал. Кара усмехнулась, что-то сказала, старик рассмеялся. Потом они долго о чем-то говорили.

Эрик уже и думать перестал о ворах и своем заступничестве, пока не вернулась Кара.

— Пойдем отсюда быстрее.

Лицо ее было тревожно.

Эрик попытался успокоить:

— Держись ко мне поближе, и все обойдется.

Кара, которую напугало поведение водовоза, смерила Эрика взглядом. Киммерийцев в городе, и правда, боялись и никогда не трогали, опасаясь неминуемой расплаты.

— До самого дома меня доведешь.

— Хорошо, но давай пойдем другой дорогой. Она хоть и длинней, зато там никто нас ждать не будет.

Улица, куда свернули Кара и Эрик, оказалась совсем безлюдной. Она шла под уклон широкими ступенями, справа над ней зависала скала с выдолбленными в известняке давно заброшенными хозяйственными помещениями, слева у самого обрыва лепились друг к другу бедные жилища.

— Пройдем до старой крепостной стены, а уже от нее до твоего дома рукой подать, — объяснил Эрик.

Только сказал, как из-за угла, ниже по улице, показались три бедуина. Их поведение, то, как они остановились и стали переговариваться, посматривая в сторону старухи и киммерийца, а потом уверенно пошли навстречу, насторожило Эрика.

— Вот как, значит, — возмутился он. — Ну-ка признавайся, кто объявил на тебя охоту? В жизни не поверю, что какие-то воры устроили настоящую облаву на жалкую нищенку.

— И что, ты вот так просто меня бросишь?! — сказала Кара, презрительно сплюнув в сторону.

Понимая, что его только что обвинили в трусости, киммериец смутился.

— Почему — брошу? Не брошу, но лечить ты меня будешь бесплатно!

— Ты уж помоги, а я в долгу не останусь, — вкрадчивым голосом сказала Кара.

— Возвращаемся. Пойдем через рынок.

И они повернули назад. Но через минуту на их пути, теперь уже выше по улице, встали еще двое мужчин, скрывавшие свои лица.

Эрик заскрипел зубами и положил руку на акинак.

— Не отставай!

До бедуинов оставалось совсем немного, когда один из них вышел вперед и заговорил на языке киммерийцев, хотя и с заметным акцентом:

— Ты бы отдал нам старуху. Зачем тебе за